– Что же ты? Включай, – говорю я, скрестив руки.

– Нет, спасибо, – отвечает она.

Я тянусь, открываю ноутбук и запускаю видео. Тот, кто его смонтировал, разбавил его сценами из мультфильма. «Когда придет моя очередь? Я тоже хочу подняться на поверхность и увидеть мир над головой…»

Я захлопываю ноутбук.

– К вашему сведению, это видео приравнивается к детской порнографии, за его просмотр вас могут арестовать. Ай-пи-адрес уже в системе. Подумайте об этом прежде, чем смотреть дальше. Это распространение запрещенного материала.

Рыжая девочка смотрит на меня в изумлении:

– Каким образом это детская порнография?

– Я несовершеннолетняя, и Питер тоже.

Вторая девочка ухмыляется:

– Вы же вроде заявили, что не занимались тут сексом.

Я в тупике.

– Что ж, это пусть выясняют в министерстве юстиции. Но сначала я поставлю в известность директора Локлэн.

– Как будто мы одни это смотрим! – возмущается рыжая.

– Представьте, как бы вы себя чувствовали на моем месте, – взываю я к их совести.

– Я была бы счастлива, – бормочет вторая девочка. – Тебе повезло. Кавински – высший класс!

Повезло. Это точно.


Когда я показывала Питеру новую интерпретацию нашего видео, я не ожидала, что он так расстроится. Обычно все плохое отскакивает от него, как об стену горох. Думаю, поэтому он всем так нравится. Он уверен в себе и всегда сдержан. Окружающих это успокаивает.

Но «Русалочка» выводит Питера из себя. Мы смотрим видео на телефоне, в его машине, и он так злится, что чуть не выбрасывает телефон в окно.

– Вот сволочи! Как они посмели?

Питер ударяет по рулю, и раздается гудок. Я подпрыгиваю. Я никогда не видела его таким разъяренным. Я не знаю, что сказать и как его успокоить. Я выросла в доме с одними женщинами и самым спокойным отцом на свете. Я ничего не знаю о бурном нраве мальчиков-подростков.

– Черт! – кричит он. – Меня бесит, что я не могу защитить тебя от всего этого!

– Меня не нужно защищать, – говорю я и тут же понимаю, что это правда. Я и сама неплохо справляюсь.

Он смотрит перед собой.

– Но я хочу! Я думал, что все уладил, но вот снова началось! Это хуже, чем лишай!

Я хочу успокоить его, рассмешить, отвлечь.

– Питер, у тебя лишай? – дразню я его.

– Это не смешно, Лара Джин.

– Прости. – Я накрываю ладонью его руку. – Поехали отсюда.

Питер заводит машину.

– Куда хочешь поехать?

– Куда угодно. Никуда. Просто поедем.

Я не хочу никого видеть, не хочу многозначительных взглядов и перешептываний. Я хочу спрятаться. «Ауди» Питера – наш маленький рай. Чтобы скрыть унылые мысли, я одариваю его ослепительной улыбкой. Достаточно широкой, чтобы он улыбнулся в ответ.

Поездка успокаивает Питера, и к тому времени, как мы оказываемся у моего дома, к нему, похоже, возвращается хорошее настроение. Я приглашаю его зайти и поесть пиццу, потому что сегодня у нас вечер пиццы и все такое, и обещаю, что он может заказать любую начинку. Но Питер качает головой и говорит, что ему нужно домой. Впервые он не целует меня на прощание, и я чувствую себя виноватой в том, что ему так плохо. Я знаю, что частично это из-за меня. Он чувствует, что должен поступать ради меня правильно, но не может, и это его убивает.

* * *

Когда я захожу в дом, папа ждет меня за кухонным столом. Просто сидит и ждет, сведя брови.

– Почему ты не брала трубку?

– Прости. Телефон разрядился. Все нормально? – Судя по его серьезному лицу, все далеко не нормально.

– Надо поговорить, Лара Джин. Садись.

Страх охватывает меня, как цунами.

– Что такое, пап? Что случилось? Где Китти?

– Она у себя в комнате.

Я кладу сумку и подхожу к кухонному столу, передвигая ноги так медленно, как только могу. Я сажусь рядом с ним, и он тяжело вздыхает, сложа руки.

– Это насчет твоей анкеты на сайте знакомств? – спрашиваю я. – Если что, я ее еще даже не активировала.

– Почему ты не рассказала мне, что происходит в школе? – перебивает он меня.

Мое сердце падает прямо на пол.

– О чем ты?

Я еще надеюсь, молюсь, что речь о чем-то другом. Скажи, что я завалила экзамен по химии. Что угодно, только не джакузи.

