Что бы сделал на моем месте Макс? Он бы уехал. Точно уехал. Он бы выстрелил в мой подбородок тогда. Он бы дал мне застрелиться, какое ему до меня дело? Только вот я до сих пор жива. Похоже, что я очень крупно ошибаюсь на его счет.

Сев за руль, я завела двигатель и нажала на педаль газа. Город уже был виден отсюда. Осталось только немного проехать, оставить машину и дойти до него пешком. Как он и планировал. Но я развернула автомобиль в противоположную сторону, вдавливая педаль газа, разгоняясь, спеша за бешеным ритмом своего сердца.

Я свободна.

Я свободна!

Я одна.

По моей щеке скатилась крошечная слеза. Благодарна ли я? Отец, наверное, проклинает меня сейчас, глядя с далеких звезд, засвеченных смертоносным солнцем. Свободна ли я? Бросив Макса в неизвестности, я навсегда останусь жить с тяжким грузом вины, который будет следовать за мной по пятам. А ближайшая засада, на которую я рискую наткнуться, оставит меня лежать мертвой на раскаленном песке. И умру я за то, что буду защищать свое добро, которое на самом деле вовсе не мое?

— Будь ты проклят, Макс, — злобно выпалила я, оскалившись в нервной усмешке и выворачивая руль, чтобы направиться прямиком в город.

========== Глава 4. Город. ==========

Информация.

Это своего рода звонкая монета, которой можно так же уверенно расплачиваться, как бензаком, водой или едой. Она ценится не меньше, чем старые лекарства. Она может быть полезной, а может быть абсолютно никчемной. Можно выдать всю подноготную самого важного секрета, который затрагивает чужие жизни, а можно попросту соврать, но получить в обмен при этом не меньше. А иногда она сама течет к тебе в руки, даже если ты этого не желаешь.

Но, пройдя через укрепленные ворота города, я больше всего на свете желала поскорее узнать, что же именно случилось с Максом и куда он запропастился. Потому что каждый взгляд, брошенный в мою сторону, был сопровожден неприкрым подозритением. Казалось, тряпье, в которое я укуталась на манер падальщиков, совершенно не спасало от вездесущих дозорных местной знати. Создавалось впечатление, что любой из встретившихся тебе на пути жителей сейчас же кинется докладывать, что в городе девчонка, которой есть, что скрывать.

А мне есть, что скрывать?

Кроме машины, которую я решила оставить дальше, чем планировалось ранее, и которая битком набита всем необходимым для выживания, а также сумки, полной боеприпасов? Наверно, только обгоревшую светлую кожу. Которую я и прячу. А еще винтовку. Настолько древнюю, что я таких раньше вообще никогда не видела. Хорошо только то, что этот вид оружия претерпел минимум изменений, а потому стрелять из нее будет несложно.

На мое счастье, та информация, в которой нуждалась я, нашла меня сама и обрывками разговоров донеслась откуда-то сбоку, поразив до глубины души. А потом еще раз звонко прозвучала у самого уха. А затем еще и еще… Да что там говорить, Макс в городе был настоящей знаменитостью. И я действительно не знала, радоваться мне или расстраиваться, когда я поняла, что он в городе. И он находится под стражей.

— …сумасшедший, я тебе говорю! — приземистая женщина с полуоблезшими черными волосами с таким остервенением пыталась убедить свою собеседницу в невменяемости пленника, что периодически брызгала на нее слюной. — Водил их за собой несколько часов. А потом все!

— Что все? — собеседница облысевшей в изумлении округлила глаза.

— Все, — довольно повторила первая. — Надоело им, оглушили, и сюда! А ведь он пришел, чтобы убить нас всех! Говорят, у него с собой были эти…

— Взрывчатки!

— Взрывчатки! — ухватилась за забытое слово облысевшая. — Он подорвет город! Подорвет, да! Они спасли всех нас, — женщина притворно всхлипнула и так же притворно улыбнулась.

— Спасли! — словно эхо, отозвалась вторая. — Надеюсь, его казнят! Эта тварь умрет и мы снова сможем спать спокойно!

— Нет! — выдохнула я, прежде чем сообразила, что могу быть услышанной. Облезлая смерила меня презрительным взглядом и, стараясь заглянуть в мое лицо, прищурила глаза.

— Казнят! Даже судить не будут! — прошипела она, чуть подавшись вперед, а я, радуясь, что чувство ненависти у местных преобладает над элементарным любопытством, поспешила убраться от них подальше.

