Мария Коваленко - Овертайм (СИ)

— Дети не продаются, — словно боясь, что собеседница прочтет ее мысли, выплюнула она.

— К счастью, да. Продаются взрослые. И мы с вами это очень хорошо знаем.

* * *

Мальчик сидел на своей кровати, наблюдая, как снежинки медленно опускаются на красивую маленькую машину под окном. Не ней его привезли. Странная тетя выполнила свое обещание, а теперь попросила ждать. Зачем? Он не знал. Остальные ребята давно убежали в столовую на обед, а он все сидел на кровати, боясь пропустить встречу.

Когда отворилась дверь, и вошла Настя, Костя незаметно вздрогнул. Женщина тепло улыбнулась и присела рядышком.

— Нам надо поговорить, — прямо глядя в его глаза, спокойно произнесла она.

* * *

На другом континенте в больничной палате в это время тоже шел разговор. Телефонный.

— Братишка, я уж думала, что ты обо мне позабыл! — голос молодой женщины звучал весело и звонко. — А я и визу сделала, и чемодан для подарков большой купила, и сессию сдала досрочно, да в гости никто не зовет.

— Аленка, я влип, — мужчина скосил взгляд на свое тугозабинтованное плечо.

— Женщины, хоккей или болячки? — варианты всегда были одинаковы.

— Все вместе.

— А ты растешь! — хмыкнула собеседница и тут же, подумав, добавила. — Значит, и женщины… Заинтриговал. Ладно, с тебя билеты на самолет, с меня — уши, руки и приветы от родных.

Она долго перечисляла, чем еще планирует порадовать любимого брата, а тот, в свою очередь, впервые за полгода по-настоящему счастливо улыбался. Соскучился. Теперь и поговорить вживую, и обсудить свои сумасшедшие планы на конец весны будет с кем.

В каждодневной суете незаметно проносились недели. Ночи становились короче, а заполненные делами дни — ярче и радостнее. Вопреки прогнозам синоптиков и капризам природы, весна пришла в срок. Словно засидевшаяся в девках строптивая красавица, дождалась первых птиц и озарила улицы ласковым солнечным светом.

Шумная детвора огласила улицу криками и скрипом старых качелей. На лавочки вернулись бдительные бабушки, а дворники сменили, наконец, громоздкие лопаты на новенькие метелки. Все возвращалось на круги своя, обещая новый виток жизни, обновление и счастье. Побороть беспричинную радость не под силу было даже докучливому дождю. Он лил днями напролет, превращая каждую ямку на дороге в серую лужу, заставлял вздрагивать прохожих и бездельничать работников автомоек. Дождь щедро поливал крыши и тротуары, однако в каждом пузырьке на водной глади, в каждой прозрачной капле золотом сверкало и отражалось весеннее солнце.

Февраль сменился мартом. На смену марту пришел апрель. Хозяюшка- весна в зеленых одеждах под трели птиц и радостный лай собак уверенно шагала по стране.

* * *

Только самолет совершил посадку, как самые нетерпеливые пассажиры, отстегнув ремни, принялись доставать свои вещи с верхних полок. Просьбы стюардесс «не спешить» потонули в общей шумихе. Длинный перелет утомил всех, хотелось поскорее выбраться на свежий воздух и размять ноги.

Красивая молодая пара, летевшая бизнес-классом, не спешила. Девушка лениво копошилась в косметичке, пытаясь отыскать губную помаду, а ее брат, не мигая, смотрел в окно и думал. Он не был на Родине долгих девять месяцев — уйма времени. Многое могло измениться или потерять значение. Со значением вообще была беда. Слишком крепко увяз в прошлом, и вскоре, возможно, предстояло выдернуть себя, как барон Мюнхгаузен, за волосы из болота. Выйти из тупика, увидеть и проститься навсегда. Иной итог бывает только в сказках, а сказки он с детства недолюбливал.

* * *

Пока в кухне, активно работая ложкой, завтракал мальчик, в спальне, спешно перебирая платья, суетилась молодая женщина. С появлением в доме ребенка время на утренние сборы сократилось даже не вдвое, а вчетверо. Будущий чемпион все делал быстро. За ним не поспевала ни она, ни воспитатели в детском саду. Ураган в облике шестилетнего мальчишки! И если бы не хоккей, неизвестно, как бы еще он расходовал всю свою энергию.

— Тетя Настя, я поел! — послышалось за дверью.

Барская, догадавшись, что время вышло, натянула на себя последнее из приглянувшихся платьев. Трикотажное, бежевое, совершенно простое, оно село идеально по фигуре, подчеркнув каждый изгиб.

