Жюльетта Бенцони - Ожерелье Монтесумы

— Не так уж много друзей оказалось в этой толпе, — констатировал Адальбер. — Уверен, что осталось бы намного больше народу, если бы мы сообщили, что предусмотренный завтрак все-таки состоится!

Друзья с удовлетворением отметили, что версальский «клан» держится очень хорошо. Все они с: покойно сидели на своих местах. Маркиза де Соммьер дотронулась до плеча своей чтицы:

— План-Крепен, скажите Люсьену, чтобы он ехал домой и предупредил Евлалию, что за столом нас будет десять человек. Эти отважные люди не заслуживают того, чтобы отправиться восвояси на голодный желудок…

Мари-Анжелин быстро вышла. Альдо, Адальбер и тетушка Амели спустились с хоров, чтобы сесть рядом с теми, кто заслужил эпитет «верные». Почти сразу же началась служба, и все встали при появлении кюре, который отпустил мальчиков из хора. Это была месса, полная страсти и чувства. Органист негромко играл Баха и Моцарта.

Странно, но именно благочестивая Мари-Анжелин, не пропускающая ни одну шестичасовую мессу в церкви Святого Августина, была крайне невнимательна. Она то снимала, то снова надевала перчатки, искала то носовой платок, то молитвенник, то вдруг поднимала голову и принималась рассматривать свод. Короче говоря, она так суетилась, что маркиза буквально пронзила ее взглядом и шепотом сделала выговор:

— Успокойтесь, План-Крепен! Что с вами такое?

— Мы теряем время!

— Достойное поведение еще никто не называл пустой тратой времени. Молитесь, черт вас возьми! Вы же христианка!

— Не могу взять себя в руки!

Услышав «Ite missa est»[20], она заторопилась к выходу, не дожидаясь Альдо и маркизы, которые оставляли немалую сумму кюре, компенсируя сбор несостоявшихся пожертвований. Затем все вышли на улицу, и мадам де Соммьер пригласила гостей из Версаля к себе. Приглашение было принято с большим удовольствием. Друзья могли бы сразу приступить к обсуждению произошедшего и узнать последние новости.

— Начинайте завтрак без меня, — предупредил Альдо. — Нужно заехать в особняк Вобрена и предупредить людей. Адальбер меня отвезет.

В это мгновение появился Ричард Бэйли. Оказалось, что он отлучался в магазин, чтобы проверить, все ли там в порядке в отсутствие хозяина. Его тут же пригласили на завтрак к маркизе, а Альдо с Адальбером отправились на улицу Лиль.

В особняке Вобрена, откуда уже уехали машины ресторатора, их ожидал сюрприз. Адальбер еще не успел нажать на тормоз, а к машине уже бежал дворецкий. Он пребывал в сильном волнении.

— Господа, я так рад, что вы вернулись! Я уже не знал, какому святому молиться, а тут и вы приехали!

— Успокойтесь, Сервон, — сказал Альдо, пытаясь демонстрировать спокойствие, которого не было и в помине. — Я не сомневаюсь, что мы очень скоро найдем господина Вобрена…

— Я искренне на это надеюсь, Ваше Сиятельство! Потому что они приехали с вещами!

— Они?

— Невеста хозяина и ее семья. Они сейчас завтракают и…

— Что?

Сидящие в маленьком «Амилькаре» Альдо и Адальбер одновременно сорвались с мест и бросились в особняк. Там, в гостиной, выходящей в сад, за круглым столом они увидели трех мексиканцев, лакомившихся омаром «Термидор»… Альдо буквально задохнулся от ярости и, не сдержавшись, выпалил:

— Приятного аппетита, господа!

Услышав, что Адальбер закашлялся у него за спиной, Альдо сообразил, что допустил бестактность, но не счел нужным исправлять положение. Дон Педро уже встал и, не оставляя салфетки, направился к ним.

— Что вам угодно? Как вы можете возражать против нашего законного присутствия в этом доме?

— Законного? Боюсь, значение этого слова вам неизвестно. Вы в доме Жиля Вобрена, к сожалению, отсутствующего в данный момент. Но он скоро вернется!