Соблазнительная возможность бросить Макса в городе и уехать со всем его добром навязчивой мухой кружила в моей голове, но я ее старательно отгоняла от себя. Никто из матерей так бы не поступил на моем месте. Другое дело, что у меня не было ни единой догадки о том, как мне действовать. И что вообще можно предпринять? Если о нем толкуют в городе, значит, наверняка местная власть захочет устроить публичную казнь. Это логично и по-своему мудро. Ничто так не удерживает стадо людей, как страх и показательные наказания. Грустно то, что это говорит о полном отсутствии хотя бы намека на интеллект у этого самого стада. Мои соплеменники всегда старались дать хотя бы какое-нибудь образование своим детям, чтобы те могли его передать своим и так далее, из поколения в поколение. А здесь обозленные, голодные, ожидающие «обсосанных косточек»… Кощунство этим не воспользоваться.

Примерно после часа блуждания по городу, пресытившись злобными рассказами о Максе и о том, как именно им бы хотелось, чтобы его казнили, я стала ловить на себе все больше любопытных взглядов. Узкая улочка, сплошь усыпанная различного рода мусором, выглядела подозрительно пустой. Здесь, как ни странно, разговоры о пленнике стихли. Честно говоря, здесь вообще никто не произносил ни слова. Косматые седые старухи, хитро прищурив глаза, оборачивались, когда я проходила мимо, а пара верзил недвусмысленно толкнули меня плечом, поравнявшись со мной. Конечно же, я сделала вид, что ничего не заметила, ведь они явно напрашивались на конфликт, но похоже, что это разозлило их еще больше.

— Эй, ты! Падальщик! — один из здоровяков больно впился пальцами в мое плечо. Следующим, что я увидела, когда обернулась, был его огромный кулак, летящий прямо в мое лицо, и, даже не успев толком испугаться, я поднырнула вниз, стараясь вывернуться. К счастью, мне это удалось, видимо, амбалы привыкли получать свою разрядку, и никто прежде не выказывал ни сопротивления, ни попыток к бегству.

Против таких парней я была абсолютно бессильна, будь я даже таким же яростным воином, как Валькирия из нашего племени. А вот убежать — это реальный шанс сохранить свой нос целым и невредимым. Проблема только в том, что я понятия не имела, где можно было бы укрыться.

— Сюда! — звонкий детский голос раздался откуда-то сбоку, заставив меня обернуться. Судорожно ища глазами того, кто меня окликнул, я подумала, что это, должно быть, ловушка, ведь верзилы уже сокращали расстояние между нами, но тоненькая фигурка, закутанная с головой в грубую холщовую ткань, подбежала ко мне и, потянув за штанину, увлекла за собой.

— Быстрей!

Это может быть действительно ловушка. Где гарантия, что этот ребенок не заодно с ними? Но, с другой стороны, есть ли у меня выбор? Надо решать сейчас. Другого шанса не будет.

Тоненькая, удивительно холодная ручка крепко схватила мою ладонь и с несвойственной ребенку силой потянула за собой в проход настолько узкий, что я с трудом могла протиснуться в него. Я уж молчу, что, проходя через него, я вытерла собой стены плотно стоящих домов с обеих сторон.

Ребенок вел меня за собой, не оборачиваясь, с легкостью, в отличие от меня, проскальзывая в проходе. Внезапно остановившись, он резко обернулся ко мне, показав острый носик, выглядывающий из-за капюшона и, дважды подпрыгнув на месте, отошел в сторону, толкнув меня назад.

Прямо в том месте, где прыгал ребенок, песок провалился вниз, открыв под нами чернеющую дыру.

— Прыгай, — тихо скомандовал ребенок, и я, недолго раздумывая, поспешила исполнить его команду.

На удивление, посадка была мягкая. Перекатившись с кучи тряпья, на которую я приземлилась, я быстро отскочила в сторону, и ребенок, ловко соскочив вниз, откинулся на спину и звонко рассмеялся.

— Спа… — начала я, но тут же согнулась в очередном приступе кашля.

— Пожалуйста, — устало выдохнуло дитя, стараясь перевести дыхание. А затем, внимательно рассматривая, как я, сложившись пополам, отплевывала пыль, тихо добавило: — Ты ведь не местная, да? И не падальщик. Они не умеют так быстро бегать.

— Нет, — промолвила я, успокоив кашель. — Я здесь…

На этих словах я осеклась. Стоит ли вот так прямо говорить, кто я такая и что забыла в этом проклятом городе? В таких местах можно ожидать ножа в спину от кого угодно, даже от маленького тощего ребенка.

