— Карлос, — позвала Кейт, — будьте добры, несите сюда ведро.

Карлос, робко кинув на Джека извиняющийся взгляд и разгневав тем самым Кейт, неохотно прошаркал вперед.

— Держите его вертикально, — приказала она и, прежде чем Карлос с Джеком догадались о ее намерениях, швырнула графины и бутылки в ведро. Бьющийся хрусталь резким звоном пронзил тишину комнаты. Кейт смахнула в ведро окурки сигар и пепел и, в довершение всего, в то же месиво полетел бокал, который она выхватила из рук Джека.

— Так-то лучше, — заключила она, отряхивая руку об руку. — Вот и все, Карлос.

— Madre de Dios![35] Теперь точно все, — пробормотал тот и удрал с поля боя.

Кейт отступила на пару шагов. Джек, похоже, начал приходить в себя от изумления: по всем признакам он вот-вот разразится приступом яростного гнева. Кейт попыталась не выставлять напоказ свой довольный вид.

— Какого дьявола вы тут вытворяете, женщина? — взревел Джек, поднимаясь с кресла и направляясь прямиком к ней.

— Делаю то, что давным-давно бы следовало, — сдержанно ответила Кейт и юркнула за кушетку.

Сердце ее нервно трепыхалось в груди, но, хотя ей было немного боязно — мало ли чего Джек учинит с ней спьяну, — Кейт не думала, что он убьет ее, несмотря на пылающую ярость в глазах. И потом было нечто возбуждающее в том, чтобы схлестнуться с ним вот так — один на один в темной комнате.

— Ради вашего же блага вам не стоит запираться здесь ночь за ночью, хандрить и напиваться до бесчувствия. — Она перебралась от кушетки к маленькому обеденному столику. — Поэтому я решила, что вам пора прекратить пить.

— О, да неужели?! — проревел Джек и сделал выпад, чтобы схватить ее. Кейт, меняя укрытие, метнулась от стола к креслу с подлокотниками. — И какого черта вы суете нос в мои дела, мадам?

Она осторожно посмотрела на него.

— Ваша бабушка наняла меня, чтобы заботиться о вас…

— Назойливая старая гарпия подсунула мне вас, чтобы свести с ума, — зарычал он и снова попытался схватить девчонку. Но та вовремя ускользнула от него. — И, ей-богу, она преуспела в этом дальше некуда!

— Вздор! — резонно возразила Кейт. — Будь вы чуточку сердиты, я сумела бы это понять, но, по всей видимости, все гораздо хуже, и виной тому бренди или портвейн, или… что за муть вы там пили?!

Он замер и, ошеломленный, яростно уставился на нее.

— Чуточку сердит? Чуточку сердит?! Сейчас вы узнаете, как я чуточку сердит! Я преподам вам урок, моя девочка, урок, который ваш чертов отец давным-давно должен был преподать: не мешать джентльмену в его джентльменских удовольствиях.

Он снова сделал неудачный выпад.

— Не оскорбляйте моего отца, — отрезала Кейт.

— Я у себя дома, девочка моя, и волен делать все, что заблагорассудится, включая порку, которую задам вам и которую вам полагалось получить еще от родителя в тот день, когда вы впервые испробовали на нем вашу дьявольскую дерзость!

— Я никогда не дерзила своему отцу, ни разу в жизни! — с негодованием солгала Кейт, решительно не желая вспоминать те дюжины порок, что получила не только за дерзость, но и за более серьезные проступки. — И как вы смеете угрожать мне, вы, огромное чудовище? Только троньте меня хотя бы пальцем, и я… я закричу.

— И кто вас спасет, скажите-ка на милость? — Джек зло усмехнулся. — Прекрасно зная Карлоса, думаю, он уберется куда подальше от нашего маленького скандала, Милли и Флоренс сейчас у себя дома, а Марта… — он усмехнулся еще шире, — что ж, мы оба отлично знаем: в ее глазах я всегда прав. Она, возможно, еще и подначивать меня станет.

Кейт стиснула зубы. Едва переступив порог дома Джека Карстерза, Марта воспылала к нему нелепейшей нежностью. И он смеет на это ссылаться! Даже похваляться этим! Кейт сердито глянула на него поверх вазы с зеленью, которую этим утром сама же и принесла сюда.

— Я не стану кричать, — тяжело дыша, проговорила она, — я и сама смогу себя защитить.

Кейт схватила вазу и швырнула ее. Несмотря на то, что она промахнулась, и ваза разбилась о стену позади Джека, листья и вода сделали свое дело. Кейт торжествующе ухмыльнулась.

Джек смахнул растения с волос и вытер капли воды с лица.