— Признаю, что это для вас неожиданно, но я полагал, что вы лучше знаете французские законы. Со вчерашнего дня моя племянница является законной супругой господина Вобрена. Следовательно, мы находимся в ее доме. И это наш долг. Учитывая обстоятельства, мы должны оставаться рядом с ней, чтобы поддержать ее. Она слишком молодая и неискушенная, чтобы находиться в одиночестве в доме господина Вобрена. Мы все равно должны были поселиться здесь на время медового месяца, который молодые планировали провести в Египте. Мой сын Мигель поехал в «Ритц», чтобы оплатить счета и забрать наш багаж Это позволит нам избежать нездорового любопытства. В этом доме, в окружении своей семьи, моя племянница легче перенесет выпавшее на ее долю испытание…

— …которое совершенно не лишило ее аппетита, — заметил Адальбер. — Не следует ли ей сходить с ума от беспокойства, пребывать в слезах, находясь на попечении горничной, вооруженной нюхательной солью и одеколоном? Обычно бывает именно так, если кого-то любишь.

В самом деле, обе женщины продолжали есть, как будто находились в комнате одни. Они не обращали на мужчин ни малейшего внимания. Правда, на лице вдовы ясно обозначилось выражение острой антипатии. Что же касается Изабеллы, сменившей подвенечный наряд на платье из тонкой бордовой шерсти с воротом-шарфом, заколотым аграфом[21], украшенным мелкими жемчужинами, то она упорно не поднимала глаз. Девушка вела себя так, словно происходящее не имело к ней ровным счетом никакого отношения.

Но достаточно миролюбивый до этого момента гон дона Педро не выдержал испытания сарказмом археолога. Он сухо заметил:

— В нашей стране девушки из хороших семей с колыбели учатся не демонстрировать своих чувств. Позвольте мне высказать то, о чем сейчас думает госпожа Вобрен: она не желает, чтобы мы продолжали этот разговор!

Альдо сгорал от желания узнать мнение равнодушной красавицы, но понял, что разумнее оставить все вопросы «на потом». Он лишь заметил:

— Ваша племянница сама могла бы сказать нам об этом! Кстати, я никогда не предполагал, что меня сочтут нежеланным гостем в доме моего старинного друга. Мне остается только надеяться, что я увижу его еще до наступления вечера, иначе…

Пухлые губы мексиканца под пышными усами изогнула пренебрежительная усмешка:

— Иначе?

— Я не знаю, как принято вести себя в вашей стране, когда пропадает человек. У нас об этом просто сообщают в полицию. Возможно, это глупо, но случается, что такое обращение дает результат. Дамы, примите мое почтение!

Господи, как же трудно оставаться галантным или просто вежливым в некоторых ситуациях! Аль-до кипел от гнева. Оказавшись в машине Адальбера, он не выдержал:

— Что это за люди? И почему Жиль решил жениться на этой статуе? Согласен, она красива…

— …и к этому нечего добавить, — миролюбиво закончил за него Адальбер. — Все произошло как по нотам: она приехала, он ее увидел, ее красота сразила Жиля наповал! Следует признать, что донья Изабелла — само совершенство. Возможно, девушка даже слишком хороша. Она словно произведение искусства. И у меня такое ощущение, что Вобрен мог, охваченный священным ужасом, в последнюю минуту просто сбежать.

— Ты сошел с ума?

— Ни в коем случае! Ты знаешь историю нашего короля Филиппа Августа и его второй жены Ингеборги Датской? Она была так хороша собой, что король даже не осмелился прикоснуться к ней ни в первую брачную ночь, ни на следующий день. Девушка пришла в ужас, а датчане отказались забрать ее обратно. Поэтому Филипп Август заточил ее в башню, обвиняя несостоявшуюся супругу в том, что она навела на него порчу и лишила мужской силы!

— Я помню эту историю, но она произошла в Средние века. К тому же, Вобрена всегда любили женщины.

— Филиппа Августа тоже, но с ним все же произошел этот конфуз, приведший его в ярость. Возьмем другой пример: не так-то легко спать с Джокондой.

— Идиот! Портрет… почти божественный, но оригинал меня никогда не соблазнял. А уж жениться на ней…

— Ну а… юная Изабелла? Предположим, она никак не связана с твоим старым приятелем. Ты мог бы испытывать к ней желание?

— Нет, — уверенно ответил Альдо. — Ты прав, во мне она пробуждает исключительно эстетические чувства. Если вспомнить последние увлечения Вобрена, то кажется просто невероятным, что он захотел жениться на Изабелле. Да еще такая разница в возрасте… Но когда я увидел его на вокзале, я сразу заметил, насколько он изменился. Он был словно в лихорадке. Жиль только-только встретил меня, а потом сразу повел себя так, будто ему не терпится от меня избавиться. Он не спросил ни о Лизе, ни о близнецах, хотя дети должны были сопровождать невесту к алтарю. А если вспомнить еще и о том, что этот бонвиван и не подумал устроить достойные проводы своей холостяцкой жизни… Когда складываешь все это вместе, то получается странная картина. Ты не поверишь, но теперь я даже рад, что Лиза заболела!

