— Как вижу, поход за прекрасным удался, — все же влез в наше приятное обсуждение Олег.

— Да, это же прекрасно, когда никто не поглядывает на часы через каждые пять минут, не елозит на стуле, не пытается скрыться в буфете и не бежит из зала едва актеры закончили выступление.

— Действительно прекрасно.

Телефонный звонок нарушил нашу пикировку.

— Ладно, с вами хорошо, но мне уже пора. Пока, — подмигнул и ушел.

«Вот, гад!».

— Да чтоб тебя, — чашка звянькнула о блюдце, благо не разбилась. — Простите, Витольд, я сейчас, быстро.

По ступеням, пока лифт дождешься, состаришься. Такси еще не уехало.

— Стой!

Успела залезть в машину.

— С тобой поеду.

— Петра.

— Не спорь. Поеду с тобой всё.

Прижалась к нему.

— Ты почему не сказал, что приедешь?

— Не знал, что получится.

— И когда в самолет садился, тоже не знал? — подтолкнула его локтем в бок. Могла бы с ним быть, а он, дурень не позвонил.

— И лишить тебя театра? Петра, я же знаю, что ты его любишь.

— Дурак ты, Олежка, какой же ты дурак.

— Твой дурак?

— Мой. И позволь мне уж самой решать, как провести вечер — в театре в компании импозантного мужчины или сидя у тебя на коленях и бурча, что пропустила спектакль.

— Хорошо, Петра, буду предупреждать. И начнем прямо сейчас, — пересадил меня к себе на колени, — можешь бурчать, Петрусь. Хотя сейчас бурчат буду я, ты чего в тапочках на улицу выбежала?

И чем ему мои тапочки не понравились, удобные мягкие, с ушами.

— Потому что кто-то решил сбежать.

— Не сбежать, а успеть на самолет.

Мне хотелось возразить… но целоваться было куда приятней. В аэропорту была привычная суматоха и какая-то легкая обреченность — задержки рейсов. Самолет Батракова тоже задержался. А у меня появились лишние минуты побыть с ними. А вот могли бы провести весь вечер вместе и часть ночи, если бы о задержках вылета знали. Сейчас бы он мне кофе сварил.

— Ой!

Я аж подпрыгнула.

— Ты чего?

— Вишневский.

— Ты его, что ль в квартире оставила?

— Ну, я не собиралась с тобой ехать.

— Вижу, — почему-то Олега очень развеселило сообщение о забытом в квартире великом архитекторе.

— Обувь забыла, пальто тоже, телефон оставила и даже ключи не взяла, Петросенция, ну ты и растяпа, — чмокнула меня в нос и расхохотался.

— А ты-то взял?

— Конечно! — вытащил из кармана пиджака, в который меня старательно завернул, связку ключей. От московской квартиры. Теперь уже была моя очередь подтрунивать над Олегом. Пулково — я в тапочках, без телефона, без ключей, без денег, пока из хорошего, что рядом Олег.

— Так, Петрыка, придется звонить.

— Может он уже спит давно. Квартиру закрыл и ушел.

— Вот и узнаем. Набирай номер, — протянул мне свой телефон.

— А я номер не помню наизусть, только рабочий, но в офисе-то точно никого уже нет.

— На свой звони, не думаю, что он ушел, оставив квартиру, зная, что хозяйка убежала без ключей.

— Откуда он знает?

— Клатч, Петрунька, ты его на столе оставила.

Придется звонить. А может не надо, утром МЧС соседи вызовут, подтвердят что я, это я и …


Смотрела, как Батраков говорит по телефону, отошел дальше, чтоб не мешала, почему-то моя фраза «да ушли бы, не закрыв дверь на ключ», еще меньше она понравилась Вишневскому.

— Приедет за тобой, чудо мое.

— И зачем?

— Чтоб точно знать, что ты добралась до дома. Петрусь, через неделю вернусь, и больше уже никуда не уеду… недели две.

— Здорово, только уеду я.

Олег дождался приезда Вишневского, и почему-то мое мнение, что это было лишним, их обоих не устраивало. Ну, добралась бы на такси, кто-то бы ночью пошел дергать ручки дверей, узнавая открыта дверь или нет, перестраховщики.

Регистрацию на рейс открыли, мне не хотелось отпускать Олега, но пришлось. Вишневский открыл дверцу машины, в салоне было тепло, Витольд сел рядом.

— Прости.

