Рыцари и доверенные слуги обменивались взглядами и тихими понимающими смешками. Щеки графа слегка покраснели, но он поджал губы и ничего не сказал, когда пара заняла свои места. Ида укоризненно посмотрела на Махелт.

– На твоем платье сзади солома, – горячо прошептала она. – Чем вы занимались?

Махелт покраснела, омывая руки в чаше.

– Гуго привез мне пони из Йоркшира. Мы были в конюшнях.

– Вы не слышали сигнал к ужину?

Махелт покачала головой и рассказала, как пони сжевал ее вимпл, предъявив в доказательство перепачканный, изорванный край ткани. Ида испытала явное облегчение, но все же предупреждающе потрепала Махелт по руке:

– Мы печемся только о твоем благополучии, дорогая, и чести наших семей. Обещание необходимо сдержать во что бы то ни стало.

– Да, матушка, – смиренно ответила Махелт, хотя была обижена.

Почему люди всегда думают о плохом? Почему они не могут оставить ее и Гуго в покое?

Основным блюдом был барашек под острым мятным соусом – редкое лакомство, поскольку ягнят обычно не забивали на мясо. Десяток лишних барашков забили из-за потребности в кожах для изготовления пергамента. Когда все приступили к еде, Гуго и Махелт обменивались улыбками и заговорщицкими взглядами. Он нарезал мясо на их общем подносе – коричневое снаружи, розовое и сочное внутри. Махелт изящно взяла ломтик указательным и большим пальцем, обмакнула в мятный соус и, откусив половину, угостила Гуго оставшейся. Он проделал то же самое. Они пили из одного кубка, прикасаясь к нему губами в одном и том же месте. Махелт прекрасно сознавала, что свекор с неодобрением наблюдает за ней. Возмущение вскипело в ее крови, и девочка нарочно угостила Гуго еще одним лакомым кусочком.

* * *

Ужин закончился. Запах жареного барашка еще витал в воздухе, и все испытывали приятную тяжесть в животе. Ида увела Махелт, чтобы та под присмотром занялась шитьем. Граф раздраженно наблюдал за их уходом и сорвал недовольство на Гуго, который остался с ним в зале.

– Я знаю, что ты только что вернулся из Йоркшира и что разлука укрепляет нежные чувства, но тебе следует вести себя осторожнее, – проворчал он.

– Сир?

– Не смотри на меня невинными глазами. Вы с девочкой становитесь слишком близки. Мы дали обещание ее родителям, и сдержать его – дело чести. Никто не посмеет сказать, что Биго не держат слова. Если у тебя есть потребности, удовлетворяй их в другом месте. Ты знаешь, что я имею в виду.

Гуго покраснел.

– Мы не делали ничего недостойного, – сухо произнес он.

Отец поднял брови:

– Вернувшись из конюшен в соломе?

– Это не…

– Более того, я отправился искать тебя перед ужином и заметил на ее кровати отпечатки двух тел, а не одного. Что это говорит о твоем поведении и намерениях?

– Она моя жена. Мы всего лишь целовались. – Голос Гуго окреп от злости. – Надеюсь, мне позволено немного поухаживать за ней?

Граф расстегнул пояс, давящий на набитый живот.

– Ты можешь ухаживать за ней сколько угодно в зале, на верховых прогулках в сопровождении грумов или в присутствии матери и ее служанок, но не в конюшнях и не наедине в ее комнате… в особенности на кровати. И мне бы не хотелось возвращаться к этому разговору, ясно?

– Абсолютно, сир, – ответил Гуго, выпятив подбородок и чувствуя себя ребенком, которого отчитали за кражу пирожков с кухни.

* * *

Махелт штопала порванный вимпл в комнате Иды. Сказано ничего не было, но Махелт чувствовала напряженную атмосферу. Хотя ей не сиделось на месте, она всячески старалась навести разрушенные мосты. Когда Гуго вошел в комнату, Махелт продолжила шить, почти не поднимая глаз, хотя щеки ее вспыхнули. Гуго формально поприветствовал мать и ненадолго присел, чтобы тихо переговорить с ней. Ида расслабилась, поцеловала сына и похлопала по щеке. Заключив мир, он подошел к скамейке у окна, где Махелт корпела над работой.

– Мой отец говорит, что мы должны тщательнее следить за своим поведением, – вздохнул Гуго. – Полагаю, он прав.

Махелт вскипела. Почему свекор вмешивается? И ведомо ли старому графу сладостное томление ухаживания и страсти? Вряд ли! Он больше не делит постель с графиней, предпочитая в своей комнате корпеть над хартиями и счетами.

– Вы всегда поступаете, как он скажет? – поддела она.