— Ха! Промазала, маленькая мегера! Где же ваш хваленый крикет.

— Так было задумано, — беззаботно проворковала она, — но обещаю: в следующий раз я не промахнусь.

Он перегнулся через стол.

— Нравится кидаться вещами? Видимо, я должен быть благодарен, что под рукой у вас не нашлось котелка с кипящим маслом: вы бы и его в меня швырнули, признайтесь?

— Возможно.

— Что ж, вот потому я и задам вам самую большую трепку в вашей жизни.

Его глаза весело поблескивали, несмотря на гнев. Кейт решила покончить с его веселостью: нельзя же допустить, чтобы все свелось к обыкновенной игре.

— Что ж, по крайней мере, теперь у вас появилась цель в жизни! Давно пора!

Джек оцепенел.

— И что вы под этим подразумеваете?

Кейт вызывающе вздернула подбородок. Она не хотела быть такой резкой — слова вырвались сами собой, — но отступать нельзя, иначе все, чего она с таким упорством добивалась, пойдет прахом.

— Я сказала, что теперь у вас, по крайней мере, появилась цель в жизни, — отчетливо повторила она, внутренне содрогаясь от своих слов. — Разумеется, помимо той, чтобы напиться вусмерть! Впрочем, угроза избить женщину — не совсем та цель, которой можно гордиться…

Лицо Джека побелело от гнева и потрясения.

— Да как вы смеете?! Никогда в жизни я не бил женщину! — проскрежетал он. — А теперь, сию же секунду, вон из моего дома… пока я не сломал вашу шейку и не сбросил вас с лестницы, — добавил он, совершенно не осознавая, что противоречит сам себе.

Его длинные пальцы сомкнулись на спинке кресла в стиле королевы Анны[36], которое стояло между ними. И Кейт услышала, как под его руками трещит старая добротная парча.

Кейт дрожала, пульс ее учащенно бился, вот только от чего — от страха или от возбуждения? Казалось, сейчас он и правда жаждал ее убить. Но внутреннее чутье подсказывало: неважно, как ведет себя Джек и чем угрожает, вреда он ей не причинит. Ни за что.

— О, да, вам только того и надо, верно? — язвила она, порхая от одного предмета мебели к другому. — Избавьтесь от меня, и не останется никого, кто бы снова вытащил вас из вашей скорлупы. Что ж, если вы хотите, чтобы я покинула ваш дом, вам придется выставить меня взашей, мистер Карстерз, потому что я уйду отсюда только по собственному желанию и пока делать этого не намерена.

Он рванулся к Кейт, и та, увертываясь, зацепилась ногой за торчащий край ковра. Джек, не задумываясь, выставил руку, спасая девушку от падения.

— Вот вы и попались, маленькая мегера, — прорычал он, притягивая ее к себе.

Кейт попыталась вырваться из железной хватки, а Джек впился в пленницу пылающим взглядом. С легкостью он прислонил ее к стоявшему рядом столу, сильным бедром надавил на ее ноги, лишая возможности двигаться, и заключил ее тоненькие запястья в свою широкую ладонь. Не обращая внимания на отчаянное сопротивление, он крепко прижал Кейт к себе — грудь к груди, — тяжело дыша, вызывая легкое, дразнящее трение. Воцарилась тишина. Было слышно только их дыхание да потрескивание огня.

— Мне действительно следует выпороть вас, знаете ли, — наконец прошептал он, глаза его потемнели.

Кейт знала: подобная опасность ей не грозит. Его хватка, пусть и железная, все-таки была нежной. Почти собственнической. В этом заключалась опасность совершенно иного рода. Кейт долго и пристально смотрела на Джека, глаза в глаза, а потом опустила взгляд на его губы. Этого никак не следует поощрять, не следует даже допускать. Возможно, ей и хотелось этого всем сердцем, но это так неправильно.

— Пожалуйста… — выдохнула она и изогнулась, давая понять Джеку, что хочет освободиться.

Он загадочно посмотрел на нее и застонал.

— Раз уж вы так смотрите на меня этими своими глазами… — пробормотал он и прильнул к ее губам.

Нежное объятие переросло в нечто совсем иное, чего Кейт еще не доводилось испытывать. Она несмело боролась со своей сдержанностью, которая внезапно заговорила в ней, но его губы, требовательные и настойчивые поначалу, смягчились и стали ласково дразнить и умолять ее, пока она не поддалась их зову и не ответила, раскрыв свои губы.

Огонь пронзил ее с такой силой, что Кейт слегка всхлипнула. Хватка Джека тотчас ослабла, и, приподняв голову, он посмотрел на нее. Кейт совершенно обессилила — только его крепкие руки не давали ей соскользнуть на пол, — голова ее была откинута назад, а влажные губы приоткрыты.

