(Англия) Элизабет Чедвик - Отвергнуть короля

– Все еще в Лондоне, решает юридические вопросы. – Лицо Гуго стало серьезным, когда первая радость от возвращения домой схлынула. Он снял котту и, сев на кровать, закатал рукава. – Ранульф отправился домой в Миддлхем, чтобы подготовиться к противостоянию.

– Противостоянию? Но почему? – Радость Махелт быстро улетучилась, она в тревоге посмотрела на мужа.

– Король подписал хартию вольностей. Он встретился с нами на лугу под стенами Виндзора и поставил свою печать под условиями. Я был свидетелем, а также мой отец, ваш отец, Уилл и Длинный Меч.

– Это хорошая новость? Разве не на это вы все надеялись?

– Должна бы быть хорошей, но все тщетно, – глубоко вздохнул Гуго. – Едва приняв хартию, Иоанн бросился писать Папе, умоляя освободить его от клятвы. Он считает хартию чем-то, что можно обойти или втихаря растоптать и бросить в выгребную яму. С тем же успехом король мог вообще ее не подписывать. Раздоры лишь усилились.

– И что теперь?

Гуго покачал головой и без энтузиазма произнес:

– Принц Людовик согласился прислать нам французские подкрепления, пока он решает, явиться лично или нет. Ваш отец и архиепископ Лэнгтон делают все возможное со своей стороны, поскольку нам необходим хотя бы худой мир… Но пока это кажется маловероятным. Иоанн подписал хартию, не собираясь держать свое слово, и умеренные в наших рядах дрогнули. Де Весси и ему подобные говорят, что, если мы не можем обуздать короля, его необходимо сокрушить.

– И если Людовик явится лично…

– Ему предложат трон.

– И это означает войну…

– Война – свершившийся факт, – мрачно ответил Гуго. – Она уже началась. Я вернулся домой не отдыхать, а готовиться к неизбежному, как и Ранульф.

* * *

Более года не был Длинный Меч дома. И теперь стоял в своей комнате в солсберийском дворце и наслаждался видом жены. Он полагал, что в жизни не видел ничего столь прекрасного. На Эле было облегающее зеленое платье, мягкое, словно шерстка котенка. Под вимплом из тонкого, как паутинка, льна блестели темно-золотые волосы. Солнце, струившееся в окно, осветило ее с ног до головы, и казалось, будто она отлита из редкостного сияющего стекла.

Длинный Меч щелчком пальцев отослал кланяющегося камергера, подождал, пока лязгнет защелка, и обвил жену руками, поцеловав ее в лоб, обе щеки и, наконец, в теплые розовые губы. Затем отстранил от себя, чтобы еще раз насладиться ее красотой.

– Я мечтал о вас каждый день заключения. Думал о вас и наших детях, и это поднимало мой дух, когда я погружался в пучину отчаяния. – Длинный Меч взял руку Элы, потер большим пальцем обручальное кольцо и поцеловал золотой ободок, всецело наслаждаясь мгновением, играя в куртуазную любовь, чтобы сделать его еще прекраснее. – Я прибыл к вам обновленным, моя госпожа и жена, чтобы молить вас благосклонно принять меня обратно.

Эла несчастным взглядом смотрела на мужа. Он заметил, как дернулась ее тонкая шейка, когда Эла сглотнула, и начал беспокоиться.

– Что случилось, дорогая? Я так сильно изменился? Я вам неприятен? – Он встревожился еще больше, когда жена закрыла лицо свободной рукой и зарыдала.

– Вовсе нет, муж мой, – прошептала она. – Просто я вас больше недостойна. Хуже того, мне никогда не стать достойной вас.

Длинного Меча начало подташнивать.

– В чем дело? – Он схватил жену за руку и встряхнул. – Вы обманули меня? Вы были мне неверны?

Ему никогда не приходило в голову, что Эла способна на измену, но он долго отсутствовал и не мог придумать другой причины для подобной реакции.

– Против моей воли, – всхлипнула Эла. – Клянусь честью, против моей воли, но кое-кто действительно опорочил имя своего брата.

Длинный Меч пошатнулся. Его мысли кружились так быстро, что голова казалась пустой.

– Что этот деревенщина Биго с вами сделал?! – рявкнул он и сомкнул пальцы на рукояти меча. – Я должен знать правду!

– Биго? – Эла в ужасе взглянула на мужа полными слез глазами. – Вы имеете в виду Гуго? О нет, не он! Они с Махелт спасли меня и уберегли от опасности. Лучше вспомните о своем брате короле…

Сделав над собой усилие, Эла собралась с духом и все ему рассказала.

Длинный Меч в потрясении упал на скамью.