— Все нормально, Петрограда. Я обошел вокруг дома, убедился, что ваше тело нигде рядом не валяется и решил, что уехали с мужем. И рад, что это действительно так.

— Могли бы уйти.

— И оставить гостеприимный дом без присмотра? Я успел оценить вашу библиотеку, есть несколько интересных изданий, что раньше не видел, мне было с кем провести вечер. И не стоит извиняться, Петра, Вам идет быть счастливой.

— Это идет всем женщинам.

— Но не все себе позволяют, условности, мнение других, подозрения, слишком многое мешает просто наслаждаться тем, что есть.

— А мне мешает мой невыносимый характер. Бедный Олег, как он только меня терпит.

— Уж поверьте, бедный он не выглядит, как раз наоборот. И любого, кто посмеет вас обидеть, в порошок сотрет не задумываясь.

— Это точно, главное чтоб и меня не стер, когда совсем доведу.

До дома добрались быстро. В этот раз Вишневский от кофе отказался, проводил до двери, отдал ключи и ушел. Сейчас лягу спать, а вечером надо будет собрать вещи, очередная командировка, очередной объект, на котором придется задержаться чуть дольше.


Стоит шкаф трехдверчатый и ухмыляется.

— Опять выгонять будешь?

Втянула воздух со свистом. Еще как буду! Похолодало, решила пальто новое достать, а оно цвет поменялo на ярко-синий да еще и канареечным довеском обзавелось, и восемьдесят процентом моей одежды исчезло. Уехала, оставила квартиру без присмотра.

— Так что ты говоришь, сделал?

— Выкинул, — повторил он, а я же давала ему шанс на спасение. Дотолкать эти почти два метра и почти центнер веса удалось только до дверного проема, там он застрял и отказывался дальше выпихиваться. Ничего, выгоню! Всего на неделю уехала, а он… И его вещи выкину. Все!

Кинула подушкой, пригнулся, рывок вперед, в коридор рухнули вместе.

— Не уйду, — констатировал Олег.

«Ничего, я терпеливая местами». Но явно не теми местами, что сейчас ласкали его руки. Ладно, потом отомщу, страшно, будет знать как мои вещи трогать, а сейчас… сейчас слишком соскучилась по нему.


Поправила прическу, подкрасила губы.

— Петра, может, не пойдем?

— И даже не надейся, дорогой. Ты мне из вещей приличных оставил только платья вечерние, вот теперь будешь выводить меня в свет. Сегодня балет, завтра опера, послезавтра театр.

— Петра, ну, я же уже провел ночь на улице, ну, может успокоишься?

— Я спокойна, абсолютно, другая на моем месте тебя бы убила. Ночь ты на улице провел по собственному желанию, мог бы и в гостинице переночевать или в машине, ключи у тебя были, да и деньги тоже.

— Лавочка к тебе была ближе, Петрыка.

Мусор пошел выносить, и дверь не смог открыть. Думал, что я уже забыла про его выходку с гардеробом. Но мне пустые полки каждый день напоминали, что надо идти в магазины. По его мнению, видите ли, мне больше идут яркие цвета, с этим я спорить не буду, идут, но кто дал ему право выкидывать мои вещи? Самое обидное, что из его гардероба мне удалось выкинуть всего пару-тройку футболок, что явно дарили девушку, и пару свитеров из разряда «моя бабушка признала тебя зятем, носи». Пришлось в отместку пускать тяжелую артиллерию, но раз сам купил это канареечное пальто для выходов в свет, теперь пусть и выводит, еще недельку над ним поиздеваюсь и милостиво прощу.

Удобно устроилась на его плече, свет погас, знакомая музыка полилась по залу. Последнее что я помнила, прежде чем уснуть, хорошо, уютно, темно, недельная усталость сказалась. Проснулась оттого, что кто-то задел, когда проходил.

— Черт, уснула?

— Да.

— Почему не разбудил?

— Тебе отдохнуть нужно, Петра. Может пойдем домой?

— Нет, мне и тут уютно.

Устроилась на его плече поудобней. Еще одно отделение, может, хоть что-то посмотрю, а то как-то неудобно перед танцорами.

В оперу пошла одна, у Олега срочная работа образовалась, может и так, а может просто решил избежать пытки. Сосед по ложе оказался чересчур активным, схлопотал по физиономии, если хук с правой можно так назвать, еще и жаловаться на меня пошел администрации, в общем, пока разбирались Аида почти закончилась, вот был бы Батраков рядом, всю бы посмотрела, при нем желающих руки распустить не было.