– Я исполняю свой долг и повинуюсь отцу, – спокойно ответил Гуго. – Разве вы поступаете иначе?

Махелт сжала губы, сгорая от желания взбунтоваться. Она терпеть не могла, как все наблюдают за ними, дотошно высчитывая, что прилично, а что нет. Ида не хочет, чтобы Махелт чувствовала себя во Фрамлингеме пленницей, но она часто чувствовала себя именно так.

– Тогда, полагаю, мы должны ему повиноваться… – Девочка глубоко вздохнула и метнула на Гуго лукавый взгляд. – Во всяком случае, на людях.

Она встала и направилась к Иде расспросить об узоре для вышивки, по дороге нарочно задев Гуго ногой.

Испытав замешательство, Гуго ретировался из женской комнаты ради незамысловатого общества братьев и забот о поместье, в которых, по крайней мере, не было ничего сложного.

Глава 13

Фрамлингем, сентябрь 1207 года

С завязанным на талии льняным фартуком и спрятанными под платком волосами, Махелт опустила черпак в котел с густой похлебкой из бобов со свининой и наполнила миску, подставленную женой пастуха. Женщина присела в реверансе и, робко улыбнувшись Махелт, перешла к столу, заваленному буханками пышного белого хлеба. Махелт снова зачерпнула похлебки и угостила следующую женщину. По традиции в Михайлов день[10] арендаторы являлись на пир, который устраивали лорд и его семья. Пока граф с сыновьями кормили мужчин, графиня и ее дамы угощали женщин и детей.

Махелт была бесконечно счастлива. Это намного лучше, чем вышивание! Она хвалила и награждала людей за их старание и усердную работу, а в ответ купалась в восхищении и благожелательности.

Девочка исполняла свои обязанности с легкостью и так хорошо, что свекор смягчился и охотно улыбался ей сегодня. Кузнец принес волынку, кто-то еще – барабан, и несколько детей и подростков взялись за руки, чтобы потанцевать. Махелт наблюдала и улыбалась. Под столом, за которым она раздавала еду, сидел Трайпс и с удовольствием грыз кость.

Ненадолго отвлекшись от своих обязанностей, к ней подошел Гуго с полотенцем сенешаля на плече, его голубые глаза блестели от удовольствия. Махелт улыбнулась мужу и ощутила вспышку радости во всем теле. С тех пор как его отец предупредил их о неподобающем поведении, они стали более осмотрительны, но флиртовать не перестали. Вчера они ездили на охоту, и Гуго помог Махелт усадить сокола на запястье. Его близость, его пальцы на ее коже, его учащенное дыхание были мучительно-сладостны. И все под пристальным взором его отца и в рамках приличия!

– Вы прекрасно справляетесь, леди жена, – улыбнулся Гуго.

– Я получаю от этого удовольствие. – Махелт зачерпнула похлебки и предложила Гуго отведать.

– Я тоже! – Он припал к черпаку, не сводя с жены глаз, и хотя это был обычный обмен любезностями, щеки Махелт порозовели.

Она запоздало заметила, что свекор наблюдает за ними, и не стала показывать язык, как собиралась. Рядом со свекром стоял гонец и жадно пил из глиняной чаши. Забрав черпак у Гуго, Махелт вернулась к своим обязанностям. Гуго любезно взял пустую миску у маленькой девочки, стоявшей первой в очереди, протянул Махелт, чтобы та наполнила ее, и вернул малышке, учтиво раскланявшись. Девочка захихикала и, уходя, кокетливо взглянула на него через плечо. Гуго продолжил помогать Махелт, и женщины в очереди подталкивали друг друга и пересмеивались.

Граф присоединился к ним, и смех прекратился. Махелт вздрогнула от беспокойства. Она была почти такой же высокой, как ее свекор – он не мог смотреть на нее сверху вниз, но даже с полотенцем на плече воплощал собой невероятную мощь и силу.

– На одно слово, – сказал он Гуго, бросив на Махелт резкий взгляд, которого она не поняла.

Девочка заподозрила, что граф снова собирается ее отчитать, и разозлилась, поскольку вела себя примерно. Она знала, как все будет. Отец выразит свое неудовольствие сыну, ожидая, что Гуго, как ее муж, примет меры.

Гуго поклонился последней клиентке и, прежде чем последовать за отцом, тихонько пожал руку Махелт.

Та продолжала раздавать рагу из свинины, но теперь, в ожидании кары, ей было нелегко улыбаться. Это нечестно! Когда все получили хотя бы по одной порции, она оставила черпак в котле и развязала фартук.

Ида присоединилась к ней, все еще в фартуке.

– Ты замечательно справилась! – Сияя, она поцеловала Махелт. – Я горжусь тобой. У тебя настоящий талант. – Взгляд графини стал насмешливым. – Очевидно, это нравится тебе больше, чем шитье.

