Рассмотреть его по-прежнему не получалось: перед глазами все плыло. Я могла только различить силуэт высокого широкоплечего мужчины, который, судя по движениям, приложил руку к фляге и, намочив ее, потянулся к моему лицу. Я снова машинально дернулась, хоть его жест не выглядел угрожающим.

Мокрая рука скользнула мне за ухо и намочила шею. То же самое он проделал и с другой стороны. К моему удивлению, это помогло немного сбросить дурман, окутавший меня после отключки. Когда глаза вновь обрели зрение, первым, что я увидела, была моя фляжка, судя по всему, все еще наполненная водой, которую держал в руке мужчина. Посмотрев выше, на испачканную в дорожной пыли куртку, я остановила взгляд на его лице, но, встретившись с внимательным взглядом ясных голубых глаз, я быстро отвернулась, сама не зная, почему. Возможно, меня отпугнуло то, что, судя по его лицу, он все еще не решил, что со мной делать. Пристрелить — быстро и надежно. Бросить умирать в пустыне — тоже вполне неплохо, но более жестокий вариант. Или… Или что? Существует ли третий вариант? Но в любом случае, поделиться водой — слишком милосердный поступок для любого обезумевшего под палящим небом жителя пустыни. Хотя как по мне, так это милосердие вполне сродни глупости.

— Еще, пожалуйста, — мой голос казался мне грубым и чужим.

Мужчина смерил меня оценивающим взглядом, видимо раздумывая, стоит ли ему тратить на меня драгоценную воду или проще просто прикончить? Окажись мы на месте друг друга, мое решение было бы очевидным. Возможно, это все из-за адской жажды и удушающей жары, которая выжгла меня изнутри, но думаю, что так поступили бы многие из тех, кого я знаю. Или знала…

Но, подойдя ближе, он стал развязывать мои руки и, освободив их от тонкой веревки, вручил мне мою флягу. Тогда, вцепившись в нее ослабевшими пальцами, я припала к горлышку и жадными глотками стала ее осушать. Сколько я бродила в одиночестве по пустыне? Я не могла ответить на этот вопрос с уверенностью, но казалось, что пила последний раз я настолько давно, будто бы это было в прошлой жизни. Когда не хватало воздуха, я старалась отдышаться, не отрываясь от фляжки, чувствуя, как намокает ворот моей рубахи. Мысль о том, что это могла бы быть последняя вода здесь, даже не пришла ко мне в голову. Мне было абсолютно все равно.

— Эй, эй! — негромко запротестовал мужчина, но было уже поздно. Жуткий спазм скрутил мой желудок, и меня вывернуло всем, что я выпила, и еще съеденной змеей в придачу. Отплевываясь, я услышала над собой досадливый вздох. Теперь меня точно прикончат, со злости.

Несмотря на это, я все равно решила сделать еще глоток, но и он тут же полез обратно. Глупо. Я даже не могу объяснить этот поступок.

— Хватит, — приказал мужчина, забирая у меня из рук фляжку, когда я опять бездумно поднесла ее ко рту. — Отдай.

Пришлось практически заставить себя разжать пальцы и отдать ему тару, приложив невероятное усилие. Где-то глубоко внутри меня жалобно заскулил зверь, когда мужчина закрутил крышку. Что будет дальше? Я ему без надобности, это понятно. Судя по тому, как он переводит на меня самое дорогое, что существует в этом мире, после бензака, вода у него с собой в запасе. И, если он не намерен меня убивать, может, я смогу просто уйти?

Вот только… Куда?

Да и сейчас, когда я прекрасно понимаю, что в этой машине и вода, а возможно, и еда, как я могу просто взять и уйти? Может, все-таки попытаться убить его?

Мой взгляд помимо воли опустился на ручку обреза, что виднелась у него из-за спины, а потом перекинулся на кинжал, привязанный к ноге. Я уже стала прикидывать, до чего будет проще дотянуться, как вдруг…

— Я дам тебе еще. Позже.

Его низкий голос звучал так, словно он ни с кем не говорил уже несколько дней. Мне стало невероятно стыдно, ведь я только что думала, каким образом мне будет проще убить его, всадить пулю в лоб или заколоть, а он говорит, что поделится со мной водой. Он говорит, что отдаст мне свою воду.

