Пот катился с меня градом, руки начинали побаливать, но я продолжал колотить несчастную грушу, тратя на нее все свои силы. Пока не выдохнусь. Пока не забуду ее. Пока не пойму, что ничего не чувствую к ней. К моей Вике. Она всегда останется моей. Даже если будет находиться где-то далеко. Даже если возненавидит меня после этого поступка, найдет достойного парня и уедет отсюда далеко-далеко. Даже если я больше не увижу ее — она так и останется моей малышкой. Моей маленькой девочкой, моим сладким, но запретным плодом, который я вкусил, с удовольствием буду вкушать вновь и вновь, только и в своих мыслях. Блядь!

Нет! Нельзя! Не могу так. Не могу выкинуть ее из головы, не могу заставить забыть. Руки сбиты практически в кровь. Все это полная хрень! Мне нужно другое лекарство. Более действенное. Интенсивное. И я знал одно такое средство…

Костян взял трубку не сразу, только с третьего раза, когда я, выдохшийся после битья несчастной груши, свалился на кровати в своей комнате. На мое громкое, но короткое: «Приезжай, у меня проблемы», друг незамедлительно кинул небрежное: «Скоро буду», и появился на пороге моей квартиры через десять минут с бутылкой виски в одной руке и с ножом-раскладушкой в другой. Интересно, как его консьержка пропустила, хотя вопрос сразу же отпал, вспомнив, сколько раз он приходил ко мне с таким арсеналом после моего звонка. Видимо, уже привыкла к таким появлениям.

— Ты кого убил? — не поздоровавшись, Костян прошел в квартиру и закрыл за собой дверь, снимая попутно обувь. Его взгляд не отрывался от моих покрасневших костяшек на кулаках. Да, друг, наверное, ты будешь долго надо мной ржать или наоборот — называть глупым идиотом, хотя в какой-то степени на данный момент я считал себя таковым.

— Груша, — кинул коротко я, проходя в гостиную. Разглагольствовать о проблеме я не желал, но понимал, что от этого никуда не деться. Помнится, раньше я не рассказывал Костяну о своем влечении к собственной ученице, вообще никому не рассказывал, кроме Глеба Николаевича. И, видимо, придется сегодня это сделать, только вместить можно в одну фразу, которая либо заставит друга косо на меня посмотреть, либо поддержать, как и раньше, несмотря ни на что. — Чувак, я поцеловал свою ученицу, — выпив остатки коньяка, которые все еще плескались на донышке, проговорил я, не смотря другу в глаза. На самом деле мне хотелось сказать сразу о двух ученицах, но тот мимолетный чмок никак не сравнится с поцелуем Вики. Если честно, я даже позабыл о Лазаревой после мягких и нежных губ моей малышки, которая подстраивалась под любое мое движение, отвечая взаимностью на мои прикосновения. Блядь! Что же я натворил!

— Вот это ты Казанова! — воскликнул Костян, возвращая меня из воспоминаний о недавнем событии в реальность, где рядом со мной уже сидел светловолосый товарищ и улыбчиво, хоть и с небольшой обидой, продолжил речь: — А мне говорил, что школьниц трогать не стоит, — напомнил мне друг. Да, я тоже так думал, пока одна из них не поселилась в моей голове на постоянной основе.

— Очень смешно, — с толикой сарказма, произнес я, замечая, как друг уже спешит открыть бутылку виски. О, нет. Я больше бухать не буду. Мне хватило последствий, хоть я и не опьянел вовсе.

— Нет, серьезно, ты просто ее взял и поцеловал или она сама на тебя накинулась? Ставлю ставку на второй вариант! — сразу же воскликнул Костян. Ему смешно. Он веселится, радуется, только мне вот как-то не до шуток. В моей голове все еще стоял образ раскрасневшейся девчонки с пухлыми губками и яркими, насыщенными глазами. Мои губы до сих пор помнили вкус ее кожи. Мягкой. Гладкой. Я помню ее и, кажется, никогда не забуду.

— Костян, я схожу с ума, — начал я серьезно, несмотря на его не сходящую с лица улыбку. — Она покинула мою квартиру больше часа назад, а я все равно хочу поехать за ней и все повторить. Я понимаю, что она моя ученица и не должен был с ней так поступать. Но я не могу. Разрываюсь между желанием находиться с ней рядом и всей этой ебучей субординацией. А главное…

— Не хочешь никому навредить? — перебил меня друг своим вопросом. Теперь он больше не смеялся, как и я, приняв серьезное выражение лица. — А теперь рассказывай с самого начала, — произнес он, протянув непонятно откуда чистый стакан с моей кухни. Когда он успел сгонять за ним — осталось для меня загадкой, однако в данной ситуации внимание я на это не обратил, погружаясь в воспоминания минувших минут, часов. Дней. Да, все началось гораздо раньше, чем в этой квартире. То, что случилось здесь — последствие моих мыслей и действий, слившихся в единое целое из-за одной маленькой девчонки, изменившей привычную для меня реальность. Из-за одного взгляда, который пристально рассматривал меня, загораясь ярким зеленым огнем. Из-за одной близости, которая снесла мне крышу и ей, видимо, тоже. Из-за одного поцелуя, который снился мне ночами, я потерял самого себя и до сих пор не могу вернуть. Вернуть себя прежнего. И что-то мне подсказывает, что я больше никогда не стану таким, как раньше.

Все-таки я не отказался от половины стакана виски, которые выпил практически залпом, а затем начал свой рассказ с того самого рокового четверга, когда мое отношение к этой девчонке изменилось раз и навсегда. Рассказал о ее блуждающем взгляде по моему лицу и телу, о ее красивом голосе и слезах, пролитых не просто из-за сопливой песенки, о ее покрасневшей щеке, причину появления которой я так и не узнал. Обо всем, заканчивая самым нежным за всю мою жизнь поцелуем и самым желанным. Самым сладким и красивым.

Надо сказать, выражение лица Костяна то и дело изменялось с удивленного на слегка довольное. Странные эмоции, но его мнение я узнал позже и, надо сказать, мой разум был полностью с ним согласен. В отличие от сердца, учащенно стучащего в груди, как только я вспоминал Вику. Как ебучий романтик, блядь!

— Стасон, оставь ее, — вынес вердикт Костян. — Это сейчас ты думаешь, что весь такой влюбленный, окрыленный, и вас ждет светлое будущее. Представь, какой скандал нагрянет, когда о вас узнают ее родители или ее болтливые подружки. Прикинь, что случиться с твоей семьей, с матерью, чья репутация будет запятнана. Что ты скажешь Ане, когда тебя под конвоем увезут в тюрьму? Что станет с ней? Знаешь, что с тобой могут сделать родители той школьницы? Они продохнуть тебе не дадут ни на свободе, ни в тюрьме, несмотря на связи твоих родичей, — заключил друг, принимаясь за второй бокал виски. К счастью, присоединиться я не желал — легче мне от опьянения не станет, а завтра еще топать на работу. — А главное подумай, что станет с ней, когда тебя не окажется рядом. Эти отношения обречены!

— Ты думаешь, я не понимаю этого? Думаешь я забавы ради поцеловал ее сегодня? Знаешь сколько сил мне потребовалось, чтобы остановиться и вышвырнуть ее из своего дома? Я чуть не побежал за ней и не впечатал в стенку подъезда, лишь бы она осталась со мной, ты понимаешь! — я и не заметил, когда повысил голос на друга. Не заметил, как его выражение лица вновь сменилось на слишком серьезное, даже немного угрюмое, будто он обнаружил во мне невидимые раньше черты характера, несмотря на нашу многолетнюю дружбу практически с самых пеленок.

— Ты болен, Стас, — друг смотрел на меня ошарашено, словно перед ним сидел не я, а какой другой, совершенно незнакомый человек. Это он так опьянел или я так изменился в последнее время? Я склонялся ближе ко второму варианту и Костян, кажется, тоже.

— Ты прав, — проговорил я, смотря куда-то вперед, не замечая перед собой привычный интерьер гостиной. — Я болен ею, — сказал я после достаточно продолжительной паузы. Если честно, эти слова дались мне не так просто. Знаете, не очень приятно признавать, что ты зависим от кого-то, что твоя жизнь не может протекать спокойно без одного единственного человека. Однажды я испытал такое чувство. Зависимость. Ощущение, что я просто-напросто не способен жить без человека. Без Таси. Но я справился с этим, переборол свою болезнь к ней. А теперь все возвращается. Все по накатанной. Костян прекрасно знал средства избавления меня от этой девчонки, только я не знал, сработают ли они. Все-таки Вика еще жива и лицезреть ее на работе мне придется достаточно часто.

— Спасать тебя надо, брат, — произнес друг куда-то в сторону, не смотря ни на меня, ни на желанный им виски. Так же, как и я, глядел куда-то вдаль, размышляя о чем-то. — Я сейчас звоночек сделаю, а ты достань что-нибудь пожрать — умираю с голода, — выкрикнул он уже возле моей комнаты, закрыв за собой дверь. Я догадывался, что он помышляет, но хотелось надеяться, что местных проституток с Ленинградки он не притащит — не хватало, чтобы этот разгром застала моя дочь.

Он вернулся ко мне через пять минут, довольно потирая ладони и улыбаясь, как чеширский кот, пока я искал в холодильнике оставшуюся после нашей с девчонкой трапезы еду, и быстро присоединился ко мне, забросив в рот маленький кусок сырокопченой колбасы, найденной мной только что.

— Я, надеюсь, ты ленинградских проституток не пригласил? — все-таки решил удостовериться я в сохранности собственной мебели и здоровья — вряд ли я желал после нашей посиделки кипятить постельное белье и выбрасывать любимый диван.

