— Я так скучала, Стас, — нежный голосок, пропитанный искренностью, прозвучал практически возле моего уха. Мы вновь находились в моем кабинете одни. Она приподнялась на носочки, оставляя на моих губах легкий поцелуй. Моя девочка. Маленькая. Красивая. Моя.

— И я скучал, — приобняв Вику, я продолжил наш поцелуй. Только не такой легкий, а более глубокий, пропитанный моей любовью. Моей тоской по ней. Вновь и вновь я ощущал вкус ее сладких губок, буквально впитывая в себя запах спелой клубники. И за все время наших отношений мне не переставал нравиться этот аромат. Ее аромат. — Слушай, можешь больше не надевать это платье? — с толикой укора попросил я, сразу же обратив внимание на изменившееся лицо Вики.

— Почему? Тебе не понравилось? — тут же поинтересовалась малышка, слегка расстроившись и опустив голову вниз, пытаясь рассмотреть себя. Ребенок…

— Мне очень понравилось, — подняв погрустневшее личико за подбородок, уверил я. — Ты прекрасна в нем, но, мне кажется, что так считаю не только я, — намекая на явное обстоятельство, которое мог не заметить лишь слепой, проговорил я. Хотя, учитывая, что с благоговением она смотрела лишь на меня, стараясь незаметно кидать на меня влюбленные взгляды во время уроков и на перемене, я мог оправдать ее недоумевающее выражение лица.

— Ты ревнуешь? — немного игриво спросила она, выгибая левую бровь. Все-таки раскусила, маленькая паразитка, однако, судя по не озадаченному ничем взгляду, все чувства, видимо, написаны у меня на лице.

— Зверски, — прижав малышку крепче к себе, сказал я. — Не могу смотреть, как эти малолетки пялятся на тебя, — злобно выплюнул, замечая, как улыбка Вики становится все шире. Тебе смешно? А вот мне как-то не особо! Да они тебя все мысленно оттрахали во всех позах! Сука! От этой мысли я только сильнее начал злиться. Убью любого, если посмеют притронуться к моей девочке!

— Ты же знаешь, Стас, я только твоя, — успокаивающе она погладила меня по щетинистой щеке и, обезоруживающе улыбнувшись во все свои тридцать два зуба, вновь оставила на моих губах легкий поцелуй, только на этот раз не прервала его, а углубила, заставляя меня на мгновение потерять голову. Так происходило всегда, когда я ощущал ее тело рядом, в мои губы сминали ее в чувственном танце. За это я и люблю ее. За эмоции, которые она дарила мне изо дня в день. За счастье, которое я не испытывал довольно давно. За сияние в малахитовых влюбленных глазах, которое наполняло меня изнутри. Просто за то, что она есть в моей жизни.

Порой, сидя в квартире за очередным заказом, я осознавал, что в мире не все так гладко, а судьба любит вставлять палки в колеса даже неповинным людям. Осознавал и каждый раз отгонял эти мысли прочь. Они мешались, не давали здраво рассуждать. Только зря я это делал.

Ведь все тайное рано или поздно становится явным…

Первый сигнал об опасности прозвучал сегодня ровно в десять часов утра, когда закончился урок у моего класса. Вика уходила тогда практически последняя, не задерживаясь на этот раз из-за той же конспирации, которую порой я проклинал всеми известными и неизвестными фразами, и послала на прощание воздушный поцелуй, оставляя напоминание о себе на весь рабочий день. Моя девочка. Она часто так делала, искушала меня, дразнила, а затем получала от меня нагоняй в виде поцелуев. Я сдерживался, хоть это и казалось мне проблематичным, но почему-то боялся каждый раз быть раскрытым каким-нибудь очень зорким школьником, однако это чувство во мне не задерживалось. В тот момент мне казалось, что утро задалось на славу, ведь я увидел свою малышку во всей красе, улыбающуюся и посылающую красноречивые взгляды во время уроков лишь мне. Только спустя несколько секунд после ухода Вики, я заслышал сигнал входящего сообщения.

«Я знаю о вас многое, Станислав Родионович» — гласило сообщение от неизвестного отправителя.

Что? Опять? Да сколько можно? Раньше меня донимали школьницы в «ВКонтакте», пока я не поставил ограничение входящих сообщений, теперь сюда переместились! Что-то поздновато, не находите? Вот и я так же думал, не предполагая, во что выльется моя халатность. И я забил на это. Забил на сообщение, обнимаясь после уроков со своей девочкой, забил на тот тревожный звоночек в голове, даже номер пробивать не стал. Зачем? И так знал ответ, а терять время на какую-то несусветную ерунду не хотелось. Совсем. Лучше провести его с близкими людьми. С Анютой и Викой.

