Когда незнакомец спустился наконец по лестнице — его выходу на сцену позавидовала бы любая примадонна! — и оказался в мягком свете свечей, Морозини инстинктивно отпрянул назад, словно увидел змею. И снова раздался злобный смех:

— Неужели вы боитесь? Это честь для меня…

— Скажем, я просто удивлен. Вы ничуть не похожи на мексиканца!

— А я должен на них походить?

— Я полагал это само собой разумеющимся. Ведь все последние месяцы я искал ацтекское украшение для коренных жителей Мексики. Завладев с помощью мошенничества имуществом Жиля Вобрена, они вынудили меня работать на них. Я должен был вернуть им древние изумруды, украденные у них около полувека тому назад. Когда мы встретились в Булонском лесу, я решил, что они вам платят. Но теперь, когда в принадлежащем им замке я никого из них не вижу, у меня появилось подозрение…

— Вы решили, что я работаю на самого себя?

— Что-то в этом роде…

В эту минуту дверь зала резко распахнулась, и появился гигант, по виду типичный американец — от кожаных ботинок с декоративной строчкой до жевательной резинки. Он швырнул к ногам своего босса невзрачного, непривлекательного человечка. Упав, незнакомец гневно вскрикнул.

— Это еще кто такой? Откуда ты его взял?

— Думаю, он спрятался в багажнике автомобиля, пока пленник садился в машину в Сен-Жан-де-Люзе. В тумане его никто не заметил. А потом он попытался скрыться в парке, но Слим его увидел и скрутил…

Чрезмерно блестящие глаза блондина посмотрели на Альдо.

— Этот… недоносок, он с вами?

— Никогда его не видел, — ответил Морозини, отметив про себя, что его назвали пленником.

— Верится с трудом!

Но «недоносок» пришел в себя и не собирался сдаваться. Он встал и начал отряхивать одежду.

— Господин Морозини говорит правду, — сказал он. — Он ни разу меня не видел. Это значит, что я хорошо делаю свое дело.

— И что это за дело?

— Я частный сыщик из парижского агентства «Слышащий глаз». Наше отделение открыто и в Брюсселе. Вот, взгляните!

Из нагрудного кармана Алкид Трюшон достал две визитные карточки. Одну он протянул блондину, а другую отдал Морозини, который не мог скрыть своего изумления.

— Позвольте узнать, по чьему поручению вы следите за мной…

— Уже больше двух месяцев. Но нам запрещено называть фамилию наших клиентов, — объяснил детектив, пытаясь вновь обрести чувство собственного достоинства.

Блондин достал из кармана пиджака револьвер и направил на него:

— Или ты немедленно назовешь ее, или замолчишь навеки! — небрежно сказал он.

— Ладно. В наше агентство обратился барон Вальдхаус из Вены. Я должен был следить за присутствующим здесь князем Морозини, которого он подозревал в связи со своей женой, баронессой Агатой, урожденной Тиммерманс.

— Снова эта история! — запротестовал Альдо. — Я полагал, что она похоронена после несостоявшейся смехотворной дуэли…

— Господин барон считает, что это не так. Напротив, он как никогда ранее убежден в том, что его одурачили, и что в этом деле замешана его теща, госпожа Тиммерманс. Поэтому мне были даны инструкции всюду следовать за князем Морозини и не терять его из вида. Что я и сделал!

— Но это же безумие! — в бешенстве воскликнул Альдо. — А если бы я вернулся в Венецию, то вы неделями, месяцами и даже годами следили бы за моим домом и моей семьей?

— Следить я должен только за вами, но столько времени, сколько потребуется.

— Не удобнее ли было установить наблюдение за баронессой Агатой?

— Вы меня удивляете! За ней тоже следят! Так как она потребовала развода, барон намерен собрать максимум доказательств, чтобы получить преимущество над женой и, в конце концов, не допустить этого процесса, мысль о котором для него слишком мучительна.

— Сумасшедший дом!

— Нам это совершенно не интересно, — отрезал блондин, который начал проявлять признаки нетерпения. — Увы, Алкид Трюшон из агентства «Слышащий глаз», но вам придется расстаться с объектом вашей слежки без особых надежд снова его увидеть. Уведите Трюшона, — приказал он своим людям, притащившим детектива в зал.

— И куда его?

— Поместите к остальным! Им мы займемся позже.

— К остальным? Кто эти остальные? — спросил Альдо, думая о юном Фожье-Лассане.

