Мне нужно отвлечься. Вытряхнуть девчонку из собственных мыслей. И я сделал то, чем не занимался уже довольно долгое время. Я вышел на пробежку. Конечно, я мог потерпеть и до качалки, так как обещал Костяну прийти вместе с ним для поддержки на штанге, но сейчас мне необходимо проветрить свою голову и заняться чем-то более полезным, а вечером пойти в бар. Думаю, мать согласится посидеть вечером с любимой внучкой.

И я бежал по мокрым дорожкам после вчерашнего дождя. Бежал от проблем. От мыслей, слушая в наушниках любимые треки. От нее. Подальше от реальности, в которую я так не хотел возвращаться. Но мысли все равно не давали мне покоя. Интересно, как я мог так влипнуть? Моя внешность манит девушек и женщин словно магнитом. Я никогда не уделял никому времени, никогда не прикладывал никаких усилий, чтобы привлечь к себе внимание баб. И теперь схожу с ума по одной из них. Хотя нет, Сафронову вряд ли можно назвать бабой. Она девушка. Еще совсем маленькая. Но точно не баба.

Я пришел в себя, как только остановился около своего дома, возле которого обнаружил знакомое до боли лицо. Глеб Николаевич, как это всегда бывало, сидел на лавочке около соседнего подъезда, как всегда задумчиво глядя куда-то вперед, словно какой-то мудрец, предсказывающий дальнейшее развитие событий. Однако я знал его наперед.

— Добрый день, Глеб Николаевич, — присел я рядом со стариком, привлекая все его внимание к себе. Он не сразу повернулся ко мне лицом, видимо, обдумывая что-то поважнее моей компании. Я на это не обижался ¬— уже привык за столько лет общения.

— Вновь мы с тобой встретились, Стас, — весело произнес дед. Да, мы довольно часто пересекались либо возле дома, либо в другом месте. Иногда я сам приходил к нему домой в качестве помощника — вряд ли в таком возрасте он смог бы сам починить полку или пристроить на место дверной косяк.

— Ностальгия, — поддержал я, резко выдохнув, опустошая таким образом свои легкие, что не осталось незамеченным для старика. Я почувствовал, как он смотрел мне в глаза, будто старался проникнуть куда-то в душу. Я не сразу привык к этому взгляду, но сейчас что-то мне подсказывало, что он ничего хорошего не сулит, по крайней мере, лично для меня. Или мне так кажется?

— Ты опять огорчен, — констатировал факт Глеб Николаевич. Ему ненужно лишних слов, чтобы догадаться о душевном состоянии собеседника. Да, и к этому качеству деда я не сразу привык. — Что-то случилось? — спросил он, не переставая терзать мою душу наизнанку. На самом деле он мог бы и не задавать этот вопрос.

— Не знаю. Все как-то летит к чертям, — отмахнулся я. Не знаю, по какой именно причине я желал поделиться со стариком своими проблемами. Конечно, Анюта была здорова, работа на месте и зарплата стабильная, хоть и не такая большая. С моим близкими все нормально. Кроме меня. Я не в порядке. Не нормален. И с кем лучше поделиться это проблемой, дабы не наткнуться на осуждение, вместо дельного совета, не предполагал. Пока не встретил несколько минут Глеба Николаевича.

— Почему? — вновь задал вопрос старик, ожидая от меня ответа. Только я не спешил сразу вываливать на него всю хрень, которая не давала мне покоя. Я старался правильно подобрать слова в своей голове, но затем понял, что это не особо и нужно. Все-таки он тоже мужчина — вряд ли не поймет, хотя в глубине души надеялся, что не встречусь с презрением в его глазах.

— Мне нравится одна девушка, — начал я, наблюдая за реакцией своего собеседника. Сейчас почему-то я чувствовал себя будто на исповеди священнику. Наверное, потому что редко с кем-то делюсь душевными ранами. Но я просто не мог больше держать это в себе. Мне нужно реальное решение проблемы, которое непременно поможет мне справиться с собственным искушением. Хотя о чем я? Симпатия вряд ли можно назвать искушением, но, чувствую, все близится именно к этому.

— Случайно не та, с которой я общался на днях? — спросил старик, ошарашивая меня не меньше, чем в тот день в парке возле школы. Откуда он узнал? С чего взял, что это именно та девушка? На свете так мало личностей? Или он просто узнал меня за время нашего общения настолько хорошо, что мог спокойно определить предмет негодования… — Не пытайся меня обманывать, Стас. Я хоть и старый, но такие чувства распознать могу, — произнес он, как только я хотел открыть рот и ответить отрицательно на его предположение. Теперь точно придется раскрывать все карты перед ним. Абсолютно все. Хотя о чем я? Он и так догадывался обо всем, что я собирался ему рассказать.

