Тереза Медейрос - Озорница (Ангел на час)

— Войдите! — рявкнул Джастин.

В комнату робко протиснулся садовник, держа на вытянутых руках грабли с таким видом, будто опасался, что его вот-вот ужалит змея. Однако на зубцах висел не ядовитый гад, а скомканный кринолин.

— Прошу прощения, мой господин, не знаю, что делать. Нашел эту штуку в сарае, кто-то затолкал ее в цветочный горшок. Что прикажете? Сжечь? Или как?

— Не твоя забота, Уилл, я сам этим займусь, — успокоил взволнованного садовника Джастин, брезгливо снимая кринолин с зубцов.

Облегченно вздохнув, садовник поклонился и исчез. Джастин расправил на ладони богатую ткань, и в нос ударил сладкий аромат ванили.

— Если Эмили будет и дальше столь легко расставаться со своей одеждой, к вечеру на ней ничего не останется, — грустно прокомментировал события Джастин. Тут до него дошел жуткий смысл собственных слов, и он со стоном зарылся лицом в кусок мягкой материи. — Где она сейчас может быть? Чем занята?

Они обнаружили Эмили в бальном зале. Она бродила из угла в угол, заложив руки за спину, видимо, в глубокой задумчивости. Джастин спрятался за прозрачной занавеской. Было несколько совестно подглядывать, но и глаз нельзя было оторвать.

— По-моему, с ней что-то неладно, — несмело предположил Пенфелд.

В ответ Джастин только крякнул. В огромном зале, вдоль стен которого тянулись сверкающие окна от пола до потолка, под уходящими ввысь сводами, девушка казалась совсем крохотной. «Каково ей в чужом доме среди незнакомых людей?» — сочувственно вздохнул Джастин и сразу вспомнил свое одинокое детство. Громадное здание представлялось запутанным лабиринтом пыльных коридоров, мрачных надстроек и нескончаемого ряда дверей. Все столы и стулья стояли не на ножках, а словно вцеплялись в пол птичьими когтями или когтистыми звериными лапами, и в детские годы Джастин всегда садился с опаской, ему казалось, что стул вдруг встанет на задние лапы и понесется вскачь или полетит неведомо куда. Просить о помощи было бесполезно, потому что матушка и сестры жили своей особой, женской жизнью, куда мальчишка не допускался, а отец был надежно укрыт за тяжелой дубовой дверью кабинета, и ему явно было не до страхов сына. Точно так же, между прочим, вел себя и он, Джастин.

— Может быть, ей скучно, сэр, — промямлил Пенфелд. — Может, если б вы уделили ей немного внимания...

Джастин крепко вцепился в занавеску, с ужасом представив себе дальнейшее развитие событий. Он был столь неуверен в своей способности сдерживаться, что не рисковал даже завтракать за одним столом с Эмили. Как долго придется ждать того момента, когда рука сама потянется убрать непокорный локон, упавший ей на глаза? Или поправить сбившееся кружево? Или еще того хуже — он сможет слизнуть сахарную пудру с ее губ?

Тем временем Эмили продолжала осматривать бальный зал, встала на цыпочки и с любопытством провела пальцами по стене, украшенной рельефным орнаментом. Юбка без кринолина свободно облегала бедра, из-под края ее торчали босые ноги. Джастин с усмешкой подумал, что кухарке Грейси очень повезет, если она сегодня не обнаружит туфельку, плавающую в кастрюле с супом.

Изучив стену, девушка на секунду задумалась, как бы решая, что еще предпринять, оглянулась на широкие двери, которые вели во внутренние покои. «Любопытно, что еще выкинет плутовка? — подумал Джастин. — Снимет платье и будет изображать обнаженную нимфу?» От этой мысли стало не по себе.

Эмили не оправдала мрачных прогнозов, а просто закружилась, раскинув руки, раздув колоколом юбку. Танцевала она в полной тишине, но Джастин услышал задорную мелодию и ритмичный топот ног маори. Так и подмывало сжать девушку в объятиях и слиться с ней в танце, уподобиться смычку и хорошо настроенной скрипке, стройно выводящим чудную мелодию.

С огромным усилием подавив рвущийся из груди тяжкий стон, Джастин схватил Пенфелда за лацканы сюртука и прижал спиной к стене, чуть не порушив роскошную восточную вазу, закачавшуюся на подставке.

— Поезжай с ней куда-нибудь, Пенфелд. Забери ее из дома и поезжай. Поручаю ее тебе, найди какое-нибудь развлечение.