— Это вас не касается! Все, уберите его! Нас ждут более важные дела, чем эти глупости…

Но ему пришлось подождать. Уверенный в своей правоте, Алкид Трюшон, чья совесть была абсолютно чиста, оказал достойное сопротивление. Чтобы его «укротить», потребовались усилия нескольких мужчин. Наконец бандитам удалось его уволочь, но он так. вопил, что пришлось заткнуть ему рот кляпом. Пока крики Трюшона не смолкли, лицо главаря сохраняло страдальческое выражение.

— Не выношу крика, — признался он, когда вопли детектива, наконец, затихли. — А теперь к делу! Ожерелье у вас?

— А где Жиль Вобрен?

— Его здесь нет!

— Где же он?

— Я вам скажу позже!

— Для чего тогда было назначать эту встречу на другом конце Франции, хотя прежде мы договаривались встретиться в Париже?

— Мы ни о чем не договаривались…

— Мы заключили сделку: я приношу изумруды, в обмен получаю Вобрена. Камни у меня! Верните Вобрена!

— Это невозможно! Он не выдержал заточения и…

— Интересно, есть ли такой человек, который выжил бы, находясь в ящике в подвале собственного дома?

Главарь вытаращил глаза.

— Вы знали об этом?

— Я сам нашел его.

— Вы все знали и все-таки принесли ожерелье? Или это всего лишь блеф?

— Я не в первый раз имею дело с людьми без чести и совести…

— Значит, вы меня обманули, изумрудов у вас нет, и вы надеялись устроить мне ловушку…

— Снимите с меня наручники, и вы все увидите сами!

Повинуясь повелительному жесту главаря, один из его приспешников освободил руки Альдо от стальных браслетов. Морозини достал из внутреннего потайного кармана на «молнии», пришитого к подкладке его габардиновой куртки, черный кожаный мешочек и вытряхнул из него драгоценные камни на старинную парчовую скатерть круглого столика, расположенного поблизости.

— Вот они!

В зале повисла тишина. Все затаили дыхание. В свете канделябра с десятью свечами, стоявшего неподалеку, изумруды Монтесумы засияли неповторимым зеленым светом. На мгновение и сам главарь словно превратился в статую: он стоял неподвижно, зрачки его темных глаз расширились. Рука, протянувшаяся к камням, заметно дрожала. Но Альдо оказался проворнее. Одним ловким движением он схватил ожерелье и отступил к камину.

— Минутку! До них нельзя дотрагиваться грязными руками! Не забывайте, что это священные камни… Прежде чем мы продолжим разговор, я хочу кое-что узнать, раз Вобрена уже не вернуть…

— Что же?

— Что именно произошло в день свадьбы и чем объясняется странное поведение Вобрена?

Главарь пожал плечами:

— Как только в деле появляются наркотики, все объясняется чрезвычайно просто. Особенно, если речь идет о человеке, преклоняющемся перед своей невестой. Когда мы сели в его машину на улице Пуатье, мы лишь сказали ему, что дон Педро согласился одолжить ожерелье, чтобы помочь будущему мужу своей племянницы. Но за украшением надо было заехать в «Ритц». Разумеется, он опоздает на венчание, но дон Педро всех успокоит и попросит подождать. Как только Вобрен принес ожерелье, он стал нашим пленником.

— Негодяи! А как же лаковая туфля, найденная около Мар-о-Фе?

— Маленький подарок полиции от нас! Мы заставили Вобрена снять обувь, а другую туфлю бросили в кусты на противоположной стороне дороги. Забавно, не так ли?

— Ничуть. И учтите, что в этом деле вы для меня всего лишь посредники.

— Это еще что за бред?

— Я исхожу из того, что услышал из уст подлинного владельца изумрудов дона Педро Ольмедо де Кирога. А так как этот дом принадлежит его тетке донье Луизе де Варгас и Виллаэрмоза, где, как я полагаю, он находится на правах родственника, то попрошу вас привести его сюда. Только ему я готов отдать эти изумруды…

Дьявольская улыбка заиграла на молодом лице, которое в минуты покоя никто не посмел бы назвать уродливым.

— Неужели вы настолько наивны?

— Простите?

— Неужели после нашей встречи в Булонском лесу вы и в самом деле подумали, что работаете на эту мексиканскую семейку?