— Что мне делать? — тихо спросил я, протягивая руку в карман за сигаретой. Глеб Николаевич больше не курил, но и не выступал против моей пагубной привычки, однако мне казалось, еще чуть-чуть и сам потянется за ней, как в молодости.

— Смотря что ты хочешь в итоге, — проговорил он, вновь оторвав от меня взгляд и смотря куда-то вперед, будто там написаны ответы на все вопросы. Вот бы мне так легко решать все проблемы, но, к сожалению, таким даром с рождения и при жизни не наделили всевышние. — Если завоевать — добивайся, а если нет, оставь все как есть и забыть.

— Я пытаюсь. Но не могу, — разочарованно вздохнув, ответил я. Почему-то за все время нашего небольшого диалога мне не пришло в голову, что он мог изменить ко мне свое отношение. Он даже улыбнулся мне после такого ответа, чему я сильно удивился и одновременно обрадовался. Хоть кто-то меня сейчас понимает.

— Тогда у тебя остается лишь один вариант, — вынес вердикт Глеб Николаевич. Только я не был согласен ни с его словами, ни с видимой в дальнейшем перспективой. По ряду причин. И одну из них я назвал в первую очередь.

— Она несовершеннолетняя, — воспротивился я. Но старик даже и глазом не моргнул, когда другой человек его возраста обязательно помахал бы передо мной палец, отправил бы за мной наряд доблестной полиции и накатал заяву, несмотря на несовершенный поступок. А еще бы попросил оторвать мне член или сделать химическую кастрацию. Только не Глеб Николаевич, относящийся ко всему спокойно, по-философски. За это я ему и благодарен.

— Сейчас много кто не соблюдает закон, но если ваши чувства взаимны, вряд ли вас этот аспект будет волновать кого-то из вас, — теперь он повернулся ко мне лицом, вглядываясь в мои глаза. Я растерялся. Да, это немного трудно признать самому себе, но все же правда оставалась на своем месте. Я не представлял, что ожидало меня дальше и, учитывая совет старика, вряд ли у меня вовремя появятся тормоза.

С Глебом Николаевичем я быстро попрощался, не забыл поблагодарить за совет, и пообещал зайти к нему домой на днях, хотя в голове на самом деле, помимо доброжелательности к старику, мелькали разнообразные мысли одна за другой, только крутились они вокруг одного человека. Точнее девушки. Все это ненормально. Само влечение несовершеннолетней девочкой ненормально. До недавнего времени я бы подумал о тех дураках, которым так нравятся малолетки, но теперь и сам оказался на их месте. На месте тех самых идиотов, которые не смогли обуздать свои чувства. И я их понимал. Честно. Мне трудно не вспоминать более о той девчонке, трудно не представлять ее нежный образ перед глазами. Меня ждет очень долгий путь преодоления своей проблемы, ждет будущее, которое я хочу притормозить. Хочу остановить время и выйти, перешагнув определенный промежуток времени, то есть один год. Но это невозможно. Я должен посмотреть в лицо реальности и сделать все, лишь бы не совершить непоправимого.

Зайдя домой и стоя под струями душа, я даже не предполагал, что меня ждет в дальнейшем. Не знал, что совершу главную и роковую ошибку в своей жизни, моментально о ней пожалев, не знал о том, во что выльется мое влечение. Но главное — я не мог даже предположить, что первый школьный день после каникул закончится именно так. Так, как я боялся и одновременно желал, пряча свои тайные мысли в дальний угол.

Не предполагал, что окажусь к ней гораздо ближе, чем мог когда-то мечтать…

* * *

Этот понедельник начался слишком странно. Синоптики обещали дождь, а за окном вот-вот готово выйти солнце, Анюта проснулась с грустной мордашкой, жалуясь на кошмар, моя машина отказалась завестись с первого раза, а родительницы детей из группы дочери заинтересованно меня разглядывали, будто видели впервые. Что? Вам мужей своих не хватает? Займитесь ими, нечего смотреть на достояние народа! Надо сказать, бесило меня сегодня все, начиная с чертового будильника и заканчивая пробкой, образовавшейся возле детского сада, ибо какая-то мамаша решила накрасить за рулем губы и не заметила зеленый сигнал светофора. Дура! Как таких пускают за руль?

