«Телефоны утром не разбудят нас, объявим сегодня нашим выходные.

Свежей запах кофе и английский джаз, так пересекаются во сне прямые,

Так пересекаются прямые».

Как жаль, что прямо сейчас не могу прижаться к нему, но через неделю часа два точно не буду выпускать его из объятий.

****

Безработное состояние наводило на меня тоску. Привыкла всегда быть занятой, а тут столько времени образовалось, даже пришлось готовить самой, а не как обычно купил что-то и разогрел. Ничего интересного не предлагали, точней предлагали все тоже, что и было — одна за всех и радуйся. Но мне хотелось другого. Хорошо что есть друзья. Замечательно, что есть лучшая подруга, которая не даст тебе утонуть в тоске, старательно будет вытягивать, даже если ты в этом и не особо нуждаешься. Вот и эти утром Женька решила спасать меня радикальными методами, только могла бы и не в такую рань меня будить, еще только шесть.

— Петра, а ну взбодрись.

— Я бодра, весела.

«Еще бы глаза открыть, и совсем хорошо».

— Оно и заметно. А ну, открой конверт.

Пришлось подчиниться.

— Ты спятила, Женька?

— Нет. Дарю тебе полет на воздушном шаре! И давай, уже хватит сидеть в своей скорлупе, пора завоевывать мир.

«А почему бы и нет. Других планов на день все равно нет».

В маршрутке было человек восемь помимо меня и водителя, одиночкой была только я. Одна пара всю дорогу ругалась, честно говоря, утомили своей перебранкой, остальные миловались.

Вот и площадка, вот и воздушные монстры, которые должны поднять нас в небо. По моему сертификату аж на целый час, а подруга еще шампанского заказала в довесок. — Не полечу!

— Что значит, не полечу? ты же сама это придумала, мне пришлось выходной брать, чтоб приехать именного сегодня сюда.

— Не полечу, вчера хотела, сегодня — нет!

— Как хочешь, а я полечу.

— Без меня?!

— Без.

— Ну, и лети!

Еще одна пара решила поругаться прямо у корзины. Девица упорно не хотела лететь и требовала скорейшего возвращения в Москву. Те, что ругались в микроавтобусе, теперь выясняли, кто из них все же поднимется на высоту, вместе они не хотели.

— Вы же одна, тогда я с вами!

Дамочка меня дорогой утомила, чтоб с ней еще в одной корзине в воздухе мотаться целый час. Надо мужчину брать, он точно будет молчать.

— У вас подъем, у нее полет, могу объединить с тем молодым человеком, а вас поднять одну на его шаре, — вмешался представитель клуба.

Мне надоело все это слушать, мне помогли забраться в корзину, молодой человек полез за мной.

— Ой, — пришлось крепче схватиться за канат.

Ветер растрепал мой платок, сняла, чтоб не улетел, все же мамин подарок, Гермес, такими вещами не принято разбрасываться и разлетаться. Земля удалялась, а небо становилось все ближе. Где-то там внизу остались все проблемы. Солнечные очки убрала в сумочку.

— Петра?

Я уже и забыла о попутчике, или как это в воздухоплавание называется? Сокорзинник?

— Олег?

— Ага, думал ты в Америке.

— Давно вернулась.

А я была уверена, что ты давно и счастливо женат на Юле, она же писала, что крепость пала… Несостоявшийся институтский роман.

«— Еще раз хочешь по голове получить?

— Нет, хочу с тобой встречаться.

— И зачем Царице Батрак?

— Незачем, ты себе лучше найдешь.

— Найду.

Жестоко, но иногда надо быть жестокой. Зачем лишние иллюзии.

— Зря ты с ним так, Петра.

— Не зря, Юля. Через неделю уезжаю, ничего и не стоит начинать.

— Тогда начну я.

— Удачи.

А мне никаких отношений заводить не стоит, в любовь на расстоянии не верю, да и когда расстояние измеряется Атлантическим Океаном тем более. Только почему-то сожаление, странное, легкое, вползло в душу».

Как же давно все это было, в другой жизни, где у меня были планы, где я точно знала, что хочу.

— Ты изменилась.

— Постарела?

— Нет, Петра, нет. Просто другая.

— Все меняются. Ты тоже другой.

— Как твои дела?

— Честно? Не особо. С работы уволилась, теперь не знаю, что и делать.

— Ты же всегда хотела по площадке бегать и пинки раздавать.