— Можешь не рассказывать, если не хочешь, — ребенок подтянул к себе коленки и, обняв их руками, слегка склонил закутанную голову на бок. Этот жест получится совсем девичьим, так что, видимо, я должна быть благодарна за свое спасение маленькой девочке.

— Прости.

— Ничего, это разумно, — размышления у нее совсем не детские. — А вот появляться в этой части города очень и очень неразумно! Айя из-за этого и подумала, что ты не местная. Ни одна женщин сюда не сунется.

— А что это за место? — я кивнула, указывая взглядом наверх, давая понять, что я имею в виду улицу, на которой мне посчастливилось встретить амбалов.

— Это самое гнилое место во всем нефтяном городе! — девочка опустила глаза и на несколько секунд замолчала. — Здесь заправляют порядками работорговцы, а сама улица сплошь усеяна публичными домами.

Теперь понятно, почему встретившиеся мне люди так таращились на меня. Эта девочка действительно спасла меня. Возможно, не только от сломанного носа.

— Что же ты здесь делаешь?

— Прячусь, разве не заметно? — немного резко ответила девочка. — Айя сбежала! — девочка гордо ударила себя кулаком в грудь. — Айя никогда не вернется и ее никогда не поймают! Потому что Айя прячется прямо под их гнусными носами! Им никогда не найти Айю!

Да, а еще потому, что Айя настолько тощая, что может спрятаться за шлангом для слива бензака… Я устало присела на пыльные камни и облокотилась спиной о холодную стену.

— Айя покажет тебе, как выбраться из города, здесь есть проход, он выведет тебя прямо к окраинам, — девочка стала ловко разматывать тряпку на лице, показав бледную, почти белую кожу. — Айя часто выходит туда прогуляться. Люди там совсем больные, они не причинят тебе вреда, ты сможешь легко уйти.

Легко уйти.

Я посмотрела на частые лучики солнца, пробивающиеся вдоль той узенькой улочки, по которой мы протискивались. Видимо, она вся сколочена из досок. Иначе здесь не было бы так светло. Иначе сюда не проникало бы столько солнца. Пылинки кружились, поднимаясь кверху, изредка колеблясь от моего дыхания.

Я бросила на девочку быстрый взгляд и тут же закрыла глаза. Айя сбежала. Трудно представить себе, что пришлось пережить бедному ребенку. Но силе духа Айи можно только позавидовать. Чего не скажешь обо мне. Легко уйти. Как же это соблазнительно звучит…

— А почему ты не ушла из города?

Айя посмотрела на меня расширившимися от удивления глазами, которые казались особенно большими из-за глубоких синюшных кругов под ними. По ее взгляду можно было бы подумать, что она только что услышала от меня редкостную глупость.

— Айя живет здесь, — нахмурившись, она снова ударила себя кулаком в грудь. — Айя прячется у них под носом! Им никогда не найти Айю!

Я устало вздохнула. Похоже, девочка не представляет себе другой жизни. Это странно, но я даже немного завидовала ей. У нее все так четко и ясно. А у меня…

Время идет. А у меня по-прежнему ни плана, ни храбрости.

— Ты не хочешь уходить, — уверенно проговорила девочка, поднимаясь с тряпья. — У тебя здесь дело. Айя права?

— Да, Айя. И я понятия не имею, как мне с этим делом быть.

— Расскажи Айе. Айя поможет! Айя не выдаст! Айя прячется у них под носом. Им…

— Им никогда не найти Айю, — тихо отозвалась я, грустно улыбнувшись. Девочка поджала губы, но не от обиды, а скорее от гордости, и уверенно кивнула. Какой же храбрый ребенок…

— Мой друг попал в беду, Айя. И я не знаю, как ему помочь.

— Твой друг? — малышка нахмурила белесые бровки. — Не понимаю. Д-руг?

— Да, мой…

— Твой воин? — переспросила девочка.

— Да, воин, — подтвердила я. — Мой воин — мой друг. Он дорог мне, понимаешь? Он спас меня.

— Как Айя?

— Да, как Айя.

— Он хороший, раз он помог тебе! — девочка на четвереньках подползла ко мне и, прикоснувшись ледяными ладонями к моим щиколоткам, заглянула в мои глаза. — Его схватили они? Работорговцы? Поэтому ты здесь его ищешь?

— Нет, Айя. Все гораздо хуже.

— Как зовут твоего друга?

— Его зовут Макс, — севшим голосом отозвалась я, а девочка, испуганно вздохнув, прижала тоненькие ладошки ко рту.