На мое счастье, коридоры и холл пустовали, а мать оказалась в кабинете, собираясь куда-то уходить, но я совершенно наглым образом загородил ей проход, выпалив с ходу:

— Мам, мне нужна твоя машина, — ошарашил я родительницу. Мать удивленно посмотрела на меня, будто я накричал на нее трехэтажным матом, хотя раньше себе такого не позволял. Не ожидала так скоро увидеть сына? Или просьба показалась чересчур резкой? Хотя, учитывая мое положение, резкость можно сравнить с мягкостью.

— Зачем? — спросила она, стараясь найти на моем спокойном лице ответы. Разглядывала то глаза, смотрящие то на нее, то на приоткрытую сумку, то губы, сомкнутые, скорее всего, в тонкую линию, то ладони, которые на странность не сжались в кулаки. А могли бы, если бы я не старался сдерживаться при своей родительнице.

— Это важно, — не отвечая на ее вопросы, протягиваю руку. Конечно, я бы мог рассказать маме о Сафроновой, о нашей ссоре и еще много о чем, только не хотел вмешивать ее. Это только наш конфликт и третьим лишним здесь не место. Да и вряд ли бы я обошелся без ее нотационной речи о быстрой езде и грубости по отношению к ученикам.

— У тебя сейчас репетиция, — включила свою твердость. Ты же знаешь, что она не работает со мной. С коллегами и учениками — да, но я не один из них. Я уже приобрел себе иммунитет к такому строгому взгляду, которым сам одариваю этих малолеток и к властному голосу. Хотя нет, властности я научился у отца, побывав в его фирме всего пару часов.

— Ты и сама неплохо справишься. У меня срочное дело, — оборвал я, все так же протягивая правую руку. Она не переставала разглядывать меня, будто перед ней стоял не родной и единственный сын, а какой-то другой человек. Да, сейчас я другой и вернусь ли к своему прежнему состоянию — неизвестно.

Не знаю, почему она вновь не воспользовалась своим властным тоном и не приказала мне следовать ее распоряжению, а быстро достала из сумки ключи от своего «Мерса» и отдала их мне. А позже, когда вышел из ее кабинета, чувствуя любопытно-прожигающий взгляд на своей спине, я осознал причину. Она никогда не видела меня таким. Стойким, но сильно взбешенным. Диким. Готовым растерзать все вокруг одним лишь взглядом. Я и сам себя таковым ощущал редко. И если я поставил себе цель — должен ее выполнить, несмотря на препятствия. Возможно, мать предполагала, что я возьму эти долбанные ключи силой, если она не отдаст их мне. И правильно сделала. В другом случае поступил бы именно так.

Девчонка стояла все на том же месте, переминаясь с ноги на ногу, а рядом с ней активно беседовала староста их класса. Тоже рыжая. Я смотрю, Сафронову так и тянет на окружение рыжих подружек. Но сейчас это совсем не важно. Нужно избавиться от ее компании и чем скорее, тем лучше. Помнится, она тоже участвует в предстоящем концерте — сама лично записывалась. Это облегчает мне задачу.

— Так, Галкина, ты какого черта еще не в актовом зале? — рявкнул я на девчонку, заставляя слегка встрепенуться обеих, хотя рыжая быстро взяла себя в руки, высоко подняв свою голову. В прочем, как и всегда. Хренова ботаничка!

— Я Вику жду, — деловито ответила она. И по съедающему меня взгляду, хотя я радовался, что она не клеилась ко мне, в отличие от остальных девочек из ее класса, мне стало понятно — она просто так нас не отпустит. Распустит слухи? Вряд ли. Но вот гавнецо свое куда-нибудь да подсунет.

— Ее не будет на репетиции, — отрезал я в ответ. Пусть делает что хочет, сейчас у меня другая задача, стоящая рядом со мной, будто прилипла ногами к крыльцу. — Пошли, Сафронова, — сказал, хотя нет, приказал я, ощущая замешательство рыжей малолетки. Но какое мне сейчас до этого дело? Правильно — никакого! Она ведь у нас одна из умных девушек в школе — сама сделает выводы по этому поводу.

На самом деле я не ждал, что она так просто пойдет со мной — пришлось вновь брать ее за руку и вести, словно маленького ребенка. Я старался не сжимать ее ладонь, дабы больше не слышать жалоб на боль. И не только по этой причине. Вряд ли я добьюсь такой мелочью расположения к себе, учитывая наши с ней отношения. Но я должен постараться. Ради будущего. Ради исключения дальнейших разногласий.

Не хочу быть монстром…

Машина матери стояла на своем законном месте среди одиноко припаркованных машин. Сегодня еще кто-то работает? Бедные учителя! Как их еще не тошнит от шестидневной работы? Я бы уже с ума сошел от переутомления.

