Мария Коваленко - Овертайм (СИ)

Чувствуя, что снова начинает злиться, Андрей попытался переключить мысли на что-нибудь иное. Нельзя было думать о Барской. И фотографии эти в утренней прессе не стоило вспоминать. Прошлое. Пережил. Пусть остается там. Со своими дурацкими принципами, образом жизни и работой. Куда ему тягаться с такими противниками? Сексуальный партнер, не годный ни на что больше. Он, Таранов.

Совладать со злостью не удалось. Как и далекой ночью на даче Клюева захотелось схватить ее за шею и немного придушить. Обхватить пальцами нежную кожу, сжать. Несильно, но так чтобы стало не до глупых убеждений. Чтобы перестала, наконец, думать. А потом раздвинуть ноги и заставить довериться полностью. До самого конца. Секс? Ха! С той, с которой! Он до мелочей помнил первый раз, и уже тогда это было какое-то безумие. И для нее не меньшее, чем для него. Иначе не выворачивала бы потом душу наизнанку.

— Мистер Таранов, — неожиданно встряла медсестра. — Вам комфортно?

— Идите уже куда-нибудь! — рыкнул он на русском.

Она не поняла ни слова, но интонации хватило. Дверь с обратной стороны закрылась буквально через пару секунд. Больной облегченно вздохнул и закрыл глаза, возвращаясь мыслями в прошлое. Настя. Точеная фигурка, грустный ласковый взгляд и щедрое сердце, которое, казалось, принадлежит ему также как и его сердце ей. Неужели можно было ошибиться?

Еще один вдох.

Неделя безделья впереди грозила обернуться сущим кошмаром.

Борис Конев и тренер детского хоккейного клуба задумчиво смотрели вслед отъезжающему автомобилю. Барская сдержала обещание, привезя Костю к тренеру. Времени у тафгая «Северных волков» было в обрез, но после ночных событий не заехать он не мог. Оказалось, не зря. Двадцатиминутный разговор оставил целый вагон мыслей. Мальчишка пытался схватиться за свое увлечение, как тонущий за соломинку. В каждом слове и паузе читался призыв.

И вот высказался. Коротко, ясно и по существу — уж как сумел. Поразил все мишени одним ударом, и когда разговор закончился, мужчины еще долго бесцельно топтались на заснеженной стоянке. Молчали, не зная, что произнести, и напряженно думали каждый о своем. Мальчик напомнил обоим себя в далеком детстве. Некоторые вещи просто невозможно забыть, как и отвернуться. Его рассказ был настолько искренним, что Виктор Петрович всерьез стал подумывать о шефстве над детским домом. Хлопотно, финансово неподъемно, но что еще оставалось?..

Борис ни о каком детском доме и не помышлял. Он видел спокойный, решительный взгляд Барской. И, зная, на что она способна, был на сто процентов уверен: кое у кого скоро появится приемный сын. Горбатого только могила исправит. Претворив в жизнь мечту одного хоккеиста, эта ненормальная уже готова спасать мечту второго. И ведь спасет! Ни перед чем не остановится, хотя в случае с Костей одна деталь не могла не радовать: этот пока ни в какую Канаду не сбежит. Мал еще, хоть и строптив.

— Эх, был бы я моложе… — тренер стянул шерстяную шапку с головы. От мыслей стало жарко. — Забрал бы этого пацана к себе.

— Сдается мне, Петрович, наш «Харламов» найдет себе семью и без тебя.

— Думаешь, Настя?..

— Уверен! — Конев глянул на часы, убедился, что до предматчевой тренировки время еще есть. — Она только с виду кремень, а так… — махнул рукой.

— Да… Было бы хорошо! Только… — тренер замялся. — Мальчишке папка нужен. У него характер о-го-го, а Игоревна наша…

Договаривать Виктор Петрович не решился. Не в его правилах было интересоваться чужой личной жизнью или болтать о ней.

— Профукала наша Игоревна хорошего папку, — вместо него сказал Борис. — Хотя иногда мне кажется, что тот папка профукал еще больше.

Тренер не спорил. Догадывался о каком «папке» идет речь, и примерно представлял, как все вышло. Проза жизни: не каждый может отказаться от блестящего предложения, как и не каждый может пожертвовать привычной жизнью для счастья другого. Выборы и мечты. С высоты прожитых лет, когда амбиции остались в прошлом, многое виделось иначе.