— Я ищу… — зачем-то начала я, словно стараясь себя отвлечь, но вместо слов изо рта вырвалось сиплое блеяние. Глупая. С чего я вообще взяла, что ему есть до меня дело? Надо дождаться, когда он даст воды, и уходить, пока во мне еще осталось хоть какое-то самообладание, пока разум помнит хоть что-то о человечности. Но промелькнувшая мысль о том, что меня, наконец, выслушает живой человек, а не раскаленная пустынная пыль, заставила мой язык развязаться. — Я ищу жителей племен Зеленых Земель. Женщины, — неуверенно уточнила я, с сомнением глядя на своего неразговорчивого собеседника.

— Они мертвы.

— Знаю, — я отмахнулась, по-своему расценив его ответ. — Там теперь болота, но мы ушли, а потом… — я запнулась. С момента, как я пришла в себя одна в пустыне, я даже не старалась восстановить в голове хронологию событий. — А потом, я ушла на разведку, и на меня напали, я… — события по крупице восстанавливались в моей голове, четко выстраиваясь друг за другом. По-моему, я только сейчас осознала, как все было на самом деле. В пылу схватки я выстрелила несколько раз в воздух, ведь под напором нападавшего падальщика мне никак не удавалось направить в его сторону ствол. Затем раздался клич нашего племени, и он, ударив по голове, потащил меня к своему мотоциклу. А очнулась я уже одна, без оружия и воды. Судя по тому, что, кроме головокружения от удара и страха, меня больше ничего не беспокоило, скорее всего, я просто свалилась с байка.

— Женщины Зеленых Земель мертвы.

— Я искала их, я шла… — продолжала я свой рассказ, но, поняв, что именно имел в виду мой собеседник, не смогла больше произнести ни слова. – Что?

— Они погибли.

— Как? — выдохнула я, чувствуя, что дышать становится все труднее.

— Защищая себя и других, — единственное, что ответил он. Больше мне ничего и не нужно было услышать.

— Нет, — проговорила я, вглядываясь в лицо мужчины. Это не может быть правдой. Они ведь так сильны, они… — Это какая-то ошибка.

— Мы все здесь — ошибка, — зло бросил он и, обойдя машину, открыл дверцу.

Что теперь? Они все мертвы. Что мне теперь делать? Выходит, я бесцельно бродила все это время, все это было зря. Зеленые Земли канут в историю вместе со своими жителями. Если, конечно, будет, кому эту историю рассказать. Они все это время слышали меня. Они все видели. Мне не показалось тогда, они действительно разговаривали со мной своим тихим шепотом. Почему я не поняла это сразу?

— Здесь целая обойма, — к моим ногам упал небольшой пистолет. — И вода.

Я подняла глаза на мужчину, который протягивал две мне фляги. В одной из них я узнала свою. Какое-то время назад я бы не задумываясь перегрызла бы глотку любому за такие простые радости, как оружие и вода, но сейчас… Зачем мне это?

— Знаешь, как пользоваться? — он уверенным движением схватил мое запястье и нацепил на него компас, крепко привязав к руке. Я растерянно кивнула. – Там, — мужчина показал пальцем, но я даже не повернула голову. — Цитадель. Воды хватит.

Он отошел на несколько шагов, а я подняла с песка пистолет. Маленький, но ощутимый по весу в руке. Он теперь был совершенно никчемной вещью. Как и две фляги воды. Хотя для одного пистолет все-таки сгодится.

Когда я зарядила пистолет и раздался щелчок патронника, мужчина резко выхватил свой обрез ружья и наставил на меня. Но по его расширившимся глазам стало ясно, что он никак не ожидал увидеть, что целиться я буду не в него, а в себя.

Я приставила ствол к виску, задыхаясь, не в силах даже уронить хотя бы одну слезу из-за своих родных, ведь пустыня опустошила меня полностью. Забрала все, без остатка. Включая желание жить. Я и раньше-то не могла понять, какое наследие мы сможем передавать в своем племени друг другу, из поколения в поколение. Но теперь не будет ничего. Ни наследия, ни племени. Ни земли, ни родных.

Ни меня.

Не успела я сделать еще хотя бы один судорожный вздох, как он в одно мгновение оказался рядом со мной и, выхватив пистолет, грубо повалил прямо животом на машину. Слух уловил звук расстегивающегося ремня, и через мгновение мои руки были крепко, до боли, стянуты им за спиной. Бесслезные немые рыдания все еще душили меня и, в конце концов, я снова зашлась в раздирающем глотку кашле. Было бы лучше, если бы он убил меня тогда. Почему он этого не сделал?

Его широкая ладонь размашисто растерла пригоршню воды по моему лицу несколько раз, а потом, когда меня рывком поставили на ноги и развернули к себе, он подался вперед и заглянул в мои глаза, словно пытаясь понять, действительно я неадекватна или это солнце выжгло остатки мозгов в моей голове?