— С чего ты взял?

— Знаю.

— Как ты можешь знать, мы за время учебы виделись всего раз пять. Две из встреч закончились полнейшей глупостью.

— Глупостью? Да, Царице незачем Батрак.

— Да.

Мне никто не нужен. Сейчас, как и тогда мне не до отношений. Да и какие отношения могут быть с ним. Там внизу его девушка, для которой он заказал полет на воздушном шаре. А у меня впереди неизвестность.

— Ты права, действительно глупость. Простительно для юности. Но ждал, ждал тебя на выпускном. Кто ж знал, что ты не в тот Санкт-Петербург вернешься.

— Мог бы и спросить.

— Мог бы, только тогда робел. Ты была вся такая воздушно-возвышенная и печальная. Сам Имперский тебя к себе взял.

— Робел?

«А сам меня первым делом за пятую точку ущепнул»

— Дела давно минувших дней.

— Прошлое лучше не ворошить.

«Согласна».

Мы слушали историю воздухоплавания, потом нас посвящали в воздухоплаватели, выдали грамоты, подтверждающие это. Шампанское на высоте опьяняло быстро, а может это воздух вокруг.

— У меня недавно спрашивали хорошего надзорника, могу тебя порекомендовать. Правда, работа в регионе.

— Плевать. Не хочу больше сидеть в офисе.

— Дай телефон и мэйл, пришлю информацию.

Передала личную визитку, что когда-то Женька заставила сделать для «фасону и плезиру».

— Вот контакты Игоря Князева.

— Спасибо. Всё, мы прилетели.

По твердой земле шагала с трудом, меня словно приклеили.

— Петра, ну как? Понравилось?

Женька решила забрать меня сама.

— Понравилось. Только теперь так трудно идти.

— А это кто?

— Бывший сокурсник.

— Приятненький, у тебя с ним что-то было?

— Ничего не было.

Через неделю уехала в Ярославль.


— Вот тебя-то я первым и убью, — кровожадно прошептала себе под нос, увидев Олега.

«Удружил подработкой сокурсник. Еще встречать приехал».

— За что? — тубусом по башке получил от души. Еще и спрашивает за что.

— За отличные условия.

— Петра, да что случилось-то?

Закатала рукава свитера, пусть увидит укусы. Думала, что после санобработки там лучше стало и ночь перед отъездом можно провести в предоставленной комнатушке. Но надеждам не дано было сбыться.

— Это что?

— Клопы, а голове полно гнид и прочей гадости. Два месяца не могу от них избавиться. Удружил, Олежка, спасибо.

— Так, это все твои вещи?

— Не твое дело!

— Вещи возьмите, а девушку сам понесу.

— Какого черта! Отпусти!

— Нет. Из-за меня пострадала, значит, буду возмещать ущерб.

Он привез меня к себе.

— И что ты собираешься делать?

— Пойду в аптеку и буду тебя спасать. А ты пока чай выпей.

— Батраков, уймись, поглумился и хватит. Мне домой надо.

Но он меня не слушал, ушел и дверь на все замки закрыл. Привез синяя борода в халупу бомжа с вокзала. Берлогой квартиру сложно было назвать, но то, что женщин сюда не допускали понятно.


— Так, все вроде купил. Главное чтоб не сбежала, как обычно. Петра с возмущением на меня смотрела, выжидая, что буду делать дальше. А ничего неожиданного не будет, просто обработаю волосы, смажу все укусы и даже приставать не стану, наверное.

— Что ценное в сумке есть?

— Документы, бумаги, гаджеты, каска.

— Одежду тоже надо обработать.

— Ее уже проще выкинуть.

«Как скажешь, Петруська, так и сделаю».

— Давай, раздевайся, буду волосы обрабатывать.

— А раздеваться зачем?

— Ты потом как свитер стягивать будешь, чтоб голову вымыть.

— Логично.

Сняла она только свитер. Я старательно обрабатывал каждую прядь.

— Может обрезать волосы и не мучиться?

— Ты чего, Петрусь, какие обрезать. Спрея много купил, хватит, нужно будет еще, сбегаю. Такую красоту остричь, это же кощунство.

— А тебя не остригут, Олежка?

— Некому.

— Так уж и некому. Придет твоя зазноба, а тут полуголая девица в средстве от вшей.

— Моя зазноба уже здесь, полуголая в средстве от вшей.

