Вы не сделаете мне ничего, а тем более моей малышке…

Осталось решить вопрос с Викой. Как бы то ни было, мне рано или поздно придется рассказать ей об Анне Михайловне, о ее шантаже и нечестной игре в фальшь. И я сообщу ей обо всем. Обязательно. Но только после того, как эта женщина исчезнет с горизонта и больше не посмеет мешать ни мне, ни моей девочке, ни семье. Никому.

Именно с этими мыслями я лег спать, впервые в жизни улыбаясь перед тем, как погрузиться в царство Морфея. В пятницу все решится. Именно в этот день она будет в школе, ибо завтра истории ни у кого нет. Я приложу все усилия, чтобы эта ведьма более не вставляла никому палки в колеса. Надо лишь подождать пару дней…

* * *

Ожидание казалось мне бесконечно долгим. Четверг, который практически для всех учеников проходил «на расслабоне» для меня стал самым длинным в моей жизни. Уроки затягивались слишком долго, коллеги то и дело подначивали принять участие в концерте к двадцать третьему февраля. Только этого мне не хватало. Один день учителя и новый год чего стоили. Однако я мысленно благодарил любезным женщинам, которые не воспринимали мой вежливый отказ в штыки, хотя порой мне приходилось наблюдать грустные мины на их физиономиях. Я все ждал, когда закончится этот день и наступит следующий, даже отсутствие моей малышки на пятом уроке не отвлекло меня от завтрашней цели, даже наоборот — придало больше сил терпеть этот ненавистный четверг.

И наконец, когда я накануне подготовил необходимые бумаги и лег спать, прочитав перед этим сказку Анюте, настал самый долгожданный день в моей жизни. День, когда все решится раз и навсегда. По крайней мере, именно так я и думал, стоя с самого утра на балконе и покуривая третью сигарету за десять минут. Никто не мог предположить, как именно закончится этот день, никто не знает, кроме ясновидящих, что нас ждет завтра, сегодня вечером или через час. Мы могли лишь догадываться и подстраивать свои интересы под пристрастия жизни, только вряд ли кто-то получит идентичное исполнение пожеланий.

Я старался не задумываться об этом, а следовать намеченному плану: отвез Анюту в детский сад, попутно наблюдая за сонной, ни о чем не подозревающей мордашкой, перед входом в школу выкурил еще парочку сигарет для успокоения, однако это мало чем помогло, а затем, с полной уверенностью в себе, вышел из машины, встречая толпу заинтересованных школьниц и направился сразу же в кабинет истории. Не хотел тянуть кота аза яйца. Лучше сразу расставить свои аргументы по полочкам, не дав ей и малейшего шанса на победу. Главное вновь не поверить в ее ложь и не идти на поводу.

— Анна Михайловна, вы не заняты? — заглянув в класс исторички, спросил я. До начала первого урока еще пятнадцать минут — я заранее распланировал время так, чтобы успеть решить проблему под названием «Рыжая ведьма».

— Нет, конечно. Проходите, Станислав Родионович, — приторно-вежливо проговорила женщина, указывая на место за первой партой, как раз перед ее носом.

Ведьма сидела в своем кресле, как ни в чем не бывало, будто этот разговор — обыденность в ее буднях. Вряд ли она подозревала, каждый раз вламываясь в мой кабинет без стука, что я оставлю это просто так, вряд ли осознавала тогда, сидя в кафе возле школы, что я загребу так глубоко, дабы найти слабые места у бездушной женщины. Я мог лишь предполагать, что историчка просчитывала мои шаги наперед, но, учитывая тот понедельник, в который она выдала свою смекалку за женскую тупость, слабо верил в это предостережение. Оно оставалось где-то глубоко в моей памяти, изредка напоминая о себе, но не сигналила, словно пожарная сирена, предупреждая об опасности. Это ни к чему, по крайней мере, сейчас, когда я абсолютно уверен в своих словах и поступках. Пока что.

— Вы хотели поговорить со мной, Станислав Родионович? — спросила она, улыбаясь самой обезоруживающей на свете улыбкой, заставляющей незнакомого ранее человека потеплеть по отношению к женщине. Только в нашем случае есть одна маленькая неувязочка. Мы знакомы, и довольно плодотворно.