— Иного я никогда и не предполагал. Если я не мог одобрить методы, коими они пытались вернуть утраченное сокровище, то я их понял, хотя и не принял. И я желал бы, по крайней мере, узнать, где находится женщина, которая до сих пор остается госпожой Вобрен, и ее родственники.

— Ах, какие мы рыцари…

— Не стоит преувеличивать. Просто я хочу знать, как обстоят дела на самом деле.

— Я вас успокою. Этот дом остается собственностью ужасной доньи Луизы и очаровательной доньи Изабеллы. Вы сможете даже поприветствовать их, перед тем как…

— Продолжайте!

— Нет, не стоит. Об этом еще будет время поговорить…

— Но я все равно хочу увидеть дона Педро, — потребовал Морозини, напирая на каждый слог. -Если нет…

— Что тогда? Вы не в том положении, чтобы выдвигать свои условия.

— Вы в этом уверены? Скажем, я могу уронить ожерелье в огонь…

— Вы с ума сошли!

Главарь замер, не успев жестом приказать своим приспешникам броситься на Альдо. В руке князя блеснул револьвер, и дуло его было направлено в висок блондина.

— Если хоть кто-то пошевелится, я выстрелю! — предупредил он. — А теперь я требую встречи с доном Педро!

— Ну, она вряд ли состоится! — хмыкнул один из мерзавцев, перекатывая жвачку во рту. — Ему в голову пришла неудачная мысль взглянуть на волны океана поближе. Путешествие не стоило ему ни гроша!

— Вы хотите сказать, что он утонул? Или что вы его утопили?

— Что-то в этом роде. Он начал действовать нам на нервы…

— Хватит! — рявкнул главарь. — Говорить будешь только в том случае, если я тебе прикажу!

— Жестокая реальность, — прервал их Морозини. — Вы убили дона Педро. Пусть Господь примет его душу. Но я готов говорить и с его прямым наследником. Пусть приведут дона Мигеля!

— Его здесь нет!

— Как? И его тоже? Пошлите за ним! Когда у меня под прицелом мерзавец, моя рука не устает! А вы и есть самый настоящий мерзавец, господин без имени…

Не обращая ни малейшего внимания на дуло пистолета, направленного на него Морозини, главарь подошел к скамье и растянулся на пурпурных подушках, небрежно закинув одну ногу на подлокотник. Он даже удостоил Альдо насмешливой улыбки.

— В самом деле нас никто не представил друг другу. Какой вам прок от моего имени? Для всех присутствующих здесь я Грегори Ольерик, но, пожалуй, пришла пора назвать мое настоящее имя. Я обязан это сделать, кузен…

— Кузен? Что за чушь!

— Это истинная правда. Но если обращение «кузен» вам не по вкусу, может быть, я буду называть вас двоюродным дядей? Что вы думаете на этот счет?

— Что вы сошли с ума!

Раздался противный резкий смех, которого Альдо уже привык опасаться. В это мгновение его охватило отчаянное желание нажать на курок пистолета и избавить мир от этого негодяя, но это означало бы подписать себе смертный приговор. На галерее стояли пятеро мужчин, дула их оружия были направлены на Морозини. Очень медленно князь опустил руку. А его мозг продолжал лихорадочно искать логическое объяснение тому, что он только что услышал. Альдо знал, что все его самые непримиримые враги мертвы. Ожить никто из них не мог! И тут он услышал:

— Меня зовут Грегори Солманский!

Смех Альдо гулко разнесся по залу, и прозвучал он непривычно резко: Морозини не испытывал никакого веселья, только тревогу, которую он — к собственному негодованию — не сумел побороть. Он попытался дерзостью замаскировать свои истинные чувства:

— Солманский, явившийся из небытия? Браво!

Но в том случае, когда никого из семьи уже нет в живых, очень легко присвоить себе чужое имя и носить его… как фальшивый нос!

— Я вижу, вас смущает мое существование на этом свете. Вы были искренне уверены в том, что уничтожили всю мою семью. Ведь вы сами убили моего отца и моего брата, а ваша кухарка убила мою сестру. Но факты — упрямая вещь. Я действительно последний из рода Солманских. Я родился в Локарно 9 марта 1908 года в день святого Григория Нисского от короткого, но бурного романа графа Романа Солманского и графини Адрианы Орсеоло, вашей двоюродной сестры… Кстати сказать, ее вы тоже убили. Отсюда наше родство, которое вам настолько не по душе. Как это ни смешно, но я прихожусь вам двоюродным племянником. Удовлетворены?