Она побежала к борту и увидела, что судно находится далеко от берега и с каждой секундой набирает скорость.

— Скорее! — торопил ее Тайрон. — Эдуардо взрывает котлы. — Он подтолкнул ее к поручням. — Перелезайте и прыгайте!

Она в ужасе обернулась к нему.

— Я не умею плавать!

Ее слова привели Тайрона в замешательство, а она шагнула в сторону от него. И тогда он увидел мужчину, выходившего из темноты.

Реакция Тайрона была замедлена тем, что Филадельфия находилась между ним и этим мужчиной. Он схватил ее, чтобы оттолкнуть в сторону, и, благодаря этому, дал преимущество противнику. Матрос выстрелил.

Тайрон почувствовал, как пуля вошла в его левое плечо, а его выстрел уложил матроса. Он услышал, как вскрикнула Филадельфия, когда он качнулся вперед, потом первый взрыв потряс палубу.

— Прыгайте! — заорал он, толкая ее к поручням. — Прыгайте, черт вас возьми!

Филадельфия уцепилась за него, когда он перенес ногу через поручни, но, когда он наклонился, чтобы прыгнуть в воду, она вырвалась из его рук, охваченная паникой при мысли о черной воде, которая сомкнется над ее головой.

Второй взрыв вздыбил палубу у нее под ногами, и она упала на колени, все еще держа в руке бархатный мешочек. И тут она увидела Макклода, двигавшегося к ней. Он кричал ей и целился из пистолета. Мир позади него, казалось, был объят пламенем. Из пролома в палубе, образовавшегося в результате взрыва в котельной, языки пламени выстреливали в ночное небо.

Макклод уже навалился на нее, схватив за волосы и поднимая на ноги.

— Отдай мне этот мешочек!

Она вырвалась из его рук, колотя его тяжелым камнем как оружием. Он охнул, когда камень ударил его в висок, но не отпустил ее. Он тянул ее за волосы с такой силой, что она подумала, что он вырвет их с корнем.

— Проклятая шлюха! Отдай это мне! — прорычал он у самого ее уха.

Филадельфия задохнулась от боли и подняла мешочек высоко над головой.

— Отпустите меня, или я брошу это за борт, клянусь! — закричала она.

Неожиданно холодный металл уперся в ее левый висок.

— Только попробуй, и я убью тебя!

— Макклод!

Филадельфия почувствовала, как он напрягся, и она тоже напряглась, ибо этот голос был так знаком ей. Не обращая внимания на угрожающее ей дуло пистолета, она обернулась и увидела Эдуардо, стоявшего на палубе в десяти футах от нее.

Макклод отпустил ее волосы, но схватил за шею, выставив ее вперед себя, как щит, и уткнув дуло пистолета ей в бок.

— Пропусти меня, или я убью ее!

Эдуардо посмотрел на него.

— Тогда ты не оставишь мне иной возможности, кроме как убить тебя. Отпусти ее, Макклод, и я, возможно, сохраню тебе жизнь!

Макклод оттащил Филадельфию назад к поручням, прикидывая, каковы будут его шансы, если он прыгнет за борт вместе с ней.

Поняв, что он собирается делать, Филадельфия стала вырываться, невзирая на пистолет Макклода.

— Не надо! Я не умею плавать! Не толкайте меня туда!

Макклод ухмыльнулся.

— Ты слышишь ее? Девушка не умеет плавать! Если я выброшу ее за борт, она утонет. Назад!

— К черту! — последовал ответ.

Третий и самый сильный взрыв подбросил Филадельфию в воздух вместе с обломками дерева, и потом она стала падать сквозь пламя и тьму. Теплые воды Миссисипи сомкнулись над ее головой.

Она не вскрикнула — не могла. Речная вода затягивала ее все глубже в свои маслянистые глубины. Ее юбка за что-то зацепилась, и она перестала погружаться в воду. Она руками хваталась за воздух. Речная вода окатывала ее лицо, ей страшно захотелось вдохнуть… Она сопротивлялась до тех пор, пока не заболели ее легкие и диафрагма не начала конвульсивно сжиматься, и тогда она капитулировала.

Первый глоток воды заставил ее закашляться, и после этого каким-то таинственным образом ее голова вынырнула на поверхность, и ночной воздух овеял ее лицо. Она с жадностью вдохнула глоток воздуха, думая, что это скорее всего будет ее последний вдох.

Обезумев от стремления не утонуть, она судорожно цеплялась за что-то, что поддерживало ее в этой тьме.

— Тише, милая! Ты так можешь утопить нас обоих!