— Н-но, сэр, — запротестовал слуга, заикаясь от волнения, — я не гожусь для этой роли. Я не умею развлекать девушек. Да вы спросите у кого угодно, все слуги считают меня ужасно скучным человеком. Чем прикажете ее развлекать?

— Откуда мне знать, черт возьми? Отправляйся в зоопарк или на прогулку в парк, купи ей щенка, что ли! Убери ее с моих глаз! — Джастин отпустил Пенфелда и по привычке попытался взъерошить волосы, совершенно позабыв, что теперь они коротко острижены. — Твоя единственная забота — обеспечить, чтобы на ней было пальто. И шляпа, и туфли, причем пара туфель.

Джастин круто развернулся и быстро зашагал прочь, все еще сердито что-то бормоча. Пенфелд остался один, задумчиво почесал в бакенбардах, улыбнулся и сказал:

— Щенок... На мой взгляд, прекрасная идея.

Спустя восемь часов Джастин метался по гостиной, стараясь избегать взглядом часы на подставке из черного мрамора, мерно тикавшие на каминной полке. Вместе с ним несли вахту матушка и Эдит, их унизанные кольцами руки мелькали над вышиванием. Лили и Миллисент отказались ждать и удалились на покой, как только пробил час сна. Слава богу, за ними последовали все мужья, при виде которых одолевала зевота.

Часы в вестибюле, спрятанные в высоком футляре, пробили раз, другой, десять раз... Джастин не выдержал и изрыгнул проклятие. Эдит уколола палец иголкой, но герцогиня и бровью не повела.

Джастин остановился у окна, уперся руками в подоконник и мрачно уставился во двор. За морозными узорами сквозь стекло ничего нельзя было рассмотреть, ясно только, что ночь выдалась холодной. «Ну и что теперь делать? — в который раз задавался нелегким вопросом герцог. — Неужели снова придется нанимать детективов, чтобы разыскивать Эмили? Человек отправился за покупками по магазинам и исчез? Нет, ни в коем случае не следовало отпускать ее в компании с Пенфелдом. Это было глупо. С другой стороны, это же не Окленд, где может случиться черт знает что! В благополучном Лондоне везде и во всем полный порядок, да и Пенфелд чувствует себя здесь как рыба в воде».

Герцог прилагал все усилия, чтобы не поддаться панике и не отчаиваться, отказывался признать, что испытывает страх. Его мучили опасения, что Эмили вполне способна использовать представившуюся возможность, чтобы сбежать, вновь исчезнуть без следа. Да, конечно же, следовало отправиться с ней самому, даже с риском оказаться в уютной полутьме кареты наедине с манящим ароматом ее кожи. Даже с риском сидеть рядом, тесно прижавшись к ее бедру. В конце концов, эти муки не идут ни в какое сравнение с необходимостью ждать и терзаться неопределенностью.

За переживаниями сына внимательно наблюдала матушка. Вроде бы вся ушла в работу, глаза полуприкрыты, но время от времени из-под ресниц сверкает острый взгляд. По опыту Джастин знал, что герцогиню не следует недооценивать и что она не так глупа, как может иногда показаться. Оливия Коннор давно научилась скрывать природный ум за маской несколько рассеянной и туповатой хозяйки, пребывающей в вечных домашних хлопотах, но временами маска спадала, являя миру былую весьма расторопную и смекалистую продавщицу из небольшого магазина на Оксфорд-стрит, которая в свое время не только изучила без посторонней помощи генеалогические древа всех потенциальных женихов, но и сумела выйти замуж за лорда, обладавшего огромным состоянием, владельца процветающей судоходной компании. Позднее она готова была поступиться чем угодно, даже пожертвовать любовью собственного сына ради того, чтобы сохранить привязанность сурового и привередливого супруга.

Герцогиня проткнула плотную ткань длинной иглой и неожиданно спросила, не поднимая глаз:

— Тебе эта девушка не безразлична? Я правильно поняла?

— Естественно, она не может быть мне безразлична. Как-никак я прихожусь ей опекуном. Ее отец был моим лучшим другом.

— Ты хочешь сказать, что раньше никогда не видел ее?

Движение иглы действовало завораживающе, и Джастин, как загипнотизированный, не мог отвести взгляда от рук матери. Она вышивала так же легко и уверенно, как ее сын играл на фортепьяно. А что, если все рассказать ей?

Мелодичный перезвон колокольчика у двери избавил его от необходимости отвечать на непростой вопрос. Матушка замерла, Эдит и Джастин обменялись удивленным взглядом. Неумолчный звон колокольчика сопровождался стуком лошадиных копыт по дорожке от ворот к дому.