На странность, девчонка плелась сзади, только в этот раз не тормозила и не сопротивлялась, стараясь идти в шаг со мной, но все же я оказался быстрее. Позади слышал, как она шмыгала носом наравне с новой порцией слез. Так! Пора прекращать эту хренотень! Это уже не просто истерика малолетней дурочки, а нервный срыв. Что же с тобой делать, Сафронова? Хоть бы подсказку какую-нибудь дала. Какие же вы — бабы сложные. Ничего, разберемся по ходу дела.

— Садись! — кинул я, стоило подойти к машине и открыть перед ней переднюю дверцу. У мамы хорошая иномарка, реагирует моментально, только вот моя ученица, к сожалению, таковой не являлась, стоя долгое время на одном месте, будто раздумывала над своим решением. Что тут сложного, Сафронова? Понимаю, твое состояние оставляет желать лучшего, но не нужно добавлять ситуации драматичности! Я тебя не изнасилую, не убью и в лесу не закопаю. Но знала ли ты об этом? Вряд ли. Недоуменный взгляд говорил совершенно об обратном. Мда… Надо бы купить по дороге успокоительного, если это не закончится.

Девчонка, спустя несколько секунд, все-таки удосужилась сесть в машину, видимо, почувствовав на себе мой разъяренный взгляд, не терпящий отлагательств. Я бы мог заставить ее усесться, но вряд ли бы это помогло мне в дальнейшем. Это бы отдалило нас еще больше и об откровенности можно позабыть. Все бы прошло по старой схеме: злость — истерики — обвинения. Мне это не нужно, а ей в особенности.

Мы молчали. Всю дорогу молчали. Я не видел смысла затевать разговор именно сейчас, а она просто-напросто не могла хоть что-то сказать. Вновь во мне просыпается отцовский инстинкт, который заставляет остановиться где-нибудь на обочине, прижать эту малышку к груди и дать ей выплакаться. Но это только в мыслях. Это бред. Я не ее отец, не мать, не кто-либо еще из близких. Я просто ее учитель, а она ученица. Что мне говорила мать перед началом года? Я должен опекать свой класс? Тут пахнет далеко не опекой. Все гораздо глубже и серьезнее.

Я не знал куда ехать — гнал в центр, несмотря на вероятность таких же заторов, как и в районе школы. Гнал в никуда. Единственное, что мне необходимо — уехать подальше от школы, куда-то на нейтральную территорию, где нас в то же время никто не побеспокоит. Пункт назначения я выбрал спонтанно, как только чуть не проехал парадные ворота парка Горького. Да, в выходной день, а тем более такой солнечный в середине осени, вряд ли не заполнится в течение первой половины дня, однако в такую рань здесь не так много людей. В нужный момент мы уедем отсюда, а я довезу девчонку домой.

— Идем, Сафронова, — оторвал я девчонку от ступора, хотя вряд ли это состояние можно назвать таковым. Скорее задумчивостью. Девчонка внимательно рассматривала все вокруг. Сомневаюсь, что это место она видит впервые в жизни — в парке культуры не был только ленивый.

Затягиваюсь сигаретой. Да знаю я, что здесь курить нельзя, но, верьте или нет, мне насрать. Копов поблизости не наблюдалось, поэтому я с большим удовольствием мысленно послал всех куда подальше, ощущая никотин в своем организме и тишину вокруг.

Тишина.

Наверное, впервые в жизни я наслаждался ею. Поблизости не наблюдалось ни единого человечка, ни одной души, которая могла бы на нас косо зыркнуть, а смотреть было на что. Представьте, идет взрослый мужчина с высоко поднятой головой, а за ним следом плетется заплаканная малолетка, старающаяся сжаться в огромный комок шерсти. Я бы не удивился, если бы, повернувшись, увидел вместо Сафроновой один только свитер, а ее саму обнаружил внутри него.

Девчонка не сразу поравнялась со мной, пока я обдумывал дальнейший план действий. Казалось, я продумал буквально все, но об одном аспекте совершенно забыл. Завтрак. Нет, дело не в том, что у меня отсутствовал утренний прием пищи как таковой. Наверное, я добьюсь большего расположения, если покормлю девчонку. Сомневаюсь, что она вообще что-то ела — одна кожа да кости, да и я не прочь начать разговор на сытый желудок.