– О том видео с тобой и Питером.

– Как ты узнал? – шепчу я.

– Мне позвонил ваш школьный психолог. Она за тебя волновалась. Почему ты не сказала мне, что происходит, Лара Джин?

Папа выглядит таким строгим и, главное, разочарованным, что меня особенно удручает. Я чувствую, как к глазам подступают слезы.

– Потому что… мне было стыдно. Я не хотела, чтобы ты плохо обо мне думал. Клянусь, пап, мы просто целовались. Ничего больше.

– Я не смотрел видео и не буду. Это ваше личное с Питером дело. Но я бы хотел, чтобы в тот день ты думала головой, Лара Джин. Каждый поступок влечет за собой неисправимые последствия.

– Я знаю. – Слезы начинают катиться по щекам.

Папа берет мою руку, лежавшую на колене, и сжимает ее.

– Мне обидно, что ты не обратилась ко мне, когда у тебя в школе все было так плохо. Я видел, что с тобой что-то происходит, но не хотел на тебя давить. В таких случаях я стараюсь думать, как бы поступила твоя мама, будь она с нами. Я понимаю, как это сложно, когда, кроме отца, тебе больше не с кем поговорить, – его голос срывается, и я плачу еще сильнее. – Но я пытаюсь. Я правда пытаюсь.

Я вскакиваю со стула и крепко его обнимаю.

– Я знаю, что пытаешься, – говорю я сквозь рыдания.

Он обнимает меня в ответ.

– Лара Джин, ты должна знать, что всегда можешь ко мне обратиться. По любому поводу. Я пообщался с директором Локлэном, и завтра он сделает объявление, что любого, кто будет смотреть или распространять это видео, отстранят от уроков.

На меня накатывает волна облегчения. Надо было сразу рассказать все папе. Я выпрямляюсь, а он протягивает руку и вытирает слезы с моего лица.

– Так, а что ты говорила про сайт знакомств?

– Ой. – Я снова сажусь. – Ну… я завела тебе анкету на сайте знакомств для одиноких родителей.

Папа хмурится, и я быстро добавляю:

– Бабушка считает, что мужчине вредно так долго быть одному, и я с ней согласна. Я подумала, что интернет-знакомства помогут тебе вернуться в строй.

– Лара Джин, я сам могу позаботиться о своей личной жизни. Не хватало еще, чтобы дочь устраивала мне свидания!

– Но… ты же на них не ходишь.

– Это мои проблемы, а не твои. Сегодня же удали эту анкету.

– Я ее даже не активировала. Просто заполнила, на всякий случай. Папа, Интернет может открыть тебе совершенно новый мир.

– Сейчас мы говорим о твоей личной жизни, а не моей, Лара Джин. Мою прибережем на другой раз. Я хочу послушать о твоей.

– Хорошо. – Я чопорно складываю руки перед собой на столе. – Что ты хочешь знать?

Он чешет затылок.

– Ну… У вас с Питером все серьезно?

– Не знаю. То есть думаю, я люблю его. Но так, наверное, еще рано говорить. И вообще, насколько серьезно все может быть в старшей школе? Взять хотя бы Марго и Джоша, и чем у них все закончилось.

– Он к нам больше не приходит, – говорит папа задумчиво.

– Вот именно. Я не хочу быть девчонкой, которая плачет по своему парню в общежитии колледжа. – Вдруг я останавливаюсь. – Так мама наставляла Марго. Она говорила: не становись той девушкой, которая уезжает в колледж с парнем и пропускает все самое интересное.

Папа понимающе улыбается.

– Это на нее похоже.

– С кем она встречалась, когда училась в школе? Она его сильно любила? Ты его знаешь?

– В школе твоя мама ни с кем не встречалась. Речь шла о ее соседке по комнате, Робин. – Папа посмеивается. – Она твою маму с ума сводила.

Я откидываюсь на спинку стула. Все это время я думала, что мама говорила о себе.

– Помню, как я впервые увидел твою маму. Она устраивала у себя в комнате прием в честь Дня псевдоблагодарения, и мы с приятелем туда пошли. Это был большой ужин, какой обычно организуют в День благодарения, только в мае. Она была в красном платье, и в те времена у нее были длинные волосы. Ты знаешь, ты видела фотографии. – Папа делает паузу, и его лицо озаряется улыбкой. – Она устроила мне взбучку, потому что я принес консервированную зеленую фасоль вместо свежей. Она всегда дразнила тех, кто ей нравился. Конечно, в тот момент я этого не знал. Я вообще тогда ничего не понимал в женщинах.