– Так вы хотите сказать, что Иоанн обесчестил нас обоих своим распутством? Он прикасался к вам и остановился лишь в шаге от непоправимого?

– Боюсь, это правда, милорд, – ломая руки, кивнула Эла. – Я никогда бы вам не солгала… Он… Он сказал, что в ваше отсутствие я его собственность.

– В таком случае он мне больше не брат! – Длинный Меч сжал кулаки, и его глаза потемнели от злости. – Он растоптал наше родство.

Эла взглянула на мужа широко распахнутыми, испуганными глазами:

– Что вы намерены делать?

– Пока ничего. Мне нужно подумать.

Теперь, когда первое потрясение прошло, Длинный Меч снова мог рассуждать здраво. Он ощутил укол вины за то, что возвел напраслину на Гуго. Унизительно и досадно, что Гуго защитил Элу, когда он сам не мог этого сделать. И есть еще Ральф, его брат Биго, который скакал и сражался рядом с ним, но до сих пор томится в парижской темнице. А потом Длинный Меч подумал об Иоанне. Царственный брат, которому он был верен в горе и радости и который отплатил ему фальшивой монетой! И все же надо действовать осторожно. Хотя он один из оплотов Иоанна, но у него нет собственного состояния и он не может с легкостью идти своим путем. Под началом Длинного Меча всего шестьдесят четыре рыцарских надела, а остальное его богатство проистекает из королевских сундуков. Пусть пока все остается как есть, но он ничего не забудет и ударит, когда наступит подходящий момент.

Повернувшись к Эле, Длинный Меч опустился на колени, как барон, желающий засвидетельствовать почтение сеньору, и вложил свои руки в ее тонкие белые пальцы.

– Я приношу вам вассальную клятву, жена моя. Моя верность больше не принадлежит моему брату. Его корона теперь ваша. Что бы я ни сделал, это будет ради вас, вашей чести и славы.

Эла помедлила и склонилась над мужем. Их губы снова встретились, и на этот раз поцелуй скрепил новую страницу в их отношениях. Длинный Меч встал и взял ее руки в свои.

– Давайте посетим службу в соборе, – сказал он, – и очистимся от этого бесчестия. И никогда больше не будем о нем говорить.

Фрамлингем, ноябрь 1215 года

Гуго поднял взгляд, когда одна из повитух вышла из спальни. Через несколько мгновений на фоне женских голосов раздался неуверенный крик новорожденного.

– Ваша леди жена благополучно разрешилась дочерью, сир, – с улыбкой объявила женщина. – Ребенок здоровый, с крепкими руками и ногами.

Гуго вскочил:

– А моя жена?

Прежде чем повитуха успела ответить, Махелт крикнула из комнаты, что с ней все в порядке.

Гуго улыбнулся, потому что это было так похоже на Махелт – нарушить приличия.

– Рад слышать, любимая! – крикнул он в ответ. – Я скоро вас повидаю. – Потом обратился к повитухе: – Принесите мне дочь.

Та присела самым подобающим образом, хотя бы отчасти восстановив порядок, вернулась в комнату и через мгновение вышла с новорожденной, завернутой в овчину. Дочь Гуго вопила, словно маленькая злая ворона. Влажные вихры на ее голове были золотистыми, а глаза – мутно-голубыми, как у всех младенцев. Почему-то он ожидал очередного сына, и дочь оказалась сюрпризом, хотя и приятным. Гуго стремился защитить сыновей, но при виде дочери, которой было всего несколько минут от роду, в нем поднялось глубокое и древнее чувство, повернувшее его мысли в иное русло. Он поцеловал ее в лоб, и на него снизошло чувство покоя и неразрывности в полном опасностей мире. Казалось, девочка смотрит на него, и ее внимательный взгляд напомнил ему Махелт, когда она решала, принять его клятву или нет.

Его мать вышла из родильной комнаты, окутанная запахом трав и ладана. Накладные рукава графини были закреплены крючками, она вытирала руки полотенцем.

– Ну разве не прекрасное создание?

– Несомненно, – улыбнулся в знак согласия Гуго и расплылся в широкой ухмылке.

Он наклонился, чтобы поцеловать мать, которая сегодня была румяной и оживленной, словно девушка. Глаза ее сияли от двойного удовольствия – помощи в родах и обретения нового внука.

– У тебя родилась сестра, – сообщил Гуго своему наследнику, который бегал вокруг с игрушечным флагом, воображая себя знаменосцем.

– Можно я посмотрю, можно я посмотрю? – Роджер подбежал к отцу и запрыгал с ноги на ногу, пытаясь заглянуть в овчинный сверток.

– Я тоже, я тоже! – Маленький Гуго стоял на цыпочках и вытягивал шею, потому что отец держал нового ребенка слишком высоко. Гуго наклонился и осторожно раздвинул пеленки, чтобы показать им личико малышки. Роджер немедленно отпрянул, сморщив нос.

