— Что ты забыла здесь в такой поздний час? — подойдя ближе к моей девочке, спросил я, внимательно рассматривая ее сверху донизу. Она всегда выглядела прекрасно, даже сейчас, несмотря на синяки и ссадины, была красива, по-женски невинна. Мне так хотелось прижать ее к себе, почувствовать часто бьющееся сердце в хрупкой грудной клетке, но, вспоминая недавние слова исторички, тут же сдержался от нахлынувшего порыва.

Моя малышка молчала, стояла на месте словно статуя, не смея пошевелиться. Ты так рада меня видеть? Поверь, я испытываю обратные эмоции. Хотя, если бы ты сказала мне цель визита в спортзал, который я регулярно посещаю на протяжении нескольких лет, то моя реакция на твое появление, возможно, изменилась бы. Но она не произнесла ни слова и, видимо, отвечать на мой вопрос не собиралась. Если бы Вика хотя бы намеком дала понять, что появилась здесь по собственной инициативе, а не по чьему-то требованию, я бы не переживал так сильно, не придумывал бы воплощение плана, который придется применить. Если бы она не молчала, я бы придумал другой способ защитить ее от рыжей суки.

Но ответа не последовало…

— Пойдем, я подвезу тебя до дома, — кинул я, обойдя свою малышку сбоку и спускаясь вниз по лестнице, надеясь, что она пойдет следом и не станет кобенится. И я оказался прав. Она молча, без всяких пререканий спустилась следом за мной на улицу и села на переднее сидение моей машины, которая уже успела разогреться к нашему приходу.

Больше ни один из нас не произнес и звука. В какой-то степени я мысленно благодарил ее за это, ибо сейчас слова казались мне лишними. Вика молча глазела в окно автомобиля, рассматривая уличную слякоть, пока я вез ее до дома, а я поник в своих мыслях, размышляя, как лучше поступить и что сделать для спасения моей малышки. Ведь я любил ее, несмотря на обстоятельства. Мои чувства не угасали ни на секунду, да и ее, скорее всего, тоже, но действия, которые мне предстоит выполнить, раз и навсегда разведут нас по разные стороны баррикад. Больше я не смогу приблизиться к ней, не смогу легко-легко оставить свой поцелуй на клубничных губках. Она больше не будет меня ждать и умоляюще смотреть из урока в урок.

Вика больше не простит меня и не примет обратно…

Зато она будет в безопасности от той сумасшедшей. Может, рыжая сука до сих пор стояла возле ее дома и сторожила мою малышку. Хотя, подъехав к подъезду, а не по привычке к углу дома, никого подозрительного я не застал. Может, невнимательно смотрю? Или эта сука притаилась в самом незаметном для людского глаза месте? Скорее всего, так и есть.

— Стас, я все знаю, — прервала тишину Вика, повторяя текст вчерашнего сообщения наяву. И что же ты знаешь? Как я страдаю? Как пытаюсь защитить тебя? Как тяну время, дабы не сказать то, чего не желаю? — Об историчке, о ее шантаже. Ты не просто так хотел переспать с ней. Тебя принудили, — ответила она на первый мысленный вопрос. Я не задумывался о способности Вики к телепатии, не время сейчас думать о такой ерунде, даже произнесенную ею информацию, источником которой стал кто-то мне неизвестный, не брал в счет. Хотя предположения о сексе с училкой заставил проделать в желудке сальто и вывернуть наружу сегодняшний завтрак и обед. — Скажи что-нибудь, — умоляюще произнесла малышка, не ведая, о чем просила. Прости меня. Прости, любимая. Мне придется это сделать. Ради твоей безопасности. Однажды ты осознаешь эту жертву, но сейчас тебе лучше не знать ни о чем.

— Тебе придется забыть обо мне, — спокойно, не показывая свое волнение и нервозность, произнес я, не глядя в ее сторону. Почему? Потому что не хотел видеть удивленные большие мраморные глаза, становившиеся еще больше, не хотел замечать побледневшее, шокированное лицо.

Не хотел видеть ее страдания, которые бы отпечатались на моей физиономии…

— Ты шутишь? — спросила она, слегка повысив тон, хотя в этом не слышалось намерения застать меня врасплох. Скорее боль. Лишь она звучала в сладких нотках ее прекрасного голоса, искажая его не в самую лучшую сторону.

— Тебе будет лучше без меня, — мой голос не меняется, такой же спокойный, несмотря на ощущения накала страстей. Внутри вновь что-то разрывалось, связь с внешним миром терялась, а я постепенно превращался в робота, который мне так необходим. В бездушную машину, наплевавшую на чувства одной красивой девочки, сидящей рядом со мной.

