— Это значит, что все когда-то случается в первый раз!


После короткого визита в дом Видаль-Пеликорна — ему надо было узнать, когда именно уехал его друг, — Альдо вернул машину в бюро проката и, найдя по соседству цветочный магазин, купил букет из розовых гвоздик и свежей мимозы, только что привезенных с Лазурного берега. Цветы он вручил жертве своего гнева, принеся извинения. Мари-Анжелин сразу расплакалась. Чтобы утешить кузину, Альдо ее поцеловал. Но та зарыдала еще горше, бормоча, что не следовало…

— Чего не следовало? — раздраженно уточнила маркиза. — Дарить вам цветы или вас целовать?

— Хватило бы и поцелуя! А букет завянет в одиночестве, потому что мы послезавтра уезжаем… И потом… На языке цветов гвоздика означает «шлю вам поцелуи»!

— В следующий раз Альдо принесет вам кактус!

Через день ближе к вечеру они садились в поезд, уходящий с Аустерлицкого вокзала в Биарриц. Альдо нашел время договориться о встрече с ювелиром Шоме, предпринял попытку увидеться с Ланглуа, но того не было в Париже. Во всяком случае так ему сказал инспектор Лекок, которого князь определенно оторвал от дел.

— Зачем он вам понадобился? — нелюбезно поинтересовался инспектор.

— Я хотел узнать, нет ли у него новостей из Нью-Йорка.

— А они должны быть?

— Если вы об этом не знаете, то я не вправе передавать вам информацию. И еще, — добавил Морозини, не давая молодому полицейскому вставить ни слова, — я собирался предупредить комиссара Ланглуа о том, что уезжаю в Биарриц.

— Вы надолго там задержитесь?

— Не имею ни малейшего представления. Всего наилучшего, инспектор!


Едва красные фонари состава скрылись в вечерних сумерках, как Алкид Трюшон из агентства «Слышащий глаз» заторопился в привокзальный буфет, заказал себе сандвич и кофе, а потом и телефонный разговор, который ему пришлось подождать. Он выпил кофе и съел сандвич, затем заказал еще один и запил его стаканом кальвадоса. Через некоторое время его соединили с нужным абонентом. Агент услышал хрипловатый мужской голос:

— И где вы сейчас?

— На Аустерлицком вокзале. Он только что вошел в спальный вагон вместе со старой маркизой и ее секретаршей. Я хотел узнать, ехать ли мне следом.

— Не слишком ли поздно вы об этом спрашиваете?

— Я выполняю ваши указания, и следующий поезд отходит в семь пятнадцать. И потом, вы мне сказали…

— Я знаю, что я вам сказал! Нет смысла вам уезжать. Возвращайтесь к себе и ждите дальнейших указаний.

— Вы удовлетворены?

— Нельзя сказать, что я недоволен.

После этой фразы трубку повесили. Алкид Трюшон со вздохом облегчения сделал то же самое. Он очень любил свое ремесло. Ему нравилось, когда его работу ценили. Но всегда наступал период, когда он испытывал потребность в отдыхе. В этот вечер он почувствовал, что устал. Этот дьявол поставил его на колени… Агент заплатил по счету и отправился искать такси, предвкушая ванну для ног с морской солью, куда он сразу же опустит свои разболевшиеся ступни…


Несмотря на гнетущую атмосферу, в которой трое путешественников жили со дня злополучной свадьбы, они почувствовали облегчение, когда прибыли в Биарриц. Ласковое солнце пронизывало прозрачную воду зеленых океанских волн, глаз радовали желтые заросли дрока. В свете, наполнявшем это утро начинающейся весны, было что-то радостное, прекрасно гармонирующее с праздничной неделей, которая только что началась, и в течение которой цвет европейской знати будет состязаться друг с другом в элегантности и роскоши.

Однажды горстка испанских аристократов, лишенных возможности ездить на воды в Сан-Себастьян[73] из-за Карлистских войн[74], которые огнем охватили баскскую часть испанского побережья, пересекла границу и обосновалась в очаровательном местечке, где в ту пору жили только охотники на китов. Среди этих аристократов были и госпожа де Монтихо, графиня де Теба, и ее совсем еще юная дочь Евгения, чья красота расцветала день ото дня. Благодаря браку с Наполеоном III она стала французской императрицей, но не забыла о местах своей юности. Через год после свадьбы она приехала туда со своим супругом, который сразу же был очарован этим уголком. Он немедленно приказал начать строительство дворца, получившего впоследствии название «Вилла Евгения». И с 26 июля 1865 года императорская чета проводила там каждое лето с частью придворных и узким кругом друзей, Устраивались грандиозные праздники, в том числе и в честь испанских князей. Постепенно вокруг этого привлекательного места вырос город.