Ха! Тогда.

– Я думала, вы познакомились на лекциях по психологии, – говорю я.

– По словам твоей мамы, мы целый семестр вместе ходили на психологию, но я не помню, чтобы я ее там видел. Это был огромный лекционный зал с сотней человек.

– Но она тебя заметила, – улыбаюсь я.

Об этом я уже слышала. Мама говорила, что ей нравилось, как он внимательно слушал лекции, и что его волосы были слишком длинными на затылке, как у рассеянного профессора.

– Слава богу, что заметила. Что бы я без нее делал?

Папа замолкает. Что бы он делал? Конечно, у него никогда бы не было нас, но и вдовцом он бы тоже не стал. Сложилась бы его жизнь счастливее, если бы он женился на другой девушке, сделал другой выбор?

Папа берет меня за подбородок и уверенно говорит:

– Без нее я был бы никем, потому что у меня бы не было моих девочек.


Я звоню Питеру и рассказываю о том, что миссис Дюваль позвонила папе, что он все знает о видео, но поговорил с директором Локлэном и теперь все будет хорошо. Я ожидала, что он вздохнет с облегчением, но он все еще кажется расстроенным.

– Теперь твой отец меня ненавидит, – вздыхает Питер.

– Вовсе нет, – уверяю я его.

– Думаешь, мне стоит ему что-нибудь сказать? Ну, там… извиниться, поговорить как мужчина с мужчиной?

Я содрогаюсь.

– Ни в коем случае. Папа не умеет говорить на такие темы.

– Да, но…

– Пожалуйста, Питер, перестань беспокоиться. Я же сказала, все улажено. Директор Локлэн сделает объявление, и нас оставят в покое. К тому же тебе не за что извиняться. Я принимала в видео такое же участие, как и ты. Ты ни к чему меня не принуждал, я сама хотела.

Вскоре мы прощаемся. Хоть теперь можно не волноваться по поводу видео, я все еще тревожусь за Питера. Он расстроился, потому что не смог меня защитить, но я знаю, что отчасти он терзается из-за того, что была задета его гордость, и ко мне это не имеет никакого отношения. Неужели мужское самолюбие – такая нежная, хрупкая штука? Похоже на то.

27

Письмо приходит во вторник, но замечаю я его только утром в среду, перед школой. Я сижу на кухонном подоконнике, грызу яблоко, жду, когда Питер за мной приедет, и просматриваю почту. Счет за электричество, счет за кабельное, каталог нижнего белья, выпуск ежемесячного детского журнала «Мир собак», на который подписана Китти. И вдруг – письмо, в белом конверте, адресованное мне. Мальчишеский почерк. Обратный адрес, который мне ни о чем не говорит.

Дорогая Лара Джин,

На прошлой неделе на нашу подъездную дорожку упало дерево, и мистер Барбер из фирмы «Благоустройство Барберов» приезжал, чтобы его оттащить. Барберы – это семья, которая въехала в наш старый дом в Мидоувридже, и кто бы мог подумать, что именно они владеют компанией по благоустройству. Мистер Барбер принес твое письмо. Судя по штампу, ты прислала его еще в сентябре, но я получил его только на этой неделе, потому что его отправили на мой старый адрес. Поэтому я так долго не отвечал.

Твое письмо навеяло много, казалось бы, забытых воспоминаний. Например, о том, как твоя старшая сестра сделала арахисовые батончики в микроволновке и вы решили, что мы должны устроить соревнование по брейк-дансу, чтобы определить, кому достанется самая большая порция. Или о том дне, когда я не мог попасть домой, поэтому пошел в наш домик на дереве, и мы с тобой просто сидели там и читали, пока не стемнело и не пришлось включать фонарики. Помню, тогда еще твой сосед жарил гамбургеры и ты взяла меня «на слабо», чтобы я пошел и попросил его с нами поделиться, но я струсил. Когда я вернулся домой, меня сильно отругали, потому что никто не знал, где я был, но оно того стоило.

Я перестаю читать. Я помню тот день, когда мы оба не могли попасть домой. Сначала я, Джон и Крис тусовались втроем, но потом Крис нужно было уходить, и остались только мы с Джоном. Папа уехал на семинар, и я не помню, где в тот день были Марго и Китти. Мы так проголодались, что набросились на пачку «Скиттлс», которую Тревор припас под половицей домика на дереве. Думаю, я могла бы обратиться к Джошу за кровом и едой, но мне нравилось оставаться бездомной вместе с Джоном Амброузом Маклареном. Как будто мы были в бегах.