– Почему на ней такие отметины? – спросил он.

– Родиться – нелегкое дело. У тебя были такие же.

– У нее совсем нет зубов!

– Они вырастут позже.

Роджер скривился и вернулся к игре, не слишком впечатленный сестрой. Его брат взглянул на малышку, коснулся ее щеки и бросился следом за Роджером. Гуго хихикнул, весело взглянул на мать и, качая головой, отнес ребенка Махелт. Повитухи хлопотали вокруг, словно ласточки в пору гнездования. Махелт сидела, надлежащим образом прикрытая, ее волосы были расчесаны и заплетены.

– Можно я ее подержу? – Она забрала ребенка, и Гуго с веселой нежностью наблюдал, как жена осматривает дочь, проверяя, все ли пальчики на месте, запоминая ее вид и запах. – Изабелла, – сказала Махелт. – Я хочу назвать ее Изабеллой в честь моей матери.

– Как пожелаете, любимая. Мальчики носят имена Биго. Вы вправе выбрать имя нашей первой дочери, и она безусловно très belle[27]. Надеюсь, Господь дарует ей ваш кроткий нрав.

Махелт разглядывала мужа, который покусывал губу изнутри.

– Можете не сомневаться, – надменно сказала она.

– Я… – Гуго поднял взгляд, когда служанка заглянула в дверь и что-то жарко прошептала одной из горничных. Та кивнула и бросилась к кровати.

– Графиня, милорд, миледи, мессир Ральф вернулся.

Ида ахнула, подобрала юбки и выбежала из комнаты. Гуго торопливо забрал дочь.

– Я ненадолго. – Он еще раз поцеловал Махелт и поспешил за матерью.

Ральф стоял у огня и оглядывался, как будто запечатлевал в памяти стены, драпировки и мебель. Он был тощим, изможденным и грязным после дороги. Ида повисла на нем и разразилась слезами, называя по имени. Ральф обнял мать и плотно зажмурился, но не смог сдержать слез, и его плечи задрожали от рыданий. Через мгновение, не переставая плакать, он высвободился и неуклюже обнял Гуго, держащего ребенка.

– Твоя новая племянница. – Голос Гуго тоже дрожал. – Родилась не далее как сегодня утром.

Ральф взглянул на малышку, вытер глаза рукавом и ласково погладил ее по лицу. Мальчики ворвались в зал, с воплями гоняясь друг за другом и размахивая игрушечным оружием. За плечами Роджера развевался плащ, мальчик скакал галопом, изображая лошадь. Гуго следовал за старшим братом.

– Младший уже носит мужскую одежду, – дрожащим голосом произнес Ральф. – Когда я в последний раз его видел, он еще носил платьице… А малышка… Иисусе, она даже не была зачата… – Он умолк, не совладав с чувствами, и свежие слезы потекли по его лицу.

Гуго протянул дочь служанке, наказав вернуть ее Махелт. Затем снова обнял Ральфа, как положено, и в этот миг заметил глубокий красный рубец на запястье брата.

– Господь всемогущий!

Ральф отдернул руку и в тревоге оглянулся, но их мать уже была на другом конце зала, приказывая приготовить теплую ванну, горячую еду и чистую одежду.

– Она не должна увидеть! – яростно прошептал он. – На меня снова надели кандалы, когда Длинный Меч уехал. Опасались, что выкупа может не быть.

– Я и не знал, что наш отец заплатил, – покачал головой Гуго.

– Тюремщики сказали, что он прислал половину суммы и пообещал выплатить остальное в течение двух лет. Длинный Меч выступил поручителем, – скривился Ральф. – Я всего лишь младший сын, но французам казалось, что я стóю не меньше графа.

– Длинный Меч ничего не заплатил за твое освобождение?

– Он не может себе позволить, – пожал плечами Ральф.

– Неужели? – Гуго презрительно поднял бровь. – А если продать пару роскошных плащей?

– Он спас мне жизнь! – отрезал Ральф. – Если бы не Длинный Меч, меня могли повесить.

Гуго прикусил язык. Он не хотел ссориться в день рождения дочери и возвращения брата.

– В таком случае я благодарен ему и благодарен Господу за то, что ты благополучно добрался домой, – тактично высказался он.

– Где наш отец?

– В Лондоне…

– А! – Ральф наморщил лоб. – В плену мне почти ничего не рассказывали, но слухи все равно доходили, и я побеседовал с капитаном по пути домой. Говорят, мы бросили вызов королю. Возможно, это тоже сыграло роль в моем освобождении. Французам понадобится поддержка, когда принц Людовик вторгнется в Англию.