После падения империи и смерти сына императрица продала виллу банку, который превратил ее в отель. Затем были построены и другие гостиницы, среди гостей которых были и коронованные особы: королева Виктория, ее сын Эдуард VII, слишком любивший Францию, чтобы редко в ней бывать, скитающаяся императрица Елизавета Австрийская, король Бельгии Леопольд II, а затем и король Швеции Густав V, длинноногий и с вечными ракетками для тенниса. Бывали здесь и правители Испании — король Альфонс XIII и королева Виктория Эна. Курорт облюбовали и богатые аргентинцы, и не уступающие им в богатстве бежавшие от революций мексиканцы, и многочисленные знатные и известные персоны.

Маркиза де Соммьер имела в этих краях и родственников, и друзей. Она приезжала в Биарриц неоднократно: сначала с мужем, а после его смерти и одна, сопровождаемая План-Крепен. Она всегда ценила комфорт и великолепное убранство гостиницы «Дворцовая». Здание было реконструировано с абсолютной точностью после пожара 1903 года, в котором полностью сгорела бывшая «Вилла Евгения».

Устроившись в гостинице, Альдо отправился на поиски Адальбера и нашел его загорающим под мягкими лучами весеннего солнца на террасе, откуда открывался прекрасный вид на океан от маяка на мысе Сен-Мартен до скалы Богородицы, самого популярного места в городе. Туда непременно отправлялись влюбленные. Этот крошечный островок, выдерживавший натиск огромных валов, был соединен с мысом металлическими мостками, сконструированными Гюставом Эйфелем. Над островком парила статуя Девы Марии. К подножию этой статуи приходили проигравшиеся в пух и прах посетители казино «Бельвю», расположенного по соседству. Между «Дворцовой» и скалой располагался пляж, омываемый волнами Атлантики. Здесь собирались желающие искупаться. Солнце уже пригревало вовсю.

На террасе становилось людно, но Адальбер, закрывший глаза панамой, как будто не замечал этого, как не заметил он и появления своего друга. Все объяснялось просто: египтолог спал. В чем Альдо и убедился, приподняв уже упомянутую панаму и разбудив Адальбера.

— В чем дело? А… Это ты!

— Собственной персоной. Я счастлив, что ты наслаждаешься жизнью. Надеюсь, я тебе не помешал?

— Помешал! В гостинице устроили бал, и мне не удалось как следует выспаться.

— Ты слишком много танцевал? А я-то считал, что ты ищешь юного Фожье-Лассаня! Но, может, быть, он остановился в этом же отеле и вместе с тобой предавался радостям хореографии?

Адальбер надел черные очки, успев взглянуть на Морозини с искренним отвращением.

— Как ты умеешь действовать на нервы! И сядь наконец! Ты отбрасываешь на меня тень…

Альдо подозвал официанта, заказал кофе, убрал бинокль, лежавший на соседнем кресле, и сел.

— Еще один, считающий себя Диогеном, — вздохнул он.

— Жалуйся, жалуйся! Это позволяет тебе играть роль Александра Великого. Ты должен чувствовать себя польщенным.

— Хватит ходить вокруг да около. Как успехи?

Адальбер взял бинокль и протянул его Альдо со словами:

— Посмотри сам! Слева от тебя в черном купальном костюме с белым поясом…

На пляже было еще не так людно, и Альдо без труда нашел нужную фигуру. Это был помощник прокурора из Лиона. После нескольких физических упражнений он бегом направился к воде, нырнул и поплыл от берега сильным кролем.

— Плавает мальчик хорошо, — оценил Альдо. -А что еще?

— Как и следовало ожидать, он ведет себя по-идиотски. Не найдя номера в отеле, он поселился напротив, в «Карлтоне», но большую часть времени проводит у нас в «Дворцовой», особенно после того, как увидел здесь мексиканских дам. Нужно признать, что красоту доньи Изабеллы трудно не заметить. Ему даже удалось представиться ей…

— Господи, да под каким же предлогом? Надеюсь, он не совершил глупость и не сказал, чей он сын?

— Мальчик глуповат, но не до такой степени. Дамы здесь одни. Судя по всему, он сумел оказать им какие-то мелкие услуги. Я дважды видел, как они разговаривали. И если хочешь знать мое мнение, сын Вобрена влюбился в свою слишком красивую мачеху!

— Этого нам еще не хватало! Но почему ты так думаешь?

