Он смотрит на меня выжидающе, и я чувствую, что мне важно сказать «да». Кровь приливает к лицу, я слышу стук в ушах и не сразу понимаю, что это звук моего бешено колотящегося сердца. Но мое тело все еще танцует.

Он продолжает:

– Может, было глупо так думать, потому что все это было так давно.

Все это? Я хочу знать, что все, но спрашивать будет неправильно.

– Я вспомнила один случай, – внезапно говорю я.

– Какой?

– Как однажды у Тревора порвались шорты, когда вы играли в баскетбол. Все так сильно смеялись, что Тревор начал сердиться. Но не ты. Ты сел на велосипед, сгонял домой и принес Тревору свои шорты. Меня это очень поразило тогда.

Он слегка улыбается.

– Спасибо.

Потом мы оба замолкаем, продолжая танцевать. С ним легко просто молчать.

– Джон?

– М-м?

Я смотрю на него.

– Я должна тебе кое-что сказать.

– Что?

– Ты у меня. В смысле, у меня твое имя. В игре.

– Серьезно? – Джон выглядит искренне разочарованным, от чего я чувствую себя виноватой.

– Серьезно. Прости, – я кладу руки ему на плечи. – Ты убит.

– Что ж, теперь у тебя Кавински. Мне, правда, не терпелось самому его убрать. Я уже целый план разработал и все такое.

– Что за план? – с жаром спрашиваю я.

– С чего я буду делиться им с девчонкой, которая только что меня убила? – говорит он с вызовом, но не серьезно, просто для виду, и мы оба знаем, что он все мне расскажет.

Я подыгрываю:

– Ну же, Джонни, я не просто девчонка, которая тебя убила. Я твой друг по переписке.

Джон посмеивается.

– Ладно, ладно. Я тебе помогу.

Песня заканчивается, и мы отходим друг от друга.

– Спасибо за танец, – говорю я.

После стольких лет я наконец-то знаю, каково это, танцевать с Джоном Амброузом Маклареном.

– Что бы ты попросил, если б выиграл?

Он ни на секунду не сомневается.

– Твой шоколадный торт с арахисовой пастой с моим именем, написанным разноцветными драже.

Я смотрю на него в изумлении. Таким было его желание? Он мог попросить о чем угодно, но хотел мой торт? Я делаю реверанс.

– Я польщена.

– Ну, это был действительно очень вкусный торт, – говорит Джон.

40

Несколько дней спустя, когда мы с Питером болтаем по телефону, он внезапно спрашивает:

– У тебя мое имя, да?

– Нет!

Я не говорила ему, что на выходных вывела Джона из игры. Я не хочу, чтобы у него и у Женевьевы, раз уж на то пошло, была какая-либо дополнительная информация. Теперь нас осталось трое.

– Значит, у тебя я. – Он издает стон. – Я больше не хочу играть в эту игру. От нее мне одиноко и… грустно. Я уже неделю не видел тебя за пределами школы! Когда все это кончится?

– Питер, у меня нет твоего имени. У меня Джон. – Я чувствую себя немного виноватой, обманывая его, но так играют победители. Нельзя в себе сомневаться.

На другом конце трубки тишина. Потом он говорит:

– Так ты поедешь к его дому, чтобы его устранить? Он живет черт знает где. Я могу тебя отвезти, если хочешь.

– Я еще не составила план игры, – говорю я. – А у тебя кто?

Это должна быть либо я, либо Женевьева. Питер молчит.

– Я не скажу.

– Ладно, а ты кому-нибудь говорил?

Например, Женевьеве?

– Нет.

Хм.

– Ладно, что ж, а я тебе только что сказала, так что мог бы ответить тем же.

Питер бесится:

– Я тебя не просил, ты сама выдала эту информацию. И вообще, если ты соврала и у тебя мое имя, то просто устрани меня уже наконец! Умоляю! Приезжай прямо сейчас, и я позволю тебе прокрасться ко мне в комнату. Я готов стать для тебя легкой мишенью, если это значит, что я снова тебя увижу.

– Нет.