Видаль-Пеликорн тронул машину с места, но через несколько метров был вынужден остановиться. Проезд загораживал другой автомобиль, рядом с которым терпеливо ждали Жак Матье и его юная коллега. Адальбер тут же вспылил:

— Не будете ли вы так любезны пропустить нас? У нас достаточно неприятностей, не хватало еще прессы! Ну-ка, прочь!

— Не сердитесь, господин Видаль-Пеликорн! Нас всего двое.

— Но от вас столько же беспокойства, сколько от пятидесяти человек!

— Интересно, — спросил Морозини, — куда подевались ваши коллеги? Кажется, у церкви вас было значительно больше?

— Всех нас попросили разойтись, и мы послушались… Но так как я уже имел честь посещать вас в прошлом году, то последовал за вами. Мне это было несложно, потому что я знал, где живет господин Вобрен. Кстати, позвольте вам представить Стефани Одуэн, мою стажерку.

Морозини не смог удержаться от улыбки при взгляде на свежее личико. Своими белокурыми взлохмаченными волосами под голубым беретом девушка напомнила ему Нелли Паркер, маленькую журналистку из «Ньюйоркера». Американка ходила за ним по пятам, но в итоге спасла ему жизнь.

— Рад познакомиться, мадемуазель. Желаю вам сделать хорошую карьеру. Но при нынешнем положении дел я не понимаю, что я мог бы вам рассказать.

— От господина Вобрена по-прежнему нет никаких известий? — спросил Матье.

— Никаких. И это непонятно!

— Ведь должно же быть хоть какое-то объяснение, логичное или нет. Это правда, что мексиканцы переехали сюда?

— Да. Они женаты с точки зрения закона, и госпожа Вобрен имеет полное право пользоваться домом Жиля. Естественно, что ее родственники не хотят оставлять девушку одну.

— Гм! Не слишком ли быстро закрутилась вся эта история? Они могли бы немного подождать, прежде чем оккупировать дом. В «Ритце» не так уж и плохо! И что сейчас поделывает новобрачная?

— Она ест! — бросил Адальбер. — Если вы согласитесь нас пропустить, мы бы смогли последовать ее примеру.

— Ест? — переспросила Стефани. — И вам это кажется нормальным?

— В этой истории вообще нет ничего нормального, мадемуазель. Скажу вам больше: мне кажется недостойной та поспешность, с которой эти люди заняли особняк, наполненный чрезвычайно ценными вещами.

И это было правдой. Жиль Вобрен специализировался на произведениях французского искусства XVIII века. Он не всегда перепродавал свои находки, и у него образовалась солидная коллекция. Дом антиквара в предместье Сен-Жермен с безупречным вкусом был обставлен мебелью из Версальского дворца и Трианона. Мария-Антуанетта, Людовик XV или мадам Помпадур без труда почувствовали бы себя в нем как дома.

— Эту тайну необходимо раскрыть! — заявил Матье. — Где вас можно найти, князь? У господина Видаль-Пеликорна или у госпожи де Соммьер?

— У госпожи де Соммьер… А если бы вы смогли разузнать хоть что-нибудь о семье доньи Изабеллы, я был бы вам бесконечно признателен, потому что сам я ничего о ней не знаю.

— Совсем ничего?

— Мне известно лишь, что господин Вобрен познакомился с ними в Биаррице, и это — все! Но вам и в самом деле придется освободить дорогу. Вы только посмотрите на это явление!

И действительно два такси, забитых багажом, остановились у ворот особняка.

— Уезжаем! — крикнул Матье, прыгая в машину. Журналисты уехали. Адальбер вывел машину на улицу, но остановился неподалеку, чтобы посмотреть на приехавших. В первом автомобиле сидел Мигель Ольмедо. Когда машины въехали во двор, консьерж закрыл за ними ворота.

Альдо прекрасно понимал, что это всего лишь ощущение, но не мог отделаться от мысли, что он потерял своего старого друга. Ведь именно Вобрен помог ему после войны, когда Морозини решил превратить свой венецианский дворец в антикварный магазин. У него защемило сердце…

— Вы можете что-то еще мне рассказать?

Пока гости маркизы де Соммьер прощались с хозяйкой, Альдо отвел Ричарда Бэйли в маленькую гостиную, которой два больших книжных шкафа из черного дерева придавали сходство с кабинетом. Он попросил, чтобы им принесли еще кофе и коньяк «Наполеон». Князь знал, что англичанин очень его любит. Достаточно было увидеть, с какой заботой Бэйли согревает в ладонях хрустальный бокал с янтарным напитком.