— Да, Анна Михайловна, — вежливо, насколько позволяла моя актерская импровизация, произнес я, достав из сумки для ноутбука собранную вчера папку. — Знаете, дорогая Анна Михайловна, — вновь повторил ее имя и отчество лилейным голосом, который терпеть не мог, — вы были со мной очень милы и любезны за последние несколько дней. В вашей компании я провел лучшие минуты своей жизни, — выделив последние слова четким, понятным окружающим, сарказмом, проговорил я. — Но всему настает конец. Порывшись недавно в бумагах, я наткнулся на очень интересное дело, которое почему-то было решено свернуть, — придвинул ближе к ней распечатанную папку с доказательствами, наблюдая, как улыбка на лице медленно угасала, превращаясь во что-то мне до этого неизвестное. — Знаете, если в школе, особенно директор, узнают об этих диагнозах и времени, проведенном в данном заведении, то вряд ли позволят работать в школе дальше, а о карьере учителя можно вообще забыть, — закончил я, наблюдая, как округленные глаза исторички бегали по строчкам в папке, как длинные, слегка иссохшие пальцы листали один лист за другим. Не верит. Видно по выражению лица. Но разве меня это волновало? Правильно — нет! Это ее проблемы. Нехер было лезть с мою жизнь, раз у самой имелись скелеты в шкафу.

Она еще пару минут пролистывала туда-сюда страницы, внимательным взглядом буквально сканировала напечатанные строчки, но затем, неожиданно для меня, резко захлопнула папку и посмотрела на меня диким взглядом хищницы. Вновь включила постельную пантеру? Удачи. Однажды на этот взгляд я повелся — хватит с меня.

— Вы сами не боитесь за свою карьеру? — перевела на меня стрелки, коварно улыбаясь, показывая парочку передних зубов. Мда. Нашла, куда нажимать.

— Она мне не важна, — презрительно кинул я, поведав ей частичную правду. Плевать я хотел на карьеру учителя. Это я знал еще с первого дня в школе. Единственное, что держало меня в этих стенах — моя малышка и долг перед матерью, конечно.

— Вас даже тюрьма не пугает? В отличие от некоторых я не совращала несовершеннолетних учениц, — еще одна попытка задеть меня за живое и, надо сказать, более удачная, чем предыдущая. На самом деле я рассчитывал на ее тупость и недогадливость о наших отношениях с Викой, но, видимо, тот поступок в первый день недели расставил все по полкам. Или она вновь играет со мной?

— С чего вы взяли, что это делаю я? — делая вид, что меня ни капли не тронули ее слова, а сам являюсь нежнейшим цветочком, не способным обидеть даже маленькую букашку, поинтересовался я, примилейше улыбаясь ей в лицо. Да, моей актерской игре позавидовал бы сам Боярский.

— Читайте, — покопавшись некоторое время в своем телефоне, проговаривает историчка, а затем протягивает мне свой смартфон. И тут я на секунду испугался. Но всего лишь на секунду, может полторы. Я надеялся увидеть там еще одну фотографию или же другие доказательства нашей связи с Викой, только на глаза мне попался какой-то пост из «ВКонтакте», который заинтересовал не меньше.

«ИЗ КОЙКИ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ В КОЙКУ К ЧУЖОМУ ПАРНЮ! ЧИТАТЬ ВСЕМ! Ну что, девчата, вот мы и нашли виновницу всех мох бед. Даже не думала, что ею окажется эта тихая и неприметная замухрышка. В понедельник, как мне сообщили достоверные источники, мой Толечка обнимался с Викой Сафроновой! Нашел с кем делить свою постель! Чем эта шалава лучше меня? Может, просто понравилось трахать учительскую подстилку, а, Толь? Может, мне тоже рассказать, как был хорош наш Стасик вчера в постели, чтобы ты вернулся ко мне? Я лучше буду крутить роман с настоящим мужчиной, нежели бегать за таким парнем, как ты. А ты знаешь, как Стасик умеет ублажать женщин? Не знаешь. Тебе этого не дано, козел ты редкостный! А ты, Сафронова, теперь кусай локти, потому что Стасик будет развлекаться со мной, а не с твоей безгрудой фигуркой!»

Вот это нихуя себе новости! Мало того, что меня сейчас подозревают в связи с ученицей, так еще и не с той. Мне интересно, кто именно из этих ебучих баб тупая: историчка, которая не в состоянии вспомнить присланную ей же фотографию, где была изображена брюнетка, а не блондинка, или же Лазарева, которой за такие посты в социально сети нужно набить морду, несмотря на пол? Тут же возникает и другой вопрос. Если же Анна Михайловна была бы хоть чуточку умнее и заподозрила бы Вику, то вышестоящего вопроса о романе с совершеннолетней девушкой не стоял бы. Но теперь мне понятны ее нападки в мою сторону, причем, учитывая показанный пост, который прочитали школьники, судя по комментариям, эта гипотеза становится реальностью. По крайней мере, для нее, но не для меня.

— Вы думаете, я не догадалась о вашем романе с собственной ученицей? — вытянув меня из размышлений, поинтересовалась историчка, не убирая со своего лица наглую, хищную улыбку.

— Вам не кажется, что на той фотографии, которую прислали мне несколько дней назад, рядом со мной стоит брюнетка, а не блондинка? — спросил я в лоб, хотя мог бы подыграть этой ненормальной и дать понять, что она оказалась права. Но нет! Эта тупость меня просто выводит из себя!