На днях у нас появилась возможность провести время вместе. У меня выдалась свободные пару часиков, а она отпросилась у родителей под каким-то предлогом. Только у меня было одно условие, от которого Вика не могла отказаться — забрать Аню из садика и повеселиться втроем. Вряд ли это походило на приватную встречу, но и за ребенком мне нужно следить, нельзя же ее вечно отвозить к бабушкам и дедушкам. Надо сказать, на ее лице я не заметил ни капельки сомнения или негодования, наоборот — энтузиазм и задорный блеск в глазах. Она хорошо относилась к Анюте, и это было взаимно. Дочь все чаще и чаще спрашивала меня о Вике, интересовалась, когда она придет с ней поиграть — вот и настал тот день.

Знаете, я впервые встретил девушку, которая не воротила нос при упоминании о дочери в моей жизни, наоборот — жаждала встречи без какой-то фальши или прикрытия какими-то дешевыми куклами из перехода, как поступали раньше мои спутницы. Вряд ли она могла дать ребенку что-то материальное — все-таки еще слишком молода, но это не имело для меня никакого значения. Я смотрел со стороны на своих девочек, смеющихся заливным смехом. Глубоким и задорным. Сам заражался им, сидя на диване и понимая, что счастливее мгновений быть не может. Видеть, как твоя любимая дочь и новоиспеченная возлюбленная играют вместе и смеются над одними шутками — вот оно истинное счастье. Вряд ли, конечно, Аня воспринимала Вику как мою девушку, не догадываясь о наших отношениях, да и мы старались держать себя в руках при ней, дабы не взболтнула ничего лишнего. Скорее они со стороны походили на сестер, но только я воспринимал их по-другому. Правильно. Как видел только я. Как двух важных для меня женщин. Любимых женщин. Ведь я люблю Вику, несмотря на то, что так и не выразил свои мысли вслух, доказывая чувства поступками. Так гораздо проще. Эффективнее. А моя малышка и так все понимала без лишних слов.

— Стас, может, не будем ждать четверга и сразу же решим проблему? — напомнила Вика, когда Анюта уснула в своей комнате. На самом деле, если бы она мне не напомнила — совсем позабыл бы о своем обещании помочь малышке с выбором ВУЗа и будущей профессии. Как мы могли упустить этот важный шаг? Конечно, с ее проблемами вряд ли малышка думала лишь об учебе, но я почему-то чувствовал себя ответственным за нее не только как классный руководитель, но и как мужчина, готовый подставить свое плечо. В первый учебный понедельник я не особо обрадовался халатности Вики, но, выслушав причину — не стал причитать и рассказывать о важности высшего образования. И я настоял на своей помощи — все-таки знаю, через что нужно проходить. Сам был таким же десять лет назад, оканчивая старшую школу.

— Прости, малышка, все материалы я оставил в школе, — с сожалением ответил я, вспоминая о буклетах, которые недавно раздавала мать для старшеклассников. Парочку я отложил для Вики, уже предполагая ее реакцию на мой выбор. Но сейчас не хотел заводить об этом разговор. — Зайдешь ко мне после уроков? — поинтересовался я, обнимая хрупкое тело на диване.

— Ладно, — согласилась со мной малышка, притягиваясь ко мне для новой порции для поцелуя. Надо сказать, когда в квартире присутствовала Анюта, мы крайне осторожничали, понимая, что в любую минуту, несмотря на сонливость, она может выскочить из своей комнаты, застав неприятную для ее психики картину. Мы договорились обязательно рассказать ей обо всем, как только нас не будут сковывать общественные и моральные рамки, то есть по окончании школы. Я к тому времени поменяю работу, надеясь, что мать найдет мне замену, а Вика больше не будет моей ученицей, поменяв эту участь на официальный статус моей девушки. Возлюбленной. Любимой. — Чем тогда займемся сейчас? — спросила она, оторвавшись от моих губ. Она часто дышала, оставляя легкий конденсат на моем лице, а губки припухли и покраснели, делая ее более красивой, чем обычно.

— Хочешь, устрою домашний кинотеатр? — предложил я и, не выдержав, провел большим пальцем по нижней губе, ощущая гладкую кожу под подушечками. Слегка увлажненную. Желанную. Даже вкус ее губ я ощущал на себе еще некоторое время после поцелуя. От моих прикосновений она больше не краснела, но учащенные удары сердца в ее груди я чувствовал практически всегда.

— А попкорн прилагается? — игриво спросила она.