— Нет, лучше. Я девчонок с той субботней вечеринки позвал, на которую ты не явился, поганец. Одна красивая брюнеточка придет вместе со своей подружкой, — частично опроверг друг мои опасения. — Она так зажигала, думал прям на сцене ее трахну, — мне показалось, или голос Костяна звучал радостно-мечтательно? Скорее всего, так и есть. Кажется, мой друг не меньше моего хочет избавить меня от зависимости по имени Виктория Сафронова, преследуя и собственные цели тоже, хотя я против ничего не имею. — Поверь, они вместе с грудастой подружкой все мысли из нас силком вырвут. Кстати, твой диван раскладывается? — внезапно спросил друг. Я же говорил, что он тоже захочет трахнуть бабенку.

— Только недолго, Костян, — предупредил я, опуская взгляд на диван. — И пить я больше не собираюсь, мне сегодня еще нужно забрать дочь из сада, — глядя на бутылку виски, произнес я, наблюдая за сожалением друга.

— Слушай, меня сестра сегодня попросила мелкого забрать. Давай я и твою принцессу заберу, заодно оставлю у себя, пока ее папаша выпускает пар с красоточкой из клуба? — предложил он. Идея и права звучала отлично. Мне бы сейчас не хотелось, чтобы Анюта видела меня в таком расклеенном состоянии. Она уже не маленькая девочка, чтобы не задавать вопросы и не начать волноваться за своего родителя. Лучше ей побыть у Костяна.

Я ответил согласием, все-таки пригубив еще один бокал виски, сидя на том самом диване, хранящем множество воспоминаний минувшего дня. Только подумайте, совсем недавно я сидел на этом месте и играл со своей малышкой в «Xbox», только недавно я смотрел на ее красивый профиль, на нежную кожу, на пухлые губки, пахнущие клубникой. Недавно я целовал ее совсем рядом с этим местом. А сейчас обсуждал с Костяном, где и с кем мы будем совокупляться. Как я буду забывать мою малышку. В груди что-то неприятно кольнуло, но я понимал, что так надо. Без этого никак. Иначе я не смогу спокойно пережить этот год. Без нее…

Девушки позвонили в домофон через час, заставив Костяна спуститься и заплатить за такси. «Наглые» — подумалось мне. Как дешевые шлюшки. Они точно не с Ленинградки? Хотя после очередного бокала виски, после которого моя голова слегка закружилась, мне уже было глубоко наплевать на их место жительства, а тем более работы. Наплевать на них. На всех. Кроме единственной, которая дорога мне, и речь сейчас не только о дочери. О Вике.

Долгожданное трио вошли в мой дом достаточно быстро, обнимая друг друга за талию, словно давно знакомые собутыльники. Да, дерьмовое сравнение, но в голову другое и не приходило. Справа от моего друга стояла русая красавица, улыбка которой, видимо, не сходила с лица несколько дней, а слева длинноногая брюнетка, привлекшая мое внимание гораздо больше, чем ее светловолосая подружка. Наверное, о ней и говорил Костян, уверяя, что она сможет развеять все мои мысли. Посмотрим. Поначалу я и правда хотел побыть вежливым, представиться и познакомиться поближе, но как только я увидел брюнетку с четвертым размером — то сразу же, как только та разулась, потянул в свою комнату, слыша позади себя легкий смех и подтрунивания друга. Нет, меня привлекли в этой девице не достаточно большие формы. Она похожа на нее. На Вику. Такие же зеленые глаза, такая же форма губ, только чуть тоньше, та же доброта, исходящая из ее образа. Девушка выглядела старше и была лишена той нежной юношеской красоты, которая присутствовала в моей малышке, но меня этот факт интересовал в последнюю очередь. Она явилась сюда с одной целью, а рассказывать ей о долгих и счастливых отношениях я не видел смысла. Зачем? Мы взрослые люди и прекрасно понимали, что ждет нас в будущем. Ничто, кроме удачного перепихона.

Надо сказать, девушка подключилась практически сразу, стоило мне только закрыть дверь и запереть ее за замок, она тут же набросилась на меня, припав к моим губам своими, стараясь тут же завладеть ситуацией. Я не имел ничего против такого поворота событий. Все что мне оставалось — это поддаться ее движениям, чувствовать во рту влажный, но немного шершавый язык другой женщины, как чувствовал недавно нежный Викин. Ощущать на обнаженном торсе ласкающие, но в то же время слегка царапающие коготки мою кожу, которая незадолго до этого была покрыта испариной. Черт, надо было все-таки в душ сходить из уважения к девушке. Хотя… нахуй мне это надо? Я ничего не хочу. Не хочу что-то чувствовать, чем-то заниматься, кого-то видеть. Кроме нее. В какой-то момент я хотел отбросить свою партнершу на этот день и убежать подальше отсюда. Я чувствовал нахождение в полушаге от того, чтобы оттолкнуть настырную девку, одеться потеплее и прибежать к моей малышке. Я был готов замаливать прощение, стоять на коленях, пока она не поцелует меня, пока не посмотрит искренним взглядом зеленых глаз. Пока не позволит прикоснуться к ней свободно, стирая наши статусы учителя и ученицы. Я бы унижался еще долгое время, но здравый смысл и напор брюнетки остановили меня от этого порыва. И не только эти факторы подействовали на меня отрезвляюще. Я услышал ее голос. Совсем рядом. Будто она находилась так же близко, как и целующая меня брюнетка.