— Тебе может быть лучше, но не мне, — внезапно выкрикнула малышка. — Ты изменили мою жизнь раз и навсегда. Ее не вернуть обратно. Я никогда не стану прежней, — продолжила она. Зачем? Зачем ты все портишь? Почему не может молча хлопнуть дверью моей машины и уйти домой? Почему не сдерживаешь себя и заставляешь меня чувствовать себя подонком? Хотя я и так ощущаю себя подонком, произнося ранящие наши души слова.

— Ты станешь, кем захочешь, — вновь включаю безэмоционального робота, не чувствующего ничего вокруг. Ни накалившейся обстановки, ни напряженного до предела воздуха в салоне, ни частого, слегка нервного дыхания одной малышки, сидящей справа от меня. Ничего. Возможно, мне нужно быть таким при ней? Нужно. Только мое сердце, быстро бьющееся в грудной клетке, требовало совершенно иного.

— Стас, объясни, к чему такие жертвы? Почему ты не делишься со мной? Пожалуйста, расскажи, — слышу прямой вопрос, на который не смогу дать ответ. И не дам. Не буду впутывать ее в грязные игры, не посмею очернить миловидный, поистине женственный и невинный образ моей малышки, исказив ее грязью рыжей ведьмы. Не посмею. Пусть она возненавидит меня, пусть презирает, но со временем поймет, как сильно я люблю ее, что готов пойти на этот риск. Риск больше никогда не приближаться к ней. Не чувствовать ее рядом, не ощущать красивые, пухлые губки на своих губах.

— Прости… — тихое, искренне сказанное слово прозвучало из моих уст не так эмоционально, как в голове. Но я знал, что более мне не придется ничего произносить. Это последняя капля, последняя возможность сплотить нас вновь и больше не разлучать. И я ею не воспользовался. Не захотел. Иначе с моей девочкой могло произойти нечто ужасное. А я этого не хотел. Она должна быть подальше от меня, по крайней мере сегодня. Сейчас. — Вика, прости меня… — напоследок произнес я. В пустоту. Потому что в салоне моей машины оказался лишь я один, а громкий хлопок двери лишь подтвердил мои догадки. Она ушла. Исчезла. Последовала моему плану.

Только от этого мне не стало легче…

Я смотрел, как постепенно Вика отдалялась от меня, шагала все дальше и дальше в новую жизнь. Да, я могу утверждать, что так лучше, что историчка больше к ней не притронется, пока я не загоню ее обратно в психушку или за решетку, но все это ложь. Я только что упустил свою малышку, любимую девушку, отправив ее в свободное плаванье. Возможно, через несколько лет я узнаю, что она встретила достойного молодого человека, а еще через парочку вышла за него замуж и родила прекрасных детишек. Мне останется лишь наблюдать со стороны за своей малышкой, понимая, что свой шанс я упустил. Прямо сейчас. Хотя мог поделиться с ней, рассказать, как я мучился все эти дни, как она мне нужна, и как я не хочу, чтобы она уходила. Возможно, она не поймет меня, зато я буду с ней честен, не обманывая во благо.

Сейчас я чувствовал себя обманщиком, заставившим насильно ее отогнать от себя несмотря ни на что. Несмотря на свою боль, разъедающую меня изнутри. Сжигающую все живое, что когда-то во мне находилось. Думал, что так будет лучше. Но Кому? Ей? Она сама говорила, что я изменил ее жизнь и все равно выбрал другой путь. Мудак! Какой же я мудак! Сука!

Боль. Тупая боль. Причем не физическая, особенно после удара кулаком по приборной панели. Духовная. Я не знал, что мне делать дальше. Уезжать не хотелось, пока она не исчезнет из поля зрения, да и не в состоянии я садиться за руль, несмотря на короткое расстояние. Хотелось напиться в стельку, а затем утопиться в какой-нибудь Москве-реке. Блядь! Даже сейчас, она не уходил из моей головы, стоя возле своего подъезда, будто решала для себя что-то. Все уже решено. Ты не сможешь ничего изменить. И я не смогу.

Внезапно я заметил, как стоящий возле подъезда образ молодой, а главное — любимой девушки испарялся, но она будто растворялась в моем сознании. Вика постепенно становилась прозрачной, неосязаемой. Как героиня из сказки, чья роль в картине завершилась. Но я ошибался в своих умозаключениях. Роль Вики в моей жизни не закончена. Ведь она не исчезла окончательно, не растворилась перед моими глазами, а начала вновь проявляться, приобретая четкость женственного силуэта. Лишь хлопок двери машины и тихий, искренний шепот, знакомый мне так давно, вывели из транса, в который я неосознанно впал.