— Руки не развяжу, — отпрянув, он открыл дверь машины и жестом велел садиться.

***

В первый день моих скитаний по пустыне я не раз задавалась вопросом: для чего мы здесь? Почему ядерная война не уничтожила все человечество без остатка? Почему мы вынуждены барахтаться в этом океане песка, который некогда был морем, и наблюдать за разложением своего сознания? Что мы такое? Новый вид животных, отдельные особи которых умеют себя морально истерзывать? Или существует какая-то высшая цель?

Сейчас, сидя рядом с незнакомым мужчиной, который дважды не дал свинцу вонзиться в мою плоть, устало откинувшись на спинку сиденья, я отчаянно боролась со сном, который внезапно навалился на меня вместе с дикой усталостью. Я быстро глянула на загорелую руку мужчины, спокойно лежащую на рычаге коробки передач, а затем на свое колено, находящееся совсем рядом. Когда мои ступни стерлись в кровь, во время моих скитаний, я обмотала их сначала своими разорванными рукавами, а потом оторванными штанинами. Так что кожа на коленке обгорела и стерлась настолько, что кое-где была видна запекшаяся кровь. Сейчас уже не могу припомнить точно, но, похоже, что я ползала по пескам…

— Потом промоешь, — мне до сих пор было непривычно слышать чей-то голос рядом с собой, тем более голос, принадлежащий мужчине. Он проследил за моим взглядом, а я убрала колени подальше от его руки. Мысль о том, что он может нести не только смерть, но и опасность иного рода, только сейчас посетила мою затуманенную голову. Но он мои действия никак не прокомментировал.

— Куда ты едешь? — почему-то я не осмелилась сказать «мы». Мои соплеменницы всегда учили меня быть осторожной в разговоре с неизвестным человеком. Меньше говорить, больше слушать. Лишний раз не раздражать.

— В город, — лаконично ответил мужчина, а затем, помолчав несколько секунд, добавил: — Посмотрим, что можно выручить за тебя.

Сердце бешено заколотилось в груди, а по голове словно ударили чем-то тяжелым. Он хочет меня продать? Лучше бы сразу убил! Известно, кто заплатит за женщину самую высокую цену — Людоед. Он славился тем, что скупал молодых девушек, щедро расплачиваясь с работорговцами или охотниками за наживой и после того, как пресыщался любовными утехами с несчастной, просто съедал ее, велев слугам подать человечину ко столу.

— Людоед не позарится на грязную оборванку, чья кожа покрыта ожогами.

— Отмою тебя после заката, — в голосе мужчины не было и намека на то, что он может шутить.

Он ответил, даже не отрывая внимательного взгляда от дороги, а я, к своему позору, только подумала о том, сколько же у него с собой воды в запасе, что он готов ее потратить, чтобы отмыть с меня многодневную пыль.

Мысли путались в голове. Хотелось найти хоть какой-то выход, но из-за усталости голова совсем отказывалась соображать. Поэтому я и сама не заметила, как сон сморил меня. Когда я открыла глаза, то обнаружила себя лежащей на заднем сиденье. В щеку упиралось что-то жесткое и, приподнявшись, я поняла, что моя голова покоилась на запасе оружия и патронов. Прежде чем подумать о последствиях, я резко села и попыталась онемевшими пальцами достать из мешка что-нибудь, чем я смогу оказать сопротивление. Но мешок ускользнул раньше, чем мне удалось хоть за что-то зацепиться.

Сильные руки, грубо, выворачивая мое предплечье, потянули меня из машины. Я изо всех сил старалась сопротивляться, но этот мужчина был во сто крат сильнее меня. Все мои попытки оказались просто смешными. А чем сильнее я пыталась освободить руки, тем сильнее затягивался на них ремень.

Он повалил меня на колени и, размотав с моей поясницы отрез грубой ткани, стал лить воду на спину. Мой спутник не соврал, сейчас он отмоет грязь, а к утру приедет в город и продаст меня, если не Людоеду, так кому-то другому за канистру бензака. Неужели ничего нельзя сделать? Назло ему я стала кататься в песке, стараясь, чтобы как можно больше песчинок прилипло к мокрой рубахе и телу. Если ты решил отмыть свой товар, то уж я постараюсь, чтобы на это у тебя ушла вся припасенная вода! И когда ты ослабнешь от жажды, я задушу тебя собственными руками.

— Ты хотела выстрелить себе в голову два часа назад, — подняв меня с колен, он практически прошипел эти слова мне в ухо. — Тебе ж все равно. Боишься быть проданной?