— Только слепой не заметил бы этого. Вчера, правда, у него ничего не вышло. Он присоединился к дамам в чайной гостиной, где я сидел под прикрытием какого-то зеленого растения. Юноша захотел присоединиться к ним, но донье Луизе это не понравилось, и она довольно сурово приказала ему оставить их в покое. Когда эта дама в ярости, то говорит она очень громко. Милая старушка заявила, что она и донья Изабелла уедут из гостиницы, если он не перестанет им докучать. Младшему Вобрену ничего больше не оставалось, как ретироваться. Выражение его лица ты можешь себе представить…

— И прекрасная госпожа Вобрен так ничего и не сказала?

— Ни единого слова. Она вела себя так, словно происходящее ее не касается, и продолжала дегустировать торт с клубникой, глядя в пустоту… Не знаю, помнишь ли ты об этом, но после бракосочетания в мэрии вечером ты сказал мадам де Соммьер, а она передала мне твои слова, что эта юная девушка как будто не живет. В церкви мне тоже так показалось. Если бы ее движения не были столь грациозными, то ее можно было бы принять за механическую куклу.

— Вечно отсутствующая… Кстати, я ни разу не видел, как она улыбается!

— А я видел! Вчера, сразу после расправы над юным Фожье-Лассанем, она улыбнулась этому дракону — своей бабушке — и произнесла несколько слов. У меня создалось впечатление, что она ее благодарила. Должен признать, что улыбка у нее очаровательная… Бедный мальчик!

В это время «мальчик» вышел из воды, вытерся полотенцем с мечтательным видом и вернулся к кабинке для переодевания, где он оставил свою одежду. Ему явно не хотелось смешиваться с многочисленными отдыхающими, торопящимися на пляж. Наступил священный час купания, и часть «золотой молодежи», проводящей время в Биаррице, собралась у воды, сменив свои модные туалеты на купальники ярких расцветок Пляж мгновенно оживился, послышался смех. Молодые женщины взвизгивали, заходя в еще прохладную воду. Они слегка обрызгивали себя водой, стараясь привыкнуть к ее температуре. Те, что посмелее, сразу бросались в воду и плыли от берега, активно работая руками и ногами, чтобы согреться. Только цветные точки их резиновых шапочек виднелись на поверхности океана. На песке уже образовался кружок вокруг двух молодых великолепно сложенных красавцев — они только что вышли из воды. До террасы долетал их громкий хохот.

— Великие князья Федор и Никита! — прокомментировал Адальбер. — После Октябрьского переворота Романовы превратили Биарриц в свою колонию. Вчера я видел выходящим из церкви Святого Александра Невского великого князя Александра, родственника убитого большевиками царя Николая II, женившегося на его сестре Ксении. Он живет неподалеку отсюда на красивой вилле в Бидаре. Там он пишет книгу и занимается спиритизмом…

— Откуда у тебя такие сведения? — ошарашенно спросил Альдо. — Я не предполагал, что ты настолько хорошо осведомлен о семье последнего российского императора…

— Видишь ли, до знакомства с тобой я прожил немало лет, полных… скажем так, приключений… До войны я много раз бывал в России.

— Мне казалось, что там пирамид нет!

— Не притворяйся идиотом! Тебе отлично известно, что я не только египтолог, и мне доводилось служить Франции на другом поприще! В России я обзавелся определенными связями. Поэтому я могу тебе сказать, что в нашем отеле живет еще одна сестра Николая II. Это Ольга, княгиня Ольденбургская. И с собой она привезла свою коллекцию кукол… Я видел ее вчера. Если хочешь, я тебя ей представлю!

— Мне нежелательно привлекать к себе внимание…

— И в этом твоя главная ошибка! Нам нужно вести себя так, будто никакого дела Вобрена нет. Мы будем все время попадаться на глаза двум известным тебе дамам. Официальная версия такова: мы приехали отдохнуть и развеяться. Завтра вечером состоится прием в гольф-клубе в Шибертб, и мы все туда отправимся. Я уже заказал столик. Это очень понравится План-Крепен.

— А тетушке Амели?

— Маркизе? Держу пари, что она знакома со всеми!

Возможно, мадам де Соммьер знала не всех, но большинство из гостей Биаррица — определенно. Альдо смог сам убедиться в этом по тому количеству приветствий, которыми встретили тетушку Л мели, когда около девяти часов все четверо вошли и ярко освещенный зал ресторана с видом на море. Альдо уже наблюдал подобную картину в прошлом году на празднике в Трианоне. Где бы ни появлялась маркиза, ее чествовали почти как королеву. Ее стать, элегантность — хотя она хранила верность моде пятидесятилетней давности, а может быть, именно поэтому — невозможно было повторить. Маркизу приветствовали улыбками, полными симпатии и уважения.