Я не ждал этого понедельника. Почему? Просто не хотел. Да, многие не желали являться на работу из-за своей лени или других причин, однако я не хотел видеть ее сегодня. Сафронову я так и не смог забыть, но следовать совету Глеба Николаевича не видел смысла. Не видел смысла ломать устоявшиеся в моей голове принципы. Не хотел ничего менять. Так станет гораздо хуже. Не известно, чем все может в итоге закончится, или начаться, так и не завершившись. Но что-то в глубине души мне подсказывало — в скором времени я сам откажусь от всех жизненных правил, не оглядываясь назад. Мне не страшно смотреть назад, но ужасно не видеть будущего, не понимать, что может произойти с близкими людьми только из-за собственной прихоти. Из-за влечения, у которого нет начала и конца. Не хочу жертвовать всем ради какой-то девчонки.

Все эти подводные камни оказались цветочками, стоило мне приехать чуть раньше в школу. Да, теперь на работу я являюсь до того, как сюда приходят ученицы, хотя вставать на полчаса позже мне не особо нравилось. Повезло, что сегодня ко второму уроку нужно ехать. Или нет? Поднявшись на свой родной этаж и пытаясь вставить ключ в замок, я обнаружил один странный факт, заставивший меня замереть на месте и приготовить кулаки. Почему-то сразу вспомнились будни в съемочной квартире, где мне пытались взломать замок алкаши и вынести что-то ценное за какую-то гребаную бутылку водяры. Но все обстояло гораздо проще, как оказалось. Дверь с легкостью поддалась моему напору и, включив свет, обнаружил одну замечательную картину. За моим рабочим местом сидела Светлана Лазарева — ученица моего класса — собственной персоной, изящно положив ногу на ногу, как это обычно делаю я. Только что-то мне подсказывало, она сюда пришла не за новыми тестами по информатике.

— Доброе утро, Станислав Родионович, — поздоровалась со мной ученица, поправляя подол и без того короткого темного платья. Надо сказать, она хорошо выделялась среди своих сверстниц не только высоким ростом и ярким боевым раскрасом, но и природной внешностью, которая мирно посапывала где-то под слоями косметики. Длинные золотистые волосы, струящиеся водопадом по плечам, карие глаза, смотрящие на меня заинтересованно и достаточно красивые для школьницы формы, с которыми может посоперничать лишь Инна. Я замечал многих девушек в школе, но ни воспринимал их всерьез. Кроме одной.

— И тебе доброе, Лазарева, — поздоровался я в ответ, закидывая сумку на рядом стоящую парту. — И, позволь спросить, зачем ты вломилась в мой кабинет без предупреждения и взломала замок? — спросил я у девчонки, чуть ли не процедив сквозь зубы свои слова. Та лишь слегка насупилась в ответ на мое плохое настроение. А с чего это оно должно было подняться? Вот и я не знал.

— Я ничего не взламывала, — тут же завопила блондинка. — Мне завхоз дала ключи, — оправдалась она, но я вряд ли поверил бы ее словам, хотя бы потому, что наша любимая всеми Ниночка — женщина весьма преклонного возраста и любимица нашей школы — вряд ли так просто могла дать ключи обычной ученице.

— Что тебе надо? — поставил я вопрос ребром, ибо изловчаться она будет еще очень долго, а тратить время на выяснение отношений с малолеткой, не желал — проблем наберусь выше крыши.

— Я хотела с вами поговорить, — начала она, а затем, замявшись всего на несколько секунд, встала с широкого кресла и направилась плавной походкой в мою сторону.

Если бы она была лет на пять старше ¬— то эту девушку можно было бы спокойно назвать тигрицей, охотящейся за своей жертвой, но сейчас она выглядела недозрелой ланью, пытающейся спародировать хищное животное. Смешно. Только во мне это улыбку не вызывало. — Вы недавно поставили мне «двойку» за самостоятельную, — недолго удерживая паузу, произнесла Лазарева. Еще одна. Раньше ученики подходили ко мне толпами, жалуясь на несправедливость, только вряд ли из этого у них получалось сместить мою непреклонность в обратную сторону хоть на чуть-чуть. Но эта девица выбрала какой-то иной путь. Интересно…

— Ты считаешь, что я занизил тебе оценку? — поинтересовался я, хотя ответ и так очевиден.

— Не совсем. Я бы хотела ее исправить, — наигранно-кокетливым голосом, который я так ненавижу в этих бабенках, проговорила девушка, строя мне наивно-карие глаза в попытке смилостивить для себя участь. Сорян, но вряд ли у тебя будут особые условия.