— Я не могу без тебя, — эти слова не сразу прозвучали в моей голове. Кто не может? Без чего не может? Не понимаю. Я все еще плохо чувствовал реальность, даже когда мое тело придавили сверху чем-то теплым и мягким, а в губы вторгся сладковатый ягодный вкус. Похожий больше на клубнику. Такой знакомый аромат, свойственный только одной девушке.

Значит, она не ушла. Она вернулась…

С каждой пройденной секундой я чувствовал поцелуй моей малышки. Ощущал ее сладкие губки, вторгающийся внутрь язычок, пытающийся вернуть меня из ада в людской мир. Ее поцелуй такой легкий и нежный, которым я одаривал раньше. Он казался мне страстным. Жестким. Пылким. Однако я всеми силами хотел оттолкнуть ее, взглянуть на красивое миловидное личико, на яркость зеленых глаз. На нее саму. Хотел поверить в реальность этих событий. Но она лишь сильнее сжимала меня, не собираясь вставать с моих колен, а я не спешил применять к ней силу и останавливать от дальнейших действий.

Я осознал одну простую истину. Когда моей малышке было плохо, я находился рядом с ней, стараясь помочь решить сложившуюся проблему, несмотря на легкость или сложность, но когда слаб я, понимая, что кроме самого себя мне никто не поможет, она сама проявляла инициативу, не спрашивая у меня на то разрешение. Как сейчас. Она оказалась рядом, даже если я того не желал, целовала и возвращала нашу любовь, несмотря на смиренность расставания. В какой-то момент Вика приобретала эту мужественность, когда мне становилось хреново, и даже сейчас, готовый повеситься от мысли, что больше не поцелую ее, она вернулась ко мне, придавив меня к сидению, и впивалась в меня своими пухлыми, мягкими губками. Моя малышка. Красивая. Нежная. Моя. Как же я люблю тебя. Как же ты мне нужна. Больше, чем когда либо. Плевать на все эти обстоятельства. Плевать на эту ебучую историчку. Хватит. Ты мне нужна и отпускать тебя я больше не намерен.

Я начал отвечать на пылкий поцелуй моей малышки, соединяя наши языки в страстной борьбе за власть. Надо сказать, я эту борьбу проигрывал всухую. Но мне плевать. Главное, я целовал свою девочку, ласкал языком ее нижнюю губу, оттягивал ее зубами, не сразу вспоминая о вчерашней ране. Блядь! Наверное, ей больно. Хотя признаков дискомфорта она не подавала, продолжая целовать мои губы, не меняя напора.

Я хотел быть с ней нежным, показать свою любовь не только словами, но и действиями, но Вика буквально умоляла меня взглядом быть с ней жестче. Мои руки нетерпеливо блуждали по ее нежному лицу, спускаясь все ниже и ниже по шее, расстегивая пуговички ее пальто, надеясь, что она не будет против и не даст заднюю. Но этого не произошло. Даже когда лишний элемент одежды оказался у меня под ногами, а ладонями я продолжал продвигаться все ниже и ниже по молнии платья на спине, спускаясь под самый подол, ощущая подушечками пальцев ткань колгот, скрывающую нежную и довольно упругую попку, моя малышка не переставала целовать меня, ерзать тазом по коленкам, заставляя меня идти на необдуманные поступки, о которых, возможно, пожалею в будущем. Хотя, учитывая нашу создавшуюся связь, которая крепчала с каждой секундой, вряд ли я буду раскаиваться в содеянном.

У меня просто сорвало крышу. Ее запах, казалось, проник не только в легкие, но и впитался в кожу, нежные всхлипы разносились по салону машины и отдавались эхом где-то в моей голове, стоило мне сжать ее попку чуть сильнее, а зубами подхватить сладкую кожу на шее. Горячее тело моей девочки просто не могло не плавиться под моими руками. Кожа гладкая и нежная, она пахла так же, как и всегда — ягодами. Ароматными плодами, которые я жаждал вкушать вновь и вновь. Это чертово платье мешало мне, хотелось сорвать его, разорвать на куски, лишь бы оно не скрывало истинную красоту моей малышки, однако Вика поспешила первая, стянув с меня кожаную куртку и разорвав рубашку, оставляя ту без пуговиц. Страстная девочка мне попалась. А чего стоил ее взгляд на мой обнаженный торс, открывшийся перед ее сверкающими малахитовыми глазами, которые, казалось, стали еще ярче, чем раньше. Все девушки слабели перед моим телом, но то, как смотрела на него моя маленькая малышка, проводя пальцами по моей шее и напряженной груди, выбивал из меня мельчайшие остатки разума, оставшиеся по сей час. Вика чуть приспустилась на коленях, целуя мою кожу, а я не мог остановить ее. Не в силах воспротивиться ей, мешать прикосновениям ее маленьких, слегка прохладных пальчиков ко мне.