* * *

Адрес детдома Настя узнала в интернете, но предварительно звонить и сообщать о Косте не стала. Вначале обещанная встреча с тренером — условие вчерашнего соглашения, потом — все остальное. Что именно, она уже представляла, и, хотя вопросов все равно пока было больше чем ответов, чувствовала, что поступает правильно. Ночь, проведенная у кровати ребенка, перечеркнула прежние планы. Маленький хоккеист незаметно постучался в сердце, и, как в случае с его взрослым сотоварищем, устоять не было не единого шанса.

Парнишка ни о чем не догадывался. Костя думал только о предстоящей встрече, а, узнав, что его скоро повезут в клуб, съел большую тарелку каши и выпил весь чай. Настя даже не успела поставить на стол сахарницу, как чашка опустела. Со времен отъезда Таранов в этой квартире никто не ел с таким аппетитом.

Весь последующий час, в дороге и во время встречи, она постоянно возвращалась мыслями к этому моменту. Пустая тарелка и счастливый взгляд мальчишки развеяли остатки сомнений.

* * *

Разговор в клубе всем дался тяжело. Не удивительно, что путь обратно Костя печально смотрел в окно и молчал. Взрослые выслушали его, только жизнь почему-то не поменялась. Они не поняли. У них свои заботы, а он… Снова в детдом. К строгим воспитателям, маленькой холодной комнате на троих и без хоккея. Плакать хотелось еще сильнее, чем ночью. А от бабушкиных слов «ты сильный, мой мальчик» становилось лишь хуже. Неужели всё?

Впереди уже маячили стены ненавистного здания, и бежать из него еще один раз было некуда.

— Костя, — заглушив двигатель, Настя, наконец, решилась заговорить. — Мы с тобой сейчас вместе пойдем к твоим воспитателям. Мне нужно с ними поговорить, а ты не уходи далеко. Так?

— Может, я сам?.. — мальчик пугливо втянул голову в плечи. — Они ругаться будут.

— Я попрошу, чтобы тебя не ругали, — она помогла застегнуть куртку и заботливо поправила на нем шарф.

— Не поможет.

— Ну, это мы еще посмотрим, — Барская хитро подмигнула ему одним глазом. — Ты только дождись меня.

* * *

Утром Андрей чувствовал себя гораздо лучше. Ушибленное плечо по-прежнему болело, мешая нормально двигаться, но голова уже не кружилась. Прогресс. Он придал надежду, и до того, как принесли завтрак, спортсмен успел убедить себя, что вернется в строй быстрее, чем обещал доктор. Рев трибун, скрежет коньков о лед, стремительно летящая шайба… Наивная иллюзия, которая рухнула при первой же попытке поднести вилку ко рту. Не сумел, даже через боль согнуть руку не удалось.

Медсестра, заметив, как побледнело лицо пациента, готова был броситься к нему на помощь, однако Таранов опередил. Здоровой левой рукой отшвырнул от себя поднос, а затем бессильно откинулся на подушку. Позор и досада. Вопреки желанию и кажущемуся улучшению, тело отказывалось подчиняться. А через час главный медик клуба и лечащий врач, изучив анализы и снимки, единодушно решили временно отстранить хоккеиста от игры.

— Неделя покоя и отдыха, потом еще неделя на реабилитацию, и Вы будете как новенький, — оптимистично изрек врач.

— Три игры… — тут же подсчитал его клубный коллега. — Сейчас у нас начало февраля. До плей-оффа пару месяцев. Если пройдем…

— Я не могу пропускать две недели, — Андрей прекрасно понимал, что означал этот расчет. Стоит выпасть из обоймы на длительный срок, как его место в тройке займет другой, а он после реабилитации надолго засядет на скамейке запасных. — Меня ждать никто не будет — дорого каждое очко.

— Сожалею, — доктор развел руками. — Но я и так максимально сократил время реабилитации.

— Сократите еще! — напирал хоккеист. — Ничего со мной не случится. Справлюсь.

— Мистер Таранов, вы даже кушать самостоятельно не можете! — собеседник и не пытался скрыть свою осведомленность. — Первую неделю вам вообще сиделка понадобится. Так о каком в подобной ситуации «сократите еще» может идти речь?

— Идите Вы, знаете куда?.. — больной чуть не перешел на русский. Сдерживаться становилось все труднее. Отстранить его, как изнеженную барышню, на две недели — идиотизм.

— Андрей! Успокойся! — осадил медик клуба. — Твое выздоровление зависит только от тебя. Не будешь лишний раз напрягаться — выйдешь на лед скорее.