— Лазарева вполне креативная девушка. Она могла спокойно надеть парик, чтобы я перевела свои подозрения на другую девушку, на ту же Сафронову, например, которую обвиняла в своем блоге, — мне так и хотелось спросить: «Вы, блядь, серьезно?». Но на этот раз промолчал. — Это не отменяет того факта, что вы закрутили роман с несовершеннолетней ученицей, — строго провозгласила женщина, будто сейчас от нее зависела моя судьба. Блядь, я еле-еле сдерживался от смеха, но все же ничем не выдал абсурдность ситуации. Пусть уж думает так, потом будет сожалеть о своей тупости.

— Ей уже исполнилось восемнадцать, — спокойно произношу я.

— Сомневаюсь, что это поможет. Где доказательства, что ваши отношения зародились именно после совершеннолетия? — еще чуть-чуть и этот писклявый голосок заставит стекла на окнах треснуть. — Что, Станислав Родионович, вы… — Анна Михайловна уже готовая произнести какое-то неоспоримое доказательство против меня, как тут же заткнулась и повернулась одновременно со мной в сторону двери, заслышав громкие возгласы и женские крики.

Стоило мне выбежать в коридор, как я увидел бегущих в одну и ту же сторону заинтересованных учеников. С каждым шагом женские крики становились все громче, а непонятный треск, будто что-то разбили о стену, стал слышен гораздо четче. Однако больше всего меня поразили не крики, а картина, открывшаяся мне чуть позже, как только несколько школьников уступили мне место среди огромного круга, в центре которого дрались два ученика. Хотя нет. Я ошибся. Поначалу я подумал, что такие дикие крики могли исходить лишь от мальчиков пятиклашек, не поделивших пирожок из столовой, но драку двух девушек старшеклассниц я видел впервые в своей практике. Но не это главное.

Спину одной из них я узнаю из тысячи.

Картина маслом, так сказать: Вика, моя любимая и родная Вика, сидела верхом на какой-то блондинке, подозреваю, что это оказалась Лазарева, и со всего размаху била ее маленькими кулаками, задевая то голову, то лицо, то шею, стараясь нанести как можно больше увечий. Первые секунды я дивился, что она вообще пришла в школу, тем более под конец недели. В глубине души надеялся, что до нашей следующей встречи я смогу справиться со всеми проблемами, связанные с историчкой, но, видимо, моя малышка решила иначе. И этот факт заставил меня разозлиться. Если бы она не пришла в школу и отсиделась дома все выходные, то к понедельнику все встало бы на свои места. Блядь! Какого хера?

Лица девочек истекали кровью, но, кажется, это никого вокруг не волновало. Ученики то и дело кричали лозунги в поддержку то одной, то другой драчуньи, не смея прерывать такую драку, кто-то даже умудрялся снимать все на телефон. Наверное, будучи школьником, я бы тоже не вмешивался, только моя роль теперь отличалась от той, что предназначалась когда-то десять лет назад. Если так продолжится, то блондиночка вряд ли уйдет отсюда живой. Стоп! Она вообще не сопротивляется, лежит, словно кусок мяса. Вика! Что же ты делаешь, малышка?

Не в силах больше наблюдать за этим боем, я, растолкнув любопытных учеников в разные стороны, вышел в центр импровизированного ринга и, приложив немало усилий, оттащил свою малышку от несчастной Лазаревой. Думаю, когда Анна Михайловна выйдет из ступора, обязательно поможет ученице. Или нет? Да срать я на них хотел, пусть сами разбираются! Меня ждала другая проблема, которая брыкалась и пыталась вырваться из моих рук до самого класса географии, который мне пришлось закрыть на ключ изнутри, дабы Вика не выбежала в коридор и не продолжила кровавое месиво.

Кое-как угомонив свою малышку, я прижал ее к стене, внимательно рассматривая, будто видел впервые в жизни. Хотя так оно и есть — такую израненную и разъяренную Вику я застал впервые за все время нашего знакомства. На левой щеке красовались четыре царапины, взгляд любимых малахитовых глаз стал звериным, готовым вот-вот вырваться на свободу и вновь ввязаться в драку, красивые пухлые губки, которые источали аромат спелой клубники, тоже пострадали, точнее только нижняя губа, из сочащаяся маленькой струйкой крови, как у насытившегося вампира. Разглядывая свою девочку, я все еще злился на нее за столь опрометчивый поступок, но в то же время мысленно жалел ее, однако что-то мне подсказывало, что она не жалела ни о чем. Ни о своем поступке, ни о том, что пришла в школу. Ты не представляешь, Вика, как бы облегчила нам обоим жизнь, если бы осталась отсиживать этот день дома. Вот поэтому я хотел уберечь тебя от этой войны, чтобы на месте одноклассницы не оказалась учительница, которая не оставила бы все, как есть, несмотря на свою тупость.