Знакомый голос нес надежду на спасение. Она инстинктивно повернулась в темной воде, чтобы обнять Эдуардо.


Она не утонула! Это было чудо!

Эдуардо спас ее, вытащив из воды. Она мало что помнила, только пожар на пароходе, горевшем факелом на черной поверхности воды, а чуть позже голоса тех, кто на берегу помогал им спастись.

Сейчас уже рассвело. Она проснулась за несколько минут до этого и обнаружила, что вновь лежит в спальне, где она спала как гостья Тайрона. Он, видимо, погиб. Она видела, как кровавое пятно расплылось на его рубашке в тот момент, когда он первым нырнул в воду. Ее вина. Она в отчаянии прикрыла глаза.

— Милая?

Филадельфия повернула голову и увидела Эдуардо, склонившегося над ней. Ее радость была чистой и глубокой, но длилась недолго. Глядя в его красивое лицо, она вспоминала каждый миг за прошедшие двадцать четыре часа и как неправа была она в отношении него, в отношении своего отца. Она, устыдившись, отвернулась.

Эдуардо дотянулся до нее и нежно провел пальцем по ее щеке.

— В чем дело? Ты все еще сердишься на меня?

— Нет. — Филадельфия повернулась к нему, стараясь не реагировать на его пальцы, поглаживающие ее грудь. — Я знаю правду, Эдуардо. Тайрон мне все рассказал.

— Все? И что же это за «все»?

— Я знаю про Голубую Мадонну. И про твоих родителей. — Филадельфия чуть было не коснулась его руки, когда она замерла на ее плече, но удержалась. Она чувствовала себя низким существом. — И о твоих шрамах. Я… мне очень жаль, так что… — Она не смогла закончить фразу, потому что у нее судорогой свело гортань.

— Тебе не о чем жалеть, милая.

«Какой он добрый, сильный», — подумала она. Как она могла жить без него?

— Я знаю, что мой отец несет ответственность за то, что случилось с твоей семьей. Ты… — У нее пресекся голос, но она нашла в себе силы продолжать. — Ты был прав, возненавидев меня.

— Милая, это не имеет к нам никакого отношения. Ты должна верить мне.

Она с несчастным видом затрясла головой.

— Не говори так. Я знаю, что чувствую. Думаю, что сама немного ненавижу его. — Она старалась не заплакать, но слезы непроизвольно текли по ее щекам. — Я хочу вернуться в Чикаго — одна.

— Ты хочешь, чтобы я шел по твоим следам, как вчера? Не думаю, чтобы тебе этого хотелось.

— Ты шел за мной?

— Уж не думала ли ты, что я оставлю тебя без защиты, одну, с Тайроном? После того как я вылез из твоей постели, я до утра поджидал в аллее, когда увидел, как ты спускаешься по лестнице. Я не мог понять, куда ты направляешься на рассвете, и пошел за тобой. — Он улыбнулся. — К мессе? А потом зачем ты пошла в меняльную контору?

— Я пошла к Макклоду.

— Макклоду? Святой Боже! Как ты разыскала его?

— Он живет под именем Ангуса Макхью. Но как ты узнал, где искать меня? Я думала, от такого удара по голове можно умереть.

Эдуардо пробежал пальцами по своим черным волосам.

— Эта голова испытывала и худшее. Тайрон нашел меня в аллее вскоре после того, как тебя увезли. Мы не были очень уж вежливы с посланцем, который принес записку о выкупе. Он рассказал нам достаточно, чтобы мы разобрались в стратегии Макклода. Речной пароход не так трудно догнать, когда двое мужчин гребут как надо.

Его лицо стало спокойнее.

— В записке ничего не говорилось о том, что ты с Макклодом. Тайрон собирался убить его, пока я буду готовить взрыв судна. Святой Боже! Так мы могли убить и тебя!

— Сейчас это уже не имеет значения. А Макклод… он утонул?

— Мы не уверены, но это не очень влияет на настроение Тайрона.

Она в удивлении села на постели.

— Тайрон жив?

Он протянул к ней руки, но она уклонилась. Он нахмурился и решительно положил руки ей на плечи.

— Спокойно, милая. Потребуется не одна пуля, чтобы добить Тайрона. Рана у него болит, и он полупьян от выпитого виски. Мне пришлось припугнуть его, что я привяжу его к кровати, чтобы удержать от поездки вверх по реке с целью выяснить, не скрылся ли в темноте Макклод.

— Я сказала ему о Тайроне, — уныло сказала Филадельфия. — Если бы он умер, я была бы ответственна за это.