— Костя, надевай кроссовки, я уже иду, — спустя минуту ответила она.

— Уже! — тут же отозвался мальчик.

— Господи, где же у него режим «медленно»? — в сердцах воскликнула Настя и, прихватив с туалетного столика сумочку, направилась в коридор.

На кухонном столе царила чистота и порядок, а Костя с серьезным видом поджидал ее у металлической входной двери. Оказалось, мистер «будущий великий хоккеист» успел надеть не только кроссовки, но еще и куртку с шапкой.

— Ну, ты и быстрый, — она присела на корточки перед пареньком, поправила ворот куртки. В новой, идеальной по размеру, модной одежде в нем сложно было узнать того худощавого, отчаянного сорванца, что сбежал из детского дома. Прошло всего два с половиной месяца, а Костя изменился. Словно маленький испуганный воробышек, превратившийся в молодого орленка, он распрямил плечи, немного вытянулся и снова начал улыбаться. Последнее делало Настю самым счастливым человеком в мире.

— У меня сегодня вечером хоккей. Можно я побуду подольше? Тренер обещал со мной лично позаниматься.

— Ох уж этот Виктор Петрович! — цокнула языком женщина. — Ни себя, ни тебя не жалеет. Опять ведь будешь весь мокрый.

— Я не простыну, — мальчик сердито нахмурился. Он хорошо помнил, как в прошлом месяце после долгой тренировки подхватил простуду и неделю пролежал в кровати. — Обещаю.

— Ладно, чемпион. Спорить с тобой все равно бесполезно, — усмехнулась Барская. — Но давай договоримся. Как только оденешься — сразу выходи. Никаких разговоров или задержек. Я буду ждать тебя в теплой машине на парковке.

— И с тренером поговорить нельзя?

— Снял коньки, оделся и на выход! Исключений нет. Понял?

Тяжелый вздох был ей ответом. Но на вздохи Настя уже научилась не реагировать.

* * *

Большой двухкомнатный номер в гостинице встретил новых жильцов приятным ароматом свежести и красивым видом из огромного, во всю высоту комнаты, окна.

Мужчина и женщина осмотрелись у входа, а затем, сбросив обувь, облегченно плюхнулись на мягкий, широкий диван.

— И все-таки, братишка, ты жмот, — закрыв глаза от наслаждения, проворчала девушка.

— Мм?.. — мужчине рядом даже разговаривать было лень — вымотала долгая дорога.

— Жить в одном номере с братом… А если я захочу… — задумалась. — Нет, лучше по-другому. А если ты захочешь привести кого-нибудь?

— Если… — от мысли, кого именно он хотел бы привести в номер, на душе стало паршиво.

— Блин! — она сообразила, что ляпнула не то.

— Не забивай голову. Ааа…

Мужчина сладко зевнул, и его спутница, извернувшись, больно ткнула локтем в ребро.

— Черт, Алена! Ты что творишь?

— Таранов-младший, раскисать будешь на пенсии. У папы через неделю юбилей, а тебе еще надо кое-что успеть.

Мужчина приоткрыл один глаз и сердито глянул на сестру. Сидит, пялится на него как тетушка-сова. Глаза по пять копеек, и только что не ухает. «Наградил Бог родственничком!» — возмутился про себя.

— Алена, давай с этим делом я разберусь без твоей помощи, так?

— Ой, было бы тут дело! — сознательно занижая значение предстоящего мероприятия, фыркнула сестра. — Встретишься с этой… Как ее?

— Настя, — подсказал сквозь зубы.

— С ней! Посмотришь в глаза, поставишь точку и вперед, к новым вершинам.

— Алена, мы договорились, что ты не вмешиваешься! — голос брата звучал спокойно, но холодно. — Знаки препинания в своей жизни я расставлю сам.

— Ага! Опять на вопросительном знаке зависнешь! — она гордо выпятила подбородок, готовясь к спору. За последние пару месяцев успела убедиться: брат, как ненормальный, до сих пор не выбросил ту дамочку из своей головы. — Я, между прочим, о тебе беспокоюсь.

— Побеспокоилась бы ты лучше о себе!

— Когда ты собираешься с ней встретиться?

— На днях.

— Поспеши. У нас всего неделя.

— Алена, очень прошу, отстань! — Андрей махнул рукой и поднялся с дивана. День только начался, и нужно было многое успеть. От журналистов отбиться удалось, но вот старые друзья и важные знакомые никаких отговорок и слышать не хотели. — Я сейчас отъеду, но к обеду постараюсь вернуться.