— Вряд ли… — открыл было рот лечащий врач.

— Все в его руках, — оппонент, навидавшийся за свою жизнь «чудес с выздоровлением» накануне важной игры, в своих словах не сомневался. — Будет паинькой — получит клюшку!

В горящих от гнева глазах хоккеиста мелькнуло понимание.

— Паинькой, значит, — Таранов задумчиво почесал колючий подбородок.

— Покой, сиделка, физиопроцедуры… — загибал пальцы врач.

— Плечо беречь! — дополнил его коллега. — Не сможешь подтереться левой — зови медсестру. Не донесешь ложку до рта — пусть кормит, как маленького. Полный покой!

— Черт, — Таранов закатил глаза. За прошедшую бессонную ночь он уже принял кое-какие решения, и никаких дамочек в своей квартире пока видеть не желал. — А, может, я самостоятельно?..

— Мы тебя такой симпатичной сиделкой обеспечим — не захочешь выздоравливать! — хитро подмигнул медик.

Андрей немного подумал, прикинул, что да как, а потом выдал:

— Эту проблему я решу сам! — и потянулся за телефоном.

* * *

— С этой проблемой я справлюсь! — уверенно ответила Анастасия Игоревна Барская на очередной вопрос заведующей детского дома.

Они беседовали уже час, споря и доказывая друг другу, что именно будет лучше для маленького мальчика с именем Костя. Вчерашний беглец здорово заставил всех поволноваться. Заведующая уже и не помнила, когда в ее практике был такой случай и был ли вообще. И вот сегодня он мало того, что вернулся сам, так еще и с потенциальной усыновительницей. Когда только успел?..

— Ох, — она вздохнула, уже предчувствуя по тону собеседницы, что в ближайшее время покоя ей не видать, как своих ушей. — Поймите, в вашем случае, без мужа, да еще за короткий срок ничего, кроме временной опеки оформить мы не сможем.

— Елена Николаевна, к вечеру на вашем столе будут все необходимые документы от выписки банка до характеристик с последних мест работы, — Настя мысленно прикидывала, что еще успеет сделать за день.

— Еще медицинское заключение и ответы на запросы из правоохранительных органов, — заведующая растерянно хлопала ресницами.

— Медицинское заключение вообще не проблема, а запросы… — Барская набрала номер одного из знакомых журналистов, и через минуту разговора дала ответ: — Запросы можете не слать. Сделают за вас. И ответы тоже получите сегодня.

— Анастасия Игоревна, но… Все равно. Я не могу. Неделя — две понадобятся на все про все, как минимум.

— Много!

— Иначе не бывает. Так быстро дела не делаются.

— Считаете? — Барская устало откинулась в кресле, прикрыв глаза. Их затянувшаяся игра в «кошки-мышки» уже порядком поднадоела.

— Конечно! Это же не покупка холодильника и не поход к дантисту. Это ребенок. И непростой ребенок — сирота, большую часть своей жизни проживший с бабушкой.

— Тем более! Ему необходима забота.

— Да он даже слова «мама» не знает. Давайте не будем торопиться!

— Нет! — смутный образ собственной матери мелькнул в памяти, заставляя сердце биться быстрее. Еще один повод ускорить все. — Вечером я заберу этого ребенка из вашего заведения.

— Вам же русским языком сказано — немыслимо! Я как заведующая этим детским домом на такое не пойду.

— А для меня немыслимо, чтобы он снова убежал и один бродил по огромному заснеженному городу, — Барская резко распахнула глаза.

Немолодая грузная женщина, что сидела напротив, поежилась, встретившись с ней взглядом. Намек попал в цель. Ее упущение, даже оно на руку странной дамочке.

— Бюрократические процедуры, соблюдение которых для Вас так важно, будут пройдены, — она уже чувствовала: Елена Николаевна вот-вот сдастся и пойдет на уступки. Осталось совсем немного. Справится сама, без дяди и его безграничных связей. — Чуть быстрее, чем обычно, но без нарушений. Косте не нужны стрессы. Косте нужен дом, забота и понимание.

— Как и любому ребенку…

— Согласна. Но это не в моих силах — будем смотреть правде в глаза.

— И все же…

— Для «все же» я предложила отличную спонсорскую помощь, — и, отметая последние возражения, Настя повторно озвучила кругленькую сумму.

Заведующая брезгливо поджала губы. Большая до неприличия цифра запомнилась с первого раза. За такие деньги можно было сделать многое. Для сирот и не только…