«С Леной расстался сразу после полета, так честней, чем ныть про «давай останемся друзьями», как и пять лет назад готов отдать Петре все, только ей от меня ничего не надо. А я хочу вернуть огонь в ее глаза».

— Так, Петруська, час прошел, иди смывать всю эту гадость с волос.

Пока она плескалась в ванной, выкинул остальное.

— Где моя одежда?

— Выбросил, сама же сказала, что проще уже выкинуть.

— И куртку?

— И джинсы, и свитер, и белье.

— Здорово, а домой в чем поеду.

— Сегодня ты никуда не поедешь. Сейчас мазь на укусы, а потом вычесывание.

Еле увернулся от фоторамки.

— Так, не шуми, у меня интеллигентный подъезд, сплошь академики и ученые, не надо воплями их до инфаркта доводить.

Она решила довести до кондратия меня. Полотенце упало на пол, Царева прошла к моему шкафу и стала выбирать одежду для себя. Футболка с тигром ей не понравилась, улетела в дальний угол комнаты, рубашка Roberto Cavalli ей приглянулась больше, отложила, зеленый свитер был почти до колен, рукава длинноваты, но с этой проблемой она справилась быстро, отрезав нужную длину. В моем любимом кожаном поясе появились дополнительные дырки. Даже в таком оборванно-неразмерном виде притягивала, как магнит. В конце концов, она вывалила на пол все содержимое моего шкафа.

— Очень приятно, когда роются в твоих вещах?

— Когда это делаешь ты, то да. Нитки и уголки принести?

— Зачем?

— Рукава подшить, чтоб не распустились.

— Лучше себе руки сшей, чтоб не распускались.

— Я держу себя в руках, и тебя не лапаю.

«Хотя очень хочется. Кто ж тебя так изранил, котенок, что ты сама в себя и не веришь и не доверяешь никому?»

— С мокрой головой никуда не пойдешь. Садись, если будет больно, говори, не терпи.

— Тебе лучше тоже волосы обработать.

— Ага, сейчас.

«Права, Петра, права».

— Я похож на мафиозо?

— Ты похож на идиото.

Мелкий гребешок, старался не причинить ей боль, но постоянно чувствовал себя криворуким, волосы то и дело запутывались.

— Хватит. Дальше сама. А тебе пора смывать эту гадость с волос.

— Сейчас, я быстро. И пообедаем вместе.

Очень быстро. Только все равно не успел. Она ушла. Сапоги забыл выкинуть.


Поддержка пришла, откуда не ждал, ее подруга Женька стала полезным источником информации. Вот и сегодня с ее помощью и маленьких хитростей удалось затащить на дачу к друзьям. Небольшой пикник. С погодой повезло, было сухо, хоть и морозно, дрова потрескивали, даря тепло. Глинтвейн в кружках, гитара по кругу.

— А скоро у нас будет грандиозное повышение нашего любимого Олежки. Станет он главой управления, задерет нос и забудет нас смертных.

— Это еще не решено.

— Только формальности остались. А ну, за Олега!

— За Олега! — подхватили остальные. Даже Петра, только она опять закрылась, любезная, сдержанная, но не живая. Даже глаза не привычно голубые, а стальные, холодные.

— Это для тебя, Петра. Пою я плохо, играю еще хуже, но душа просит.

— Поет плохо, но от души, — Борька слегка подтолкнул ее плечом, она ответила тем же. Все умолкли, ожидая моего порыва.

— Глаза, словно неба осеннего свод, и нет в этом небе огня, и давит меня это небо и гнет — вот так она любит меня. Прощай. Расстаемся. Пощады не жди! Всё явственней день ото дня, что пусто в груди, что темно впереди — вот так она любит меня. Ах, мне бы уйти на дорогу свою, достоинство молча храня. Но, старый солдат, я стою, как в строю… Вот так она любит меня.

— Окуджава прекрасен, но твое исполнение просто ужасно.

Странно, на мгновение мне показалось, что сделал ей больно.

— Мы ему тоже постоянно говорим, что вокал это не его.

— У него много других талантов, — друзья стали перечислять все его достоинства, словно сваты. Петра сначала пыталась скрыть усмешку. Ее вопрос «почему же до сих пор идеал свободен», заставил друзей опять с жаром описывать меня с лучших сторон, но лучше бы они этого не делали, получался полнейшим идиотом.

За привычными разговорами, старыми байками, обменами колкостями, Петра незаметно для других исчезла.