В театр он меня одну не отпустил, поджидал уже у входа.

— Прошлый был импозантней, тебе больше подходил, — прокомментировала тетя Маша, принимая мое канареечное пальто.

— Зато этот меня любит, — шепотом выдала я величайший секрет.

— Тогда ладно, — все также шепотом ответила тетя Маша, подсовывая мне бинокль.

Елозить Батраков переставал, только если моя голова была на его плече, пришлось так весь спектакль смотреть, чтоб не нервировать заядлых театралов. К счастью, Олека спектакль был коротким, без антракта.

— Пошли до дворцовой, прогуляемся.

— Как пожелаете, Петрограда Львовна.

Кивнул, щелкнул пятками, предложил локоть для прогулки.

— Петрограда?

— Когда ты меня так называешь, мне аж страшно становится, что-то случилось?

— Нет, просто хотел сообщить, что на следующей неделе поеду на рыбалку.

— От меня отдохнуть?

— Я от тебя не устал. Хочешь со мной?

— Да, почему бы и не поехать, не была на ней ни разу.

— Тогда готовься, вставать будем рано.

— Мы всегда встаем рано.

Да и что готовиться, спецуху с собой и хватит, остальное его проблема.

— Петрусь, должна клевать рыба, а не ты носом.

— Изверг, ну какая рыба будет клевать в четыре утра.

— Кто из нас рыболов?

— Ты.

— Значит я всегда прав.

— Угу.

— Предлагал же остаться в палатке и поспать.

— Сначала научи меня рыбачить, а потом спать.

Это отвратительно. Нет, рыбалка точно не мое, какое может быть удовольствие от этого процесса. Вот все остальное почти прекрасно — вода вокруг, мы в лодке, палатка на берегу, лес…и комары.

Олег смазывал укусы, почему-то моя кожа покрывалась волдырями, может у меня аллергия?

— Петра, и что ты над собой издеваешься? Рыбачить тебе не по нраву, а от комаров здесь ничего не помогает. Сидела бы дома, ждала с уловом.

— Хотела побыть с тобой подольше перед отъездом.

— Каким отъездом?

— К родителям.

— Сбежать решила из собственной квартиры?

— Отпуск. Ты в Минск на две недели, я потом в Выборг на неделю. Родителям обещала прилететь, не могу отменить.

— Остались бы дома.

— Нет, так нельзя, ты же хотел на рыбалку.

— И ты решил терпеть походные условия ради меня.

— Ага. А может правда в поход пойдем? С отцом ходила, было здорово.

— И надолго ты от меня сбегаешь?

— Две недели. И не сбегаю. Просто тебя еще не было, когда билеты купила инаобещала приехать.

Домой мы возвращались в молчании, мне надо было придумать, как ее не отпустить. А она просто устала, после недели работы в ночь.


Взлетели, теперь можно и ремни расстегнуть. Расстройство сплошное, с Олегом больше трех недель не виделись, думала успеет проводить, но…

— Петра, пересядешь на мое место.

— А ты тут как оказался?

— Билет купил. Визу дали, хотя все уверяли, что не дадут. Но мне везет. Иди, иди, там лучше.

— Отпуск же не дали?

— Не дали, буду работать без выходных пару месяцев в наказание.

Может в бизнесе и лучше, но меня и эконом рядом Олегом вполне устраивал, нососед был упрям до безобразия, не захотел переходить в другой салон.

Папе сразу Олег не понравился, мама же была им очарована.


А вот Лев Валерьянович мог стать реальной проблемой. Дочь он обожал, Петра отвечала тем же. Невзлюбил меня сразу и надолго. Ревность, ну я бы на его месте тоже бы абы кого к своей дочери не подпустил. Только он уже подпустил однажды.

— Приехал приданное оценивать?

— Моя квартира в центре Москвы стоит как два таких дома.

— Нашу квартиру в Питере уже прибрал к рукам.

— Да, прибрал, хочу ремонт сделать, а то раритетный пол уже рассыпается.

— Вот и делал бы, что сюда приехал.

— Может мне в гостинице пожить?

— Может.

— Окей, только Петра со мной поедет туда.

— Петра останется тут, это ее дом. Что ты ей можешь дать?

— А Георг ей много дал?

— Он да. Он мог дать ей всё!

— А ты в курсе, что на него завели дело за доведение до самоубийства?

Мужчины все же реши заглянуть за спинку дивана, я там благополучно лежала ирисовала шаржи, маленькое студенческое увлечение.