Аня, у которой снова разнылась не острой, а какой-то нудно-тягучей болью голова, отправилась к себе в комнату отдыхать. Легла на постель, решив подремать немного, да и незаметно заснула крепким сном, отпустив воспоминания о трагедии Лены и тот кошмар, через который пришлось пройти девушке, и про преступления так и не пойманного до сих пор преступника и все, что с ним связано.

Находившийся на встрече с заводским коллективом в районе, далеком от «Озерного», товарищ Юдин в этот вечер приехать не смог и был, как рассказала Антону Александра Юрьевна, когда тот привез Аню домой, крайне раздосадован этой задержкой.

Но следующим, довольно ранним для персон такого уровня утром черный автомобиль представительского класса Станислава Михайловича Юдина в сопровождении охраны на джипе и третьей машины кортежа со следственной бригадой подъехал к особняку Лигова.

Выскочивший из джипа охранник открыл заднюю дверцу, и в тот момент, когда обутая в черную туфлю ручной работы нога помощника президента ступила на асфальт, а следом за ней начала выбираться из салона автомобиля его массивная фигура, из распахнувшейся калитки выскочил хозяин усадьбы и, почтительно и чуть подобострастно улыбаясь, поспешил навстречу гостю дорогому, а из-за угла вышел Антон Валерьевич и подошел к высокому собранию.

– Ну, здравствуй, Олег Владиславович, – обманчиво-благодушным тоном поздоровался прибывший чиновник с хозяином. – Примешь гостей незваных?

– Почту за честь, Станислав Михайлович, – щедро улыбался хозяин и повторился, – почту за честь.

Не дождавшись протянутой для рукопожатия руки, Лигов, удивленный этим настораживающим фактом, вместе с опасением сумел скрыть и, продолжая открыто, радостно улыбаться, пригласил широким жестом, пропуская гостя вперед:

– Милости прошу.

– Благодарю, – солидно кивнул тот, но в распахнутые настежь двери сразу не пошел: повернулся к Северову. Вот ему он руку протянул: – Антон Валерьевич, – не спросил, констатировал.

– Здравствуйте, Станислав Михайлович, – пожал протянутую руку полпреда Северов, слегка улыбнувшись уголками губ.

– С соседом твоим вот тоже хотел встретиться, – добродушно пояснил Юдин и спросил для проформы: – Не возражаешь?

Если Лигов и удивился знакомству представителя президента с непонятным каким-то соседом и насторожился странностям происходящего, то никаким образом этого не продемонстрировал, не дрогнув ни одним мускулом на лице, продолжая излучать радостный подъем и открытое гостеприимство. Ну, а что вы хотели, столько лет на высоких должностях: школа, куда там народным артистам.

– Буду только рад укреплению добрососедских отношений, – и выдохнул бодренько, по-простецки так: – Ну, проходите, проходите.

Юдин, сопровождаемый хозяином и чуть пропустившим их вперед Северовым, следом за которым двигались остальные члены «делегации»: три охранника и два следователя, – прошествовали по дорожке в дом и прошли в главную гостиную, в одной из частей которой суетящиеся, переполошенные слуги торопливо накрывали большой стол для приемов.

– Кофе, аперитив с дороги для аппетита? – предложил Лигов.

– Пожалуй, кофе, – решил Юдин, устраиваясь в кресле возле кофейного столика.

– Одну минуту, – улыбнулся хозяин, жестом предложив Северову расположиться на диване и присаживаясь в кресло напротив главного гостя, которому пожаловался так по-житейски, как хорошему другу, – куда-то запропастилась Алевтина Степановна, она у меня командует персоналом, а без ее руководства они не очень расторопны.

Но горничная уже несла поднос с тремя маленькими чашечками на блюдцах и тремя медными маленькими джезвами на деревянных подставках, исходивших паром аромата дорогого кофе, и тремя же высокими узкими стаканами с холодной водой, которые быстренько расставила перед каждым гостем, перелила напиток из джезв в чашечки и отступила на пару шагов в ожидании возможных распоряжений.

– Ты извини, что без предупреждения, – не извиняясь ни на грамм, произнес добродушным тоном человека, вынужденного следовать положенной процедуре, Юдин и вздохнул, позволив скорби чуть отразиться на его лице: – Ты о моей беде слышал?

– Конечно, Станислав Михайлович, – сочувствующе кивнул хозяин. – Страшное горе. Такая девочка прекрасная и такое… Мои искренние соболезнования. Хотя… – протянул он задумчиво, выражая полную искренность и понимание, – разве ими поможешь.

– Соболезнованиями не поможешь, но кое-чем ты помочь можешь, Олег Владимирович.

– Всем, чем угодно, – выказал готовность хозяин.