— Как же без него? — ответил вопросом на вопрос, замечая, как ее глаза заискрились, стали ярче обычного, хотя больше мне казалось некуда. А я продолжал любоваться на нее, на свою девочку, которая такими обыденными вещами делала меня по-настоящему счастливым и умиротворенным.

— Тогда я согласна, — радостно воскликнула она, буквально запрыгивая ко мне на шею, когда на деле она лишь обняла меня, уткнувшись головой в мою грудь. Мне так хотелось прижать ее крепко-крепко и больше никогда не отпускать. Не оставаться с холодным осадком после того, как я пойду творить чудо из пакетика попкорна и микроволновки в полном одиночестве.

Я не хотел, чтобы эти мгновения заканчивались, однако понимал, что через пару часов ей нужно будет ехать домой, знал, что не смогу подвести, оставив Анюту дома одну. Знал, что буду с нетерпением ждать следующей встречи с ней. С моей маленькой малышкой. Мы увидимся в школе, вновь наденем на себя непроницаемые маски, сделаем вид, что нас ничего не связывает помимо учебы. Но это не мешало смотреть, как издалека вышагивала моя девочка в обнимку с рыжей подружкой, как она, пройдя мимо меня, опускала свою ладонь, соприкасаясь с моей, стоило нам пересечься. Со стороны выглядело, что две ученицы поздоровались со своим классным руководителем, а на самом деле эти движения значили для нас многое. Но главное — тоску друг по другу и любовь. Наверное, ради последнего мне стоило пойти на жертвы, стоило продумывать каждый свой шаг и поведение в школе. Стоило причиняемой боли. Но все это неважно. Сейчас неважно. Ведь я обнимал самое дорогое, что есть в моей жизни, не считая дочери, — мою малышку, которую ни за что и никогда не отпущу.

Так и проходили наши минуты, постепенно превращаясь в часы и дни. Время беззаботно летело, как назло затормаживая свое движение лишь во время нашей с малышкой разлуки. Этот промежуток казался мне бесконечно долгим, даже несмотря на пересечения в школе. Злило. Ожидание ужасно злило. Я не мог сосредоточиться на чем-то конкретном, выполнение заказов затягивались на часы, а в школе мне едва хватало самообладания, дабы не выдать свою растерянность перед учениками. Наверное, несколько дней я только и делал, что зацикливался на этом чертовом времени, предвкушая сначала встречу со своей малышкой в четверг, а затем на выходных, когда мы могли беззаботно провести время вместе. Порой я замечал, как на классном часу она кидала тоскующий взгляд в мою сторону, но не это привлекло мое внимание. Последние пару дней Вика казалась мне какой-то дерганной, нервной. Я не видел больше ее лучезарной улыбки, не наблюдал воздушных поцелуев в конце урока перед выходом из класса, да и малахитовый взгляд потускнел, стал не таким ярким, как раньше. Я рассчитывал, что в четверг после уроков, как мы и договаривались встретиться, обязательно спрошу ее обо всем. Только ничего не вышло. Нет, наш разговор оставался в силе, только вот его суть изменилась.

Все началось в среду днем, когда уроки подходили к концу, а я облегченно выдыхал уже минут пять, сидя в своем кабинете, радуясь, что этот бесконечный день наконец-таки закончился. Наверное, я бы и продолжал сидеть так же на своем месте, не замечая ничего вокруг, однако случайно подслушанный разговор моих учеников, расставил все по местам. А я всего лишь хотел зайти к матери и договориться насчет этих выходных. Все-таки у нее день рождения.

— Ты уверена? — заслышал я за углом в пустом коридоре знакомый юношеский голос. Парнишка из моего класса, Анатолий Харлей, кажется. И что-то мне подсказывало, что шаг стоит замедлить.

— Да. Я сама их видела вместе, — подтвердила девушка, чьи рыжие волосы виднелись за углом. Поначалу я подумал, что это Викина подружка, однако, присмотревшись из своего укрытие, которым по счастливой случайности решил воспользоваться, выяснил личность этой особы. Галина Галкина — староста моего класса и будущая медалистка. — Сосались, будто последние соки хотели друг у друга выпить, — «Мда» — пронеслось у меня в голове. Нашли, что обсуждать. Завидно что ли? Ладно. Пусть и дальше обсуждают малолеток, плевать я на них хотел, лишь бы это не касалось Вику.

— Во дают! Ладно информатик, он же у нас хренов брутал, но Сафронова… Блин, она же хорошая девчонка! Зачем связалась с этим стариканом? — а вот теперь мне стало не по себе. Желание пойти дальше по своему пути отпало, а внутри складывалось ощущение, что меня облили из какой-то грязной лужи.