— Ты к вечеру, главное, вернись! — спохватилась сестра. — Я не собираюсь вместо тебя перед толпой хоккеистов одна отдуваться. Мне вообще на этом «вечере встреч» делать нечего.

— Раз нечего, значит, и не пойдешь.

— Благодарю, господин, — не вставая с дивана, демонстративно поклонилась девушка.

— Баба с возу — коню легче, — проворчал Таранов, вспоминая многочисленные стычки избалованной красавицы-сестры с прямолинейными сотоварищами по команде. Алена что канадцев, что своих отшивала на «раз-два». С нее станется и Клюева с Коневым послать подальше. Уж лучше пусть отсыпается в номере.

* * *

В детский хоккейный клуб Андрей добрался только вечером. Посиделки в доме у Гагариных несколько затянулись — снять с колен заметно подросшую Варвару удалось не сразу. К удивлению родителей, девочка его не забыла и, увидев, мигом бросилась навстречу. Дарить подарки, как, впрочем, и разговаривать пришлось в ее скромной, но верной компании. Хоккеист не возражал, по давней традиции скармливал красавице часть своего обеда, шутил и изредка поглядывал на часы. Дела не ждали. Чтобы увлечь прилипчивую «невесту» в другую комнату и без слез и истерик проводить Таранова, Маше Гагариной пришлось достать спрятанные от дочек конфеты. Фокус сработал, и уже через минуту Андрей покинул гостеприимную квартиру.

До встречи в гостинице оставалась лишь пара часов, а ему нужно было отвезти Виктору Петровичу дефицитные вратарские ловушки. Тренер заказал их для детворы еще полгода назад, а привезти удалось только сейчас.

* * *

Костя только отобрал шайбу у крупного защитника и кинулся к воротам, как в коридоре хлопнула дверь. Еще несколько секунд, и у бортика появился неожиданный визитер. Остальные мальчишки не заметили его появления. Костя был первым. Стоило на долю секунды бросить взгляд в сторону, чтобы убедиться в отсутствии «хвоста», и заметил. Шайба, ворота, напряженный вратарь и даже тренер — все перестали существовать. Не до них! Впереди весело улыбался его самый любимый хоккеист. От радости юный нападающий нечаянно выпустит из рук клюшку. Она упала под ноги, и мальчишка, наехав на препятствие, неуклюже упал на лед. Стыдно было больше, чем больно. Он прикрыл перчаткой лицо, надеясь, что кумир его не узнает, но просчитался.

— Костян, ты цел? — Таранов стремительно перемахнул через бортик и кинулся к лежащему на льду ребенку.

Растерянный парнишка не шевелился. Он молчал, даже когда Андрей споро расстегивал на нем шлем и осматривал голову.

— Больно? — спортсмен аккуратно ощупал ноги и руки. Ребенок послушно подставлял конечности. — Язык ты, что ли, прикусил?

— Никого я не кусал, — все так же лежа с закрытыми глазами, проговорил маленький форвард.

— Так, что у вас произошло? — Виктор Петрович притормозил рядом и быстро опустился возле мальчика. — Привет, Андрюха. Костя, ты живой?

Поначалу, увидев падение подопечного, тренер не придал ему значения. Мальчишки часто падали, даже этот, самый стойкий. Но когда над ним надолго завис Таранов, он испугался не на шутку.

— Эй, парень? — Виктор Петрович осторожно, боясь навредить, убрал ладошки мальчика от лица и замер.

Счастливая детская улыбка застала обоих взрослых врасплох.

— Вот, ё-моё, — хмыкнул тренер. — У меня чуть сердце не остановилось, а он, оказывается, так тебе обрадовался.

— Правда, что ли? — Андрей легонько пнул парня в плечо.

— Привет, Тор, — румянец на щеках выдал волнение. — Ты приехал поиграть с нами?

В голосе мальчишки послышалась такая искренняя просьба, что, не планировавший задерживаться, Таранов сам не заметил, как кивнул.

— Ура! — Костя резко поднялся на ноги и схватил в руки клюшку. — Здорово! Я знал, что ты к нам когда-нибудь вернешься.

Следующий час пролетел незаметно. Андрей смиренно надел на себя старые, но подходящие по размеру коньки тренера, растянутый свитер, оставленный давным-давно им же в раздевалке, и влился в игру. Все было в точности, как и год назад. Та же площадка, те же детишки, тренер, старая музыка и даже он, ничуть не изменившийся, хоть и поигравший за океаном. Не хватало одного, а точнее — одной. Пересиливая самого себя, Андрей безуспешно гнал мысли прочь. Не время. Но не получалось. Слишком много воспоминаний для одного места.