– Тут, понимаешь, тут такое дело… – начал Юдин и прервался, отпив неторопливо кофейку, посмаковал, оценив напиток одобряющим кивком головы.

Северов, проигнорировав кофе и воду, стоявшие перед ним на журнальном столике, наблюдал эту игру с особым удовольствием зрителя, попавшего на лучшие места в партере на спектакль в исполнении мэтра театрального искусства.

– …выяснилось, – уронил следующее слово Станислав Михайлович, поставил блюдце с чашечкой на стол, откинулся на спинку кресла и посмотрел внимательно, но пока все еще дружески на хозяина, – что человек, убивший мою Юлю, – твой родственник. Племянник.

– Да, – сразу подтвердил Лигов, даже не думая отпираться. – Я узнал об этом два дня назад. Мои люди ищут этого гаденыша по всем его друзьям, знакомым, норам и притонам. Найдут, – легко пообещал Олег Владимирович. – И передадут тебе.

– Да мне-то зачем, – отмахнулся от щедрого предложения гость, не приняв этой подачи. – Следователям вон, – указал он кивком головы на стоявших следователей, – передай для свершения правосудия, – и «вспомнил» цель своего визита. – Кстати, мы по этой причине и потревожили тебя с утра пораньше, Олег Владимирович. – И пояснил, не забыв выдержать еще одну паузу: – Понимаешь, следователи – ребята подневольные и обязаны соблюдать букву закона, которая гласит, что надо провести опрос и осмотреть жилье всех родственников беглого преступника. Понятное дело, что родителей и друзей-приятелей, подружек твоего племянника давно уже опросили и все проверили. Ну а к тебе же так просто не пойдешь. Вот и обратились ребята ко мне за помощью, – с видом добродушного дядюшки разъяснял Юдин и спросил еще более добродушно: – Ты не будешь против, Олег Владимирович, чтобы следователи и мои ребята осмотрели твой дом и участок? – И придал налет незначительности своей просьбе: – Так, никаких обысков, осмотрят для протокола, для соблюдения формальностей.

– Разумеется, Станислав Михайлович, – выказал горячую готовность к сотрудничеству Лигов. – Обязательно, я даже настаиваю на серьезном осмотре. Мои служащие покажут абсолютно все, откроют все двери.

– Вот и хорошо, – кивнул Юдин и отдал распоряжение ожидавшим охранникам и полицейским: – Начинайте, ребята.

Северов встал, кивнул сдержанным поклоном и покинул уважаемых господ, присоединяясь к поисковой бригаде.

– Антон Валерьевич, – ответил на вопросительный немой вопрос хозяина Юдин, – свидетелем побудет, чтоб соблюсти все формальности. Я попросил.

Беглого гонщика нашли быстро, примерно минут через двадцать. Нашел, понятное дело, Северов, который знал, где искать, и главное, умел это делать на таком уровне, о существовании которого даже не подозревали остальные служивые ребята, принимавшие участие в поиске.

Небольшая каморка, два с половиной на два с половиной метра, находилась за отодвигавшимся на шарнирах тяжелым стеллажом в дальнем углу подвала. Когда, отодвинув стеллаж, открыли встроенную, сливавшуюся со стеной дверцу, из закутка ощутимо так шибануло спертым воздухом, пованивавшим отхожим местом, а «сиделец» принялся возмущаться:

– Ба, ты совсем… – и осекся, не признав в вошедшей в каморку мощной фигуре одного из охранников Юдина родную бабушку.

Протокол соблюли по всем правилам, о чем так ратовал полпред: понятых из числа прислуги назначили, права задержанному зачитали. Но, когда хлопчика карцерного скрутили под нежные ручки охранники Юдина, из ушлепка, до сих пор не прочувствовавшего всей глубины своего попадалова, поперла привычная нахрапистая бычка.

– Эй, вы чо, охренели! – орал тот. – Больно, мать вашу! Отпустил руку, козел! А-а-а-а! – заорал, когда охранник чуть наддал болевого эффекта, приподняв руку задержанного повыше. – Ах ты ж козел!

Когда орущего Виталика выводили из дома и конвоировали в машину, изменившийся в лице, побледневший так, что губы стали одного оттенка с бледной кожей, Лигов убеждал полпреда в своей непричастности, уже безысходно осознавая всю бесполезность собственных слов и уверений.

– Я не знал, Станислав Михайлович, – смотрел он тому в глаза. – Не знал. Клянусь. Это теща, Алевтина Степановна, у нее этот урод любимый внучок. Это она тайком от меня его прятала.

– М-да, – покивал головой Юдин, закаменев лицом, якобы соглашаясь и где-то даже сочувствуя. – И как-то внезапно и очень вовремя теща твоя вдруг пропала, – и «успокоил»: – Не переживай, Олег Владимирович, следствие разберется.

И, не прощаясь, прошагал по дорожке, сопровождаемый одним охранником и следователями к своему автомобилю.

– Антон Валерьевич, – спросил Юдин, заняв свое место на заднем сиденье автомобиля, – я собираюсь навестить Александру Юрьевну. Вы со мной?

– Если не возражаете, Станислав Михайлович, – не принял приглашения Северов, – я бы хотел поприсутствовать на допросе задержанного, – и уточнил: – Как я понял, следователи собираются сразу провести первичное дознание прямо здесь?

– Да, они считают, что так он быстрее расколется. Ну, что ж, я не возражаю, присутствуйте. – И, уже отворачиваясь от собеседника, произнес как бы впроброс: – Хотя какой там допрос, все это пустое… уже не важно.

Пока Станислав Михайлович завтракал с Александрой Юрьевной, Анной и Ромкой на веранде ее дома, угощаясь бесподобной свежей выпечкой, сделанной утром ее племянницей, ягодами с участка и восточными сладостями, подаваемыми с великолепным кофе, Северов, в это же время наблюдая и слушая проходивший допрос задержанного, мысленно соглашался с полпредом – все это на самом деле уже не важно. Так, лишь соблюдения формальностей ради.

Увидев Юдина, стоящего рядом с помертвевшим до белизны дядькой, когда его вели к машине, Виталик перепугался до такой степени, что чуть не обделался, сломавшись сразу же. И теперь торопливо и охотно отвечал на все вопросы следователя и давал подробные показания. В том числе и про нанесение тяжких телесных повреждений гражданке Погодиной посредством удара тяжелой сосновой веткой по голове.

Все. Это уже не интересно. Те мелочи и детали, которые Антон хотел уточнить для себя, он узнал. И Северов, покинув кабинет председателя правления, временно превращенный в допросную, нашел в другой комнате следователя Маркова Михаила Анатольевича, возглавлявшего следственную группу, ведущую дело об убийстве Барковца, все еще не покинувшую «Озерное».

Поговорили, Антон поделился своими наблюдениями и выводами. Марков слушал, что-то записывал, принимал к сведению и выражал свое мнение исключительно кислым выражением лица.

Да оно и понятно: разыскивать убийцу надо или хотя бы делать видимость проводимого розыска, но для нормальной следственной работы требуется опросить массу свидетелей, пересмотреть гору записей видеонаблюдения и из кучи полученной информации выловить что-то интересное, важное, относящееся к делу. Но со свидетелями все понятно – хрен вам, а не свидетели, да и с записями видеонаблюдения приблизительно та же история про любимый русский корнеплод.

Вот и сидят ребята, ждут отмашки начальства: мол, списывайте убийство на залетных преступников и возвращайтесь. Хорошо, хоть немного жизнь разнообразилась с задержанием этого Виталика.

И тем не менее Антон своими наблюдениями поделился, Марков принял их к сведению, и оба прекрасно отдавали себе отчет в бытующих реалиях развития этого дела. Но, провожая посетителя, Марков пожал уважительно руку Северову и попросил напомнить Анне Александровне, чтобы та написала заявление о нападении, чтобы присовокупить его к делу Виталика.

На том и расстались.

Попрощавшись и коротко махнув рукой, Антон ушел, а Михаил Анатольевич еще долго стоял на крыльце правления, провожая задумчивым взглядом удаляющуюся фигуру Северова.

Станислав Михайлович в гостях у Александры Юрьевны надолго не задержался. С удовольствием позавтракал, коротко переговорил о делах, когда Анна, извинившись, деликатно удалилась вместе с Ромкой под каким-то предлогом, оставив гостя с хозяйкой общаться наедине.

– Станислав Михайлович, – только когда они остались вдвоем, высказала свое искреннее сочувствие отцу, потерявшему дочь, Александра Юрьевна: – Примите мое настоящее сердечное соболезнование. – И пояснила, указав подбородком на дверь, за которой скрылась племянница с сыном: – Анечка да Ромка – мои единственные самые близкие люди в жизни. Мы так устроены: когда случается беда у кого-то, проецируем ее на себя, примеряя к своей жизни. Как только узнала о вашей трагедии, через сердце пропустила: как представила себе, что с Анечкой или Ромой нечто подобное… – помолчала она, справляясь с нахлынувшими эмоциями. – Все слова утешения бесполезны, я точно знаю. Одного самого близкого, любимого человека я уже потеряла. Не верьте, когда начнут уверять, что время лечит. Не лечит оно, лишь притупляет немного острую, непереносимую боль, позволяя дышать и жить дальше, и удаляет куда-то на задворки памяти трудные, сложные моменты, разногласия и недопонимания, что возникали между вами, высвечивая лишь радостные и теплые воспоминания, иногда даже такие мелочи, о которых и позабыл давно. И это все, что нам даровано, когда мы теряем близких.