— Пошли, поедим. Ты, наверное, проголодалась, — позвал я девчонку, завидев поблизости единственную открытую пиццерию в радиусе ста метров. Взглянув на Сафронову одним глазком, я не сразу понял, услышала ли она меня или нет. Она не посмотрела на меня, не сделала вид, что я только что прервал нашу тишину, хотя внешне выглядела достаточно спокойно и больше не плакала. Девчонка не посмотрела на меня, глядя туда же, куда и до этого — прямо перед собой. Она будто думала о чем-то глубоком. Хотя… вряд ли какая-то мелкая девчонка может задуматься о смысле человеческого существования или справедливости в нашем мире. Я очень сильно сомневался в этом.

— Нет, спасибо, — ответила она как-то тихо и отрешенно, будто ее тело находилось со мной, а голова в совершенно другом месте. Просыпайся, Сафронова! Мне нужны твои мозги здесь и сейчас. И не смей строить из себя скромницу — твой голод написан на впалых щеках и бледной коже.

— Я не спрашивал, — с нажимом произнес я, дав понять серьезность своих намерений. И в этот раз девчонка не стала сопротивляться или высказывать что-то против моего решения, а просто шла рядом со мной в сторону пиццерии. Странно, что в такую рань работали лишь они, хотя посетители парка просыпались гораздо позже. Неважно. Главное, у нас есть место для переговоров, а это заведение вряд ли кто-то посетит в ближайшие несколько часов.

Обычное кафе в морском стиле, на мой взгляд, похожее больше всего на детское, располагало к себе доброжелательностью и весельем. На странность, ни я, ни девчонка ее не разделяли. Вновь схожие чувства. Или мне только так кажется?

— Жди меня здесь, — наставил я девчонку, располагаясь за одним из многочисленных деревянных столиков, а сам достал из кармана портмоне и направился к стойке заказов.

Да, с утра разнообразия оказалось не так много — всего два сорта пиццы. Но ничего, возьму по паре ломтиков. Думаю, ей этого будет достаточно, да и мне тоже. Добавку никто не отменял. Девушка на кассе посмотрела на меня игриво, называя сумму заказа, даже улыбнулась и прядь за ухо заправила, стараясь прихорошиться. Прости, куколка, сегодня я не флиртую. У меня есть дела поважнее, а личную жизнь я смогу наладить. Тем более сегодня вечером, хотя мне казалось, что мысли о вечернем шоу уходили все дальше и дальше. Но это всего лишь иллюзия, верно? Я успею и разобраться с девчонкой, и полакомиться красотками из клуба. Еще как успею.

Сафронова сидела на своем месте, подперев перевязанной марлей рукой голову. У нее была повязка? Что-то я этого не почувствовал, когда брал за руку в парке возле школы. Хотя ее поза не выглядела со стороны скучающей, скорее задумчивой. Хватит уходить в себя, девочка. Я ведь все выведаю за нашим разговором хочешь ты того или нет.

— Ешь, — приказал я, подвигая к ней поднос с тремя пиццами и забирая одну тарелку себе. Извини, но я тоже хочу есть, а от любимого «Барбекю» отказаться вряд ли смогу.

— Я… не хочу есть…, — проговорила она, делая паузу на каждом слове. Но вот взгляд и губы, по которым то и дело проходил влажный язык, твердили иное. Нет, это не какой-то пошлый жест. Она голодна. Это я знал с самого начала и теперь убедился окончательно. Несмотря на ее заплаканные глаза без грамма макияжа (по крайней мере мне так показалось, ибо черных следов от косметики не наблюдалось), она выглядела довольно мило. Заставляла себя не притрагиваться к еде, но организм требовал откусить хотя бы маленький кусочек. Хотя нет, не мило. Смешно.

— А твой взгляд говорит об обратном, — усмехаясь, произнес я, стреляя глазом на целый кусок «Маргариты». Ну же! Смелее, девочка! Это же не отрава, в конце концов.

И она поддалась моей мысленной просьбе. Откусила сначала один раз. Второй третий. Сама, наверное, не заметила, как выпила половину стакана колы, а затем принялась за второй кусок. Со стороны выглядело это довольно забавно, словно девчонка не ела дня два. И очень мило. Мило наблюдать за ее заискрившимися от вкуса пиццы глазами, за обляпанными пальцами, которые она, немного по-детски, облизывала, хотя рядом лежали салфетки. Несмотря на свое подавленное расположение духа, Сафронова съела все, я уже подумывал пойти за добавкой. Ее состояние изменилось. Совсем чуть-чуть. Незаметно для постороннего человека. Но мне это дало шанс начать серьезный разговор, и я был абсолютно уверен — она никак от него не отвертится и не соврет.

Она будто забыла на время о моем существовании, но внезапно вспомнила, стоило мне пару секунд посмотреть на нее. На отчаянную гримасу, на яркий свет зеленых глаз, который почему-то тут же потух. На сникший настрой. Ну же, девочка, не расстраивай меня. И так трудно начать разговор, а ты масло в огонь подливаешь.