Он выругался и не очень деликатно потряс ее.

— Твоя совесть обременена не больше, чем у любого святого.

С этими словами он прижал ее так крепко, что ей не оставалось ничего другого, как положить голову ему на грудь.

Филадельфия слышала биение его сердца и вдыхала неповторимый мужской запах его тела. В этот момент ей ничего не надо было больше от жизни. «Почему нельзя удержать это мгновение», — в отчаянии подумала она.

Эдуардо ощутил это и понял ее боль лучше, чем она сама себе представляла. Но при этом она испытывала и чувство радости, зная, что боль пройдет и навсегда останется возможность для счастья.

— Ты сегодня ночью совершила чудо, милая. Я не поверил своим глазам, когда развязал грязный мешочек, который ты сжимала в руке, когда я вытаскивал тебя из реки. — Его темные глаза сверкали, как бриллианты. — Ты нашла Голубую Мадонну!

— Это то, что мой отец украл в вашей деревне.

— Совершенно верно. Я видел ее последний раз, когда мне было двенадцать, но тот, кто хоть раз видел ее, не может забыть. За последние четырнадцать лет о ней ничего не было слышно, и я думал, что она пропала или разбита на мелкие кусочки. Я уже и не надеялся вновь увидеть ее.

— Она все эти годы была у Макклода. Я рада, что спасла ее для тебя. Это маленькая компенсация за все то, что тебе пришлось пережить.

Эдуардо старался оставаться терпеливым, но ее голос и манера поведения начали раздражать его.

— Мне не нужна твоя благодарность. — Он взял ее за подбородок и приподнял голову, чтобы посмотреть ей в глаза. — Неужели ты не понимаешь? Без тебя, без твоего бесстрашного поиска правды Голубая Мадонна была бы потеряна для моего народа навеки. Найдя Голубую Мадонну, ты заплатила долг твоего отца. Теперь ты можешь быть спокойна.

Филадельфия посмотрела в эти черные глаза, так много обещающие, и не поверила тому, что увидела в них.

— Если бы все это было так просто.

— Но так оно и есть, — медленно кивнул он. — Так и есть.

«Я никогда не забуду этот момент», — подумала Филадельфия, пораженная выражением счастья на его лице. Он освобождал ее от чувства вины за ее отца. Но если он мог пойти на это, то она не могла. Когда она с любовью смотрела на него, то не могла не думать о шрамах на его спине и руках, и вновь ощущала вину своего отца с такой же силой, как если бы это была ее собственная.

— Что ты теперь собираешься предпринять? — спросила она.

— Если ты готова путешествовать, я хотел бы, чтобы ты поехала со мной в Бразилию. Я должен вернуть Голубую Мадонну на то место, где она была. А после этого… — В его глазах засветилась чувственность. — После этого я весь твой.

— Нет, ты должен совершить это путешествие один. В том, что тебе предстоит сделать, мне нет места. Я уверена, что ты это понимаешь.

— Может быть, ты и права. Ты можешь остаться в моем поместье, пока я отправлюсь в глубь страны. Тебе там понравится.

Филадельфия покачала головой.

— Я не хочу ехать в Бразилию или еще куда-то. Я хочу домой, и как можно скорее.

— Тогда я подожду, пока ты не будешь готова поехать со мной.

— Нет, не надо. — Она в первый раз погладила его по шее. — Ты должен отвезти Голубую Мадонну домой. Это никогда не кончится, пока она не вернется туда.

Эдуардо рассматривал ее лицо, заглядывал ей в глаза, пытаясь понять ее подлинные мысли.

— Хорошо, я готов сделать это.

— Тогда уезжай немедленно, сегодня же. — Она улыбнулась, чтобы скрыть свою взволнованность. — Подумай, это будет необыкновенный праздник! Ты станешь героем!

Она, сама того не зная, коснулась истины — того, что сам Эдуардо думал о себе.

— Это снимет позор с имени моего отца. Проклятие будет снято.

Филадельфия не спросила его, что он имеет в виду, потому что видела решимость на его лице, которая влекла его в Бразилию.

Когда он поцеловал ее, она прижалась к нему всем телом. Жар его любви и страсти был как жар солнца, и она знала, что будет носить шрамы от его любви на своем сердце до конца дней своих.

Когда он положил ее на постель, у нее вырвался стон, вызванный болью.

— Любимая, я причинил тебе боль, — горестно сказал он. — Ты слишком пострадала, чтобы заниматься любовью. Но когда я вернусь, то займусь этим как следует — обещаю тебе.