– Не могу отрицать. – Махелт старалась подыгрывать, но оставалась рассеянной.

– Хорошо, когда есть такие дни, которые можно потом вспоминать. – Ида оглядела зал.

– Да, – согласилась Махелт, но она не хотела жить воспоминаниями.

Она хотела жить настоящим, сиюминутным. Махелт увидела, как возвращается Гуго, и встревоженное выражение его лица подтвердило ее страхи, в особенности когда Ида внезапно вспомнила о неотложном деле.

Повернувшись к мужу, Махелт выпрямилась и приготовилась защищаться.

– Что ваш отец сказал вам на этот раз? – спросила она, полагая, что лучшая защита – это нападение.

– Идем. – Гуго взял ее за руку и подвел к скамье, согнав оттуда двоих детей, которые болтали ногами, глодая свиные ребрышки. – Это не то, что вы думаете.

– А что же?

– Он только что получил весточку со двора… от моего брата Уильяма Длинный Меч. – Взгляд Гуго был мрачным, когда он взял жену за руки. – Ваш отец в Англии. Король велел ему вернуться из Ирландии.

Махелт готовилась защищаться от мелочных придирок свекра, и слова Гуго ошеломили ее. Она не знала, радоваться сверх меры или пугаться.

– Почему? Моя мать тоже вернулась, а мои братья и сестры?

– Нет, они остались в Ирландии, – серьезно покачал головой Гуго. – Но король вызвал вашего отца, чтобы разрешить спор между ним и Мейлиром Фицгенри.

– Мне известно о споре. – Махелт вскинула голову. – Это одна из основных причин, по которой моему отцу пришлось отправиться в Ирландию. Мейлир Фицгенри крал нашу землю, и его действия следовало пресечь, пока у нас еще хоть что-то оставалось. – Глаза девочки потемнели от злости. – Настоящее преступление, что юстициарий Ирландии позволяет себе воровать у приличных людей.

– Фицгенри тоже вызван ко двору, как и некоторые ирландские вассалы вашего отца… но, боюсь, возникли определенные трудности.

Махелт заледенела:

– Какие трудности?

– Фицгенри разграбил порт вашего отца в Ньютауне и напал на его людей, – вздохнул Гуго.

– Сукин сын! – Махелт села прямо, сверкая глазами. – Трусливое дерьмо! Да как он посмел! – В ней кипели ярость и страх. – Мой отец этого не потерпит!

– Он оставил своих лучших людей защищать вашу мать, братьев и сестер, – бодро заверил Гуго. – За их безопасность отвечает Жан Д’Эрли, а он силен и верен им беспредельно.

Гуго не стал добавлять, что ее отец – беспомощный пленник при дворе. Маршал не мог вернуться в Ирландию без разрешения Иоанна, и прихвостни Фицгенри тем временем могли творить, что хотели. Король заполучил в заложники не только двух старших братьев Махелт, но и ее отца. Его собственный отец глубоко переживал из-за возможных последствий, а Гуго беспокоился о Махелт. Кто знает, к чему это приведет? Погубить Маршала не так-то просто, но все происходящее ясно показало, как опасно перечить недоверчивому, мстительному королю.

– Ваш отец выстоит, – сказал Гуго, не позволяя сомнениям отразиться на лице. – Он великий человек. Мы защитим вас во Фрамлингеме. Здесь вам ничто не угрожает.

Махелт раздраженно пожала плечами – собственная безопасность ее мало волновала. Она хотела сражаться. Оглядев пирующих, поющих и танцующих, девочка внезапно сочла их глупцами, а свою работу с черпаком – пустой тратой времени, которая ничем не поможет отцу. Ненависть Махелт к Иоанну была так сильна, что у нее свело живот.

– Как написал Уильям Длинный Меч, ваш отец пытается получить разрешение короля вернуться в Ирландию, но Иоанн не поддается на уговоры. Пока нам остается только наблюдать и ждать.

Махелт скривилась. Наблюдать и ждать – испытание похуже вышивания. Неугомонная энергия и нетерпение рвались на свободу и призывали к действию. Махелт сходила с ума, сознавая, что ничего не может поделать. Девочка вскочила, не в силах усидеть на месте, и быстро зашагала, широко, как мужчина, искренне сожалея, что она не мужчина и не может взять меч и порубить врагов на мелкие кусочки.

Наконец она остановилась на берегу озера, едва не касаясь осоки, что росла у воды. Подросший выводок дикой утки вспорхнул с испуганным кряканьем. Махелт поджала губы. Голова ее раскалывалась, глаза горели. Гуго последовал за женой и, не говоря ни слова, обнял за плечи.