— Что вы имели в виду, говоря о моих глазах? — наконец произнесла она.

— Только то, что каждый раз, глядя в ваши глаза, мне хочется сделать вот это…

Он снова опустил голову и поцеловал ее долгим, страстным поцелуем.

У Кейт голова шла кругом, мало того, она не могла поверить в то, что он сказал… Ее глаза вызывают в нем желание целовать ее? Ее глаза?!

Джек поднял голову и улыбнулся, глядя в ее потрясенное личико. Она знала, что должна что-то сделать, что-то сказать, но не могла. Кейт неотрывно глядела в его глаза, и, похоже, он увидел в ее взгляде безмолвное послание, потому что прошептал:

— Ну вот, вы снова это делаете.

И с мучительной нежностью припал к ее губам.

Потом вдруг провел пальцами по ее груди. У Кейт перехватило дыхание, и она выгнулась к нему в ответ. Соски стали невыносимо чувствительными, когда его руки начали потирать их сквозь ткань платья и нижней сорочки. Сладчайшая дрожь накатывала волна за волной, Кейт трепетала и неудержимо льнула к Джеку. А в это время его рот, губы и язык дарили ей самые невероятные ощущения, от чего ее тянуло еще сильнее вжаться в него, почувствовать его рядом, вокруг и внутри.

Вкус недавно питого им бренди, выкуренного табака, но также чего-то неописуемого, мужского и присущего только одному Джеку заполнил Кейт. Она хотела прикасаться к Джеку, целовать, вкушать. Одна ее рука погрузилась в его густые, волнистые темные волосы, а другой Кейт накрыла его подбородок, нежно поглаживая и наслаждаясь небритой кожей. Джек на мгновение оторвался от ее губ, и Кейт тихо застонала в знак протеста и потянулась к его рту.

Его тело прижималось к ней, совершая медленные, равномерные движения — мужского к женскому, — удерживая, пробуя, желая. Его руки прошлись по ее спине, заставив Кейт сильнее приникнуть к Джеку, потираясь грудью о его твердую грудь. Она почувствовала, что он как-то отстранился от нее, затем постепенно стала ощущать спиной прохладу.

Она вдруг поняла, что Джек расстегивает ей платье, пытаясь спустить его с плеч. Кейт отпрянула, изумленно ахнув, и обнаружила, что руками удерживает лиф и онемело смотрит на Джека.

— Джек… — прошептала она, в ее глазах стоял вопрос, на который не было ответа.

Он вгляделся в личико Кейт, потом чертыхнулся и оттолкнул ее. Развернулся, проводя рукой по волосам, и направился к столу, где обычно держал бренди. Резко остановился и снова выругался, вспомнив, какая участь постигла его напиток. Сунув руки в карманы, Джек мрачно уставился на огонь в камине. Потом разок пнул поленья больной ногой, и в дымоход, танцуя и кружась, словно дервиши[37], взлетели искры. Боль привела его в чувство.

Кейт как могла торопливо застегнула платье и стала ждать, когда же Джек обернется. Они долго стояли в тишине: Джек, глядя на огонь, с непроницаемым выражением лица и тяжело вздымающейся грудью; Кейт, взволнованная и с широко открытыми глазами, чье лицо в свете свечей горело нежным румянцем.

На скулах Джека играли желваки. Одно нежное слово — и Кейт снова окажется в его объятиях. И тогда его уже ничто не остановит. Он и без того ходил по краю пропасти. Он желал Кейт, желал, как ни одну женщину в своей жизни.

Но Кейт была леди, и если он коснется ее сейчас, их имена, как вступающей в брак пары, огласят в церкви уже в следующее воскресенье, а он не мог поступить с ней так. Не смел привязать к жалкому калеке, ведь стараниями его бабушки Кейт могла заполучить любого мужчину и жить припеваючи, не ведая ни забот, ни хлопот. Нет, пусть он и не ахти какой джентльмен, но ему достанет гордости не произнести этого нежного слова и не заманить Кейт в ловушку ее же добротой.

— Убирайтесь, пока я и в самом деле не задал вам трепки, — прорычал он. — Господи, неужто ваш отец не учил вас, что нельзя столь пылко отвечать мужчине? Если бы я не знал, что вы невинны… — Он провел рукой по своим волосам. — Это же отвратительнейшее подстрекательство. Разве вы не понимаете? Это приглашение воспользоваться вами как женщиной самой низкой пробы!

Краска медленно отхлынула от лица Кейт. Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова.