— Что ты хочешь? — мягко спросил я, обводя пальцами нежный подбородок. Кожа такая гладкая, мягкая, как у младенца, однако она давно вышла из этого возраста. Всего семнадцать лет, а уже просит меня о чем-то. Однако я готов выслушать все ее слова, потому что в принципе не мог сказать нет моему ангелу.

— Я хочу быть с тобой. Будь со мной, прошу тебя, — голос ласковый, нежный. Он не такой, каким я привык его слышать в стенах школы. Только на концертах, когда слышал ее вокал. Такой же мелодичный и нежный, местами звонкий. Блядь, о чем я думаю…

— Но я не могу… — хотел возразить я, но меня перебили, приложив маленький палец к моим губам.

— Ты можешь. Ты все можешь, иначе бы я не влюбилась в тебя, — влюбилась. Знаешь ли ты, девочка, что такое любовь? Знаешь ли, какие мучения нас ждут? Вряд ли. Ты смотришь на ситуацию лишь с одной стороны, когда я могу предсказать все итоги этих отношений. Хотя нет. Вру. Их всего два. Мы либо будем вместе, либо порознь. Разница лишь в том, что нам придется преодолеть ради нашего счастья. Готова ли ты пойти на это? По глазам вижу, что да, но вряд ли ты до конца осознаешь всю соль…

Вновь сон. Только на этот раз не кошмар, а самый обыкновенный. С ее участием. В последнее время Вика часто приходила ко мне во сне, только я не понимал что с этим делать. В какой-то степени, вспоминая наши последние проведенные вместе минуты в полумраке, я пожалел, что играл чертового клоуна на новогоднем вечере и не вывел ее из зала в свой кабинет. Там бы мы смогли спокойно объясниться, а главное насладиться обществом друг друга. Я бы прижал ее к себе крепко-крепко, не как в актовом зале, соблюдая дистанцию, почувствовал бы под своими руками хрупкое тело, услышал бы бешеный стук сердца. Моя девочка. Какой же я дурак. Но поздно о чем-то жалеть. Нужно жить дальше и больше не совершать таких ошибок.

Аню я отвез к тестю и теще еще в выходные, как раз за это время они нарядят елку и приготовят подарки. А я… успею еще сделать одно техническое задание, заполнить школьные документы и приготовиться к личному празднованию нового года, то есть раздобыть любимый коньяк и выпить к бою курантов пару стаканов. Я бы с удовольствием занялся своей работой, отдохнул бы от назойливых учениц, которые то и дело поздравляли меня с новым годом в «Вконтакте». Я даже не удивился, откуда они узнали мою страницу. Это не важно.

Поработать спокойно я, к сожалению, не смог.

Все эти дни я действовал как заторможенный человек, не задействуя каждую потраченную минуту с пользой. Как раньше. В свое время, еще до прихода в школу, я погружался в работу и выходил из своего рода транса только к концу рабочего дня, если не задерживали обстоятельства. Но сейчас, сидя за «Маком» и вникая в давно известные мне символы, хочется хлопнуть крышкой ноутбука и послать всех к чертовой матери со своими требованиями и техническими заданиями. Зачем они сейчас нужны? После нового года мои работы их вполне устроят. Или же после рождества? Когда угодно, но не сейчас! Не могу я работать в полную силу, думая о чем-то другом. Точнее о ком-то.

У Вики ведь день рождения первого числа, сразу после наступления нового года. Я посмотрел дату в журнале сразу же, как закончился новогодний вечер в школе, а страница в социальной сети подтвердила информацию. Ей уже будет восемнадцать. Если бы я знал раньше, что так скоро основная преграда для наших отношений будет преодолена, то не терял бы ни минуты, не включал бы здравый смысл в самые неподходящие моменты. Не делал бы ничего, что могло бы причинить моей девочке боль и разочарование. А главное — мы не страдали бы вдвоем. Я чувствовал себя дураком, болваном, который упустил шанс на счастье. Второго шанса жизнь не дает. Сейчас или никогда. Мое «сейчас» уже прошло, померкло. Осталось лишь «никогда». Наверное, мне суждено прожить всю жизнь одному, не познав любви вновь после стольких лет. Я бы думал именно так, но, к сожалению или же к счастью, жизнь дала мне возможность вновь обрести утерянное давно чувство со смертью моей жены. Может, все-таки у меня еще есть это самое «сейчас»?

Последний день в этом году наступил очень быстро. Не скажу, что я ждал его с большим нетерпением, но все же был рад, что адское веселье, которое все равно услышу под окнами своего дома, в скором времени закончится. Больше я не увижу радостные лица, не услышу возгласы и счастливые крики. Завтра улицы будут не так заполнены, как сейчас, а люди после бурной пьянки провалятся в сон. Поскорее бы пережить этот день. Поскорее. Хотя бы мысли об этом кошмаре частично отвлекают меня от Вики. От моей маленькой малышки. Интересно, что она сейчас делает? Наверное, так же радуется празднику, как и другие. Готовится, прихорашивается возле зеркала, стараясь превратиться с помощью макияжа и нарядов из подростка в двадцатисемилетнюю женщину. Как она обычно празднует новый год? С подружкой или в кругу семьи? Что любит получать в качестве подарка на следующий день сразу же после наступления нового года? В голове возникло так много вопросов, а ответов находилось так мало. Приходилось угадывать ее вкусы, привычки, когда на самом деле хотелось их узнать самому. Лично от нее. Из ее пухлых губ. А желала ли она узнать что-то обо мне? Наверное, да. Если ее чувства взаимны. А они были взаимны, я в этом абсолютно уверен, вспоминая тот яркий взгляд на новогоднем вечере. Нужно потерпеть.

Один день. Два дня. Неделю

Дождаться, когда закончатся каникулы и расставить все по своим местам. Потому что находиться вдали от нее и не знать, где она и чем предпочтет заниматься — невыносимо. Я бы и сейчас мог пойти к ней домой, вытянуть на разговор, только неизвестно, как отреагируют ее родители. На их месте я бы вызвал копов, если бы к моей Анюте пристал взрослый мужик. Вновь чувствуется привкус педофилии, хоть я давно и отошел от этой мысли. О нет. Я не педофил. По крайней мере, не стану им. Завтра ей исполнится восемнадцать. Вика вправе сама решать, как поступить с нашими чувствами. И вновь я понимаю, что не справился бы с ее отказом. Или справился бы? Блядь! Хватит! Нужно продержаться всего ничего! Потерпи, Стас!

Понимая, что в этих стенах вряд ли смогу работать, да и вообще хоть как-то сосредоточиться, я вышел на уличную прогулку. По дороге я увидел своих радостных соседей, счастливый Глеб Николаевич встречал любимых внуков у подъезда и, завидев меня в наступающей темноте, помахал рукой в знак приветствия. Да, на улице уже темнело. Так всегда происходило в зимнее время года, только не всегда привычны эти перемены. Ну и черт с ними! Никто не будет менять природу мне в угоду. Никто не оставит меня в покое, потому что я так захотел. Никто не пройдет мимо, стоит мне рассказать о чувствах к собственной ученице. Все будут мусолить эту тему раз за разом, шептаться за спиной. Осуждать, не зная тонкостей. Наверное, я бы тоже осуждал, представив, что с моей дочерью происходит то же самое. Но на месте главного развратника находился не какой-то дяденька, пристающий к моей принцессе, а лично я! Я положил глаз на чью-то дочь! А главное, я не сожалел об этом… Поздно. Поезд со здравым смыслом уехал далеко-далеко, оставляя за собой лишь отголоски рассудка. Я лишился его, осознав, насколько мои чувства и намерения по отношению к Вике серьезны. Хотя… об этом говорить пока рано.

На улице становилось все темнее и темнее, снег большими хлопьями падал на мою кучерявую голову (хорошо, что сегодня не укладывал волосы), а ветер разбрасывал их в разные стороны. Возможно, я бы продолжил идти так и дальше, размышляя о чем-то своем и не обращая внимания на веселящийся вокруг народ, пока не обнаружил, что отошел далеко от дома. Хотя нет, главным фактом моего возвращения с небес на землю являлся не дальний путь от квартиры, а хрупкая, до боли знакомая фигурка в зимней куртке, напоминающая сейчас не мою ученицу, не девушку, которая красиво пела на школьных мероприятиях, а пингвина, который шатался из стороны в сторону. Чуть сократив расстояние между нами, я заметил, как ноги в тонких колготках покраснели, руки обнимали маленькое тело, а взгляд устремлен куда-то на снег. Под ноги. Она меня не заметила — однозначно, хотя мы стояли достаточно далеко друг от друга. Интересно, что она здесь делала в такой час? Из дома выгнали что ли?

— Сафронова? — чуть громче, чем рассчитывал, выкрикнул я, замечая, как ее миловидное личико медленно поднялось с пола, а покрасневшие мраморные глаза, полные боли и отчаяния, умоляюще на меня взглянули, будто сейчас именно я являлся для нее лекарством от всех бед…

— Здравствуйте, Станислав Родионович, — поздоровалась она, шагнув ко мне навстречу совсем чуть-чуть, но и этого хватило, чтобы я заслышал ее голос. Грустный. Слишком высокий. Не такой, как я слышал во сне или в последнюю нашу встречу. А маленькое покрасневшее личико, которое я мог спокойно подержать в своих ладонях, подтвердила мои догадки. Она плакала.