Когда Джастин выскочил в вестибюль, с лестницы скатились Герберт, Гарольд и Гарви в длинных ночных сорочках и колпаках, за ними крались Лили и Миллисент, подняв высоко над головами свечи, отбрасывавшие причудливые тени по стенам.

— Что здесь происходит? — раздраженно ворчал Герберт, протирая заспанные глаза. — В этом сумасшедшем доме приличному человеку просто нет места. Выспаться не дают.

— Какого дьявола? — орал во все горло Гарольд, путаясь в подоле ночной сорочки Гарви. — Пожар? Горим?

Все толпой высыпали наружу как раз в тот момент, когда к крыльцу подъехала крытая полицейская карета, в окне которой виднелись ржавые прутья решетки. За ней остановился экипаж Уинтропов, на облучке восседал кучер, понуро свесив голову.

С отвисшей от удивления челюстью Джастин молча наблюдал за тем, как с облучка крытой кареты спрыгнул полицейский, в знак приветствия притронулся пальцем к каске и пошел к задней дверце, забранной решеткой. Как только она открылась, показалась рука в белой перчатке. «Слава богу, догадалась перчатки надеть», — мелькнула в голове сумасшедшая мысль.

Полицейский почтительно подал руку, чтобы помочь девушке сойти на землю, и она одарила его величественной улыбкой. Джастин выступил вперед, преисполненный решимости добиться объяснений, даже если ради этого придется свернуть Эмили ее нежную шею. Но не успел он сделать и пару шагов, как из кареты вылетело грозно рычащее чудовище, злобно оскалив острые клыки, и нацелилось в горло хозяина дома.

Джастин отпрянул в сторону от брызгавшего желтой слюной чудовища, инстинктивно пытаясь отвести угрозу от Эмили и заслонить ее своим телом. Грозный рык монстра почти заглушал истерические вопли насмерть перепуганных сестер. Вслед за чудовищем из дверцы кареты вывалилось нечто непонятное и несуразное, Джастин не сразу сообразил, что это несчастный Пенфелд, прикованный к жуткому созданию синим бархатным поясом Эмили. В первую секунду невозможно было понять, кто кого ведет на поводке, и ощетинившийся шипами собачий ошейник вполне можно было надеть на толстого слугу. Пес волочил его за собой по дорожке и жадно облизывался, поглядывая на хозяина дома. Лошади жалобно ржали и нервно рыли копытами землю.

— Что все это значит? Как прикажешь это понимать, Пенфелд? — спросил Джастин. Он говорил спокойно, чтобы не дразнить животное, но в его тоне сквозила такая угроза, что окружающим стало не по себе.

Пенфелд уперся пятками в землю, пытаясь устоять перед мощным натиском пса, чуявшего верную добычу. Всегда ухоженные и тщательно причесанные его бакенбарды стояли торчком, некогда безукоризненно выглаженный сюртук был изодран в клочья, белоснежная рубашка перепачкана грязью.

— Вы велели купить ей щенка, сэр, — напомнил Пенфелд. В его глазах стояла немая мольба о прощении и помощи.

Джастин оглядел пса, на морде которого пузырились клочья белой пены, и заключил:

— Это не щенок, а взрослый экземпляр, это буль.

Презрительное сокращение псу явно не понравилось, он разобиделся, рванул вперед, потянув за собой Пенфелда, и жуткие клыки лязгнули в паре сантиметров от паха Джастина.

— Если уж быть предельно точной, это не буль, а бульдог, — поправила Эмили, в один момент очутилась между псом и Пенфелдом, наклонилась, потрепала собаку по загривку и почесала за ухом. — Успокойся, дорогой, не надо так волноваться, тебя никто не тронет. Вот и молодчина, Пудинг, сидеть!

Бульдог послушно осел на мощные задние лапы и уставился на хозяйку обожающими глазами, пустив слюну ей на туфли. Со стороны могло показаться, что он вот-вот замурлыкает.

— Пудинг? — суровым голосом переспросил Джастин.

— А как бы ты хотел его назвать? Пышкой? — с ангельской улыбкой невинно поинтересовалась Эмили, и герцог понял намек.

Вперед выступил первый полицейский, снял каску и вежливо поклонился. Его товарищ маячил неподалеку.

— Прошу прощения за вторжение, сэр, — сказал страж порядка, нервно теребя пышные усы, — но мы решили, что лучше проводить молодую леди до дома. После того как мы ее арестовали в первый раз...