— С тобой все в порядке? — блядь, какой дебил будет спрашивать очевидное? Конечно, я! Разве и так не понятно, в каком состоянии она находится? Да и ее ответ дает о себе знать.

— Лучше не бывает, — сарказм. Он так и шел из ее уст. Нет, вряд ли она хотела нагрубить мне — сам виноват, что спросил ее о самочувствии, а не обнял сразу же, как из ее изумрудных глаз скатилась еще одна слезинка, гораздо крупнее, чем предыдущие. Конечно, она могла постоянно кулачками стирать с щек маленькие капли, могла сделать вид, что с ней все хорошо, а в глаза просто-напросто попала пылинка довольно крупного размера, но очевидное не скроешь.

— Что ты делаешь на улице за три часа до нового года? — спросил я, замечая, как ее глазки то и дело стреляют то в одну, то в другую сторону, пытаясь зацепиться за что-то в этой темноте, освещаемой лишь светов редких фонарей. Она смотрела куда угодно, только не на меня, да и на вопрос отвечать не спешила.

— Решила сходить в магазин за соком, — сжимаясь еще больше, ответила она. Врет. Вижу по глазам, которые так и не осмелились взглянуть на меня, по тоненькому голоску, который не имел никакого отношения к слезам. По пухлым, покрасневшим губам, которые то и дело она кусала, либо сжимала в тонкую линию, не в состоянии оставить их в покое. Ох… лишь бы не засмотреться…

— Сафронова, ты ведь понимаешь, что я не поверю в твое очередное вранье? — проговорил я, слегка улыбаясь ее смутившейся физиономии. Не знаю, что именно вызвало у меня такое умиление. Наверное, очередная неудачная попытка сделать из меня дурака или же наоборот, не впутывать в свои проблемы. Ложь во благо? По-моему, мы это уже проходили.

— Ах, да, вы же видите меня насквозь, я совсем забыла, — язвит. Не нарочно. Скорее всего, ее слова подвластны сейчас не здравому смыслу, а настроению, которое и так не самое лучшее, однако я продолжал улыбаться ей, стараясь не воспринимать ее тон всерьез. Хотя нет, не старался — не дурил этим голову в принципе.

— Тебя выгнали из дома? — постарался предположить я и, видимо, попал в яблочко. Ее постоянно бегающие туда-сюда глаза вдруг остановились на какой-то точке внизу, а голова опустилась, стараясь спрятаться от меня. Сейчас она еще больше походила на бездомную девочку, которую бросили на произвол судьбы. Маленькую. Хрупкую. Совсем беззащитную. Я не задавался вопросом, кто мог так поступить с моей малышкой — она вряд ли что-то мне ответит даже на этот вопрос, не говоря уже о других.

Маленькая капелька вновь потекла по щеке и упала на куртку, где тут же образовался след. Затем вторая. Третья. Новый поток слез охватил мою девочку, хотя виду она не подавала. Не хныкала, не содрогалась. Слезы просто текли по ее лицу, а она до последнего старалась спрятать их от меня, будто я слепой. Будто она сейчас находилась совсем одна. Но это не так. Я с тобой, малышка. Я с тобой.

Высвободив правую руку из перчатки, я прикоснулся к ее маленькому подбородку и приподнял лицо вверх. Вика не сразу подчинилась мне, показывая взгляд глубоких мраморных глаз полных боли и отчаяния. Слезы до сих пор текли по ее глазам, а я старался большим пальцем стереть влажные дорожки под глазами, на которых уже образовались черные круги. Не могу видеть, как девушки плачут, тем более та, которая мне небезразлична. Моя маленькая. Кто же посмел тебя обидеть?

— Нет, сама ушла, — спустя время ответила на, не отрывая свой заплаканный взгляд от меня. По началу я подумал, что она вновь врет, но ее чистый взгляд говорил об обратном. Она говорила правду. Доверилась. А это первый шаг к успокоению.

— Зачем? — спросил я, продолжая касаться ее влажного лица. Я не сразу почувствовал, в какой момент ее тело пробрала легкая дрожь то ли от холода, то ли от нашей близости, в какой момент она шагнула мне навстречу, сокращая расстояние между нами. В любой другой ситуации, я бы взял на себя всю инициативу и отвлек бы ее от любых мыслей, но сейчас вряд ли она оценит такой поворот событий.

— Были на то причины, — тихо прошептала Вика, не отводя от меня своих глаз, как раньше.