– Нет?

– Нет, я не хочу так выигрывать. Когда у меня будет твое имя, я хочу победить тебя честно и справедливо. Моя первая победа в киллерах не может быть подставой. – Я делаю паузу. – И к тому же твой дом – безопасная зона.

Питер раздраженно вздыхает.

– Ты хотя бы придешь в пятницу на матч по лакроссу?

Матч по лакроссу! Идеальное место, чтобы его устранить. Я стараюсь сохранять ровный и спокойный голос, когда говорю:

– Я не смогу прийти. У папы свидание, и ему нужно, чтобы я присматривала за Китти.

Это ложь, но Питер этого не знает.

– Так возьми ее с собой. Она давно просилась посмотреть, как я играю.

Я быстро соображаю.

– Нет, потому что у нее после школы урок фортепиано.

– С каких пор Китти играет на фортепиано?

– С недавних, вообще-то. Она услышала от соседки, что это помогает тренировать щенков, успокаивает их. – Я закусываю губу. Неужели он купится? И спешу добавить: – Обещаю, на следующую игру я приду, что бы ни случилось.

Питер стонет, на этот раз еще громче.

– Ты меня убиваешь, Кави!

Скоро убью, дорогой мой Питер.

Я сделаю ему сюрприз на игре. Я вся облачусь в цвета нашей школы, даже нарисую на лице его номер. Он будет так рад меня видеть, что ничего не заподозрит.

Я не могу до конца объяснить, почему игра в киллеров так для меня важна. Я только знаю, что с каждым днем я жажду победы все больше и больше. Да, я хочу обыграть Женевьеву, но дело не только в этом. Может, я хочу доказать, что тоже изменилась: я не маленькая мягкая зефирка, я тоже умею драться.

Когда мы с Питером прощаемся, я пишу Джону о своем плане, и он предлагает отвезти меня на игру, которая будет проходить в его школе. Я спрашиваю, не против ли он ехать за мной в такую даль, и он отвечает, что увидеть, как я устраню Кавински, стоит того. Это хорошо, потому что последнее, что мне нужно, – это заблудиться по дороге.


В пятницу после уроков я спешу домой, чтобы подготовиться. Я облачаюсь в цвета школы: светло-голубая футболка, белые шорты, гольфы в бело-голубую полоску, голубая лента в волосах. Я рисую на щеке большую цифру 15 и обвожу ее белым карандашом для глаз.

Как только Джон подъезжает к дому, я выбегаю на улицу. На нем поблекшая кепка «Ориолс», опущенная на глаза. Он осматривает меня, пока я залезаю в машину.

– Ты похожа на болельщицу, – усмехается он.

Я бью его по козырьку кепки.

– Тем летом ты носил эту бейсболку каждый день.

Отъезжая от дома, Джон улыбается, как будто у него есть секрет. Это заразно. Теперь я тоже улыбаюсь, и даже не знаю почему.

– Что? Ты чего улыбаешься? – спрашиваю я, подтягивая гольфы.

– Ничего, – отвечает он.

Я тычу его в бок.

– Рассказывай!

– В начале лета мама просто ужасно меня постригла, и мне было стыдно ходить с такой прической. После этого я больше не подпускал маму к своим волосам. – Парень смотрит на часы на приборной панели. – Во сколько начинается игра? В пять?

– Да! – Я не смогу сидеть спокойно. Я в нетерпении. Питеру понравится сюрприз. Он будет гордиться мной – сомнений нет.

Мы доезжаем до школы Джона за полчаса, и до того как приедет школьный автобус, еще остается время, поэтому Джон бежит внутрь, чтобы купить нам что-нибудь в автомате с закусками. Он возвращается с двумя банками газировки и пакетом чипсов.

Не успевает он вернуться, как большой черный парень в форме для лакросса подбегает к машине. Он кричит:

– Макларен!

Парень нагибается к стеклу, они с Джоном ударяются кулаками.

– Ты идешь после игры к Данике? – спрашивает он.

Джон бросает на меня взгляд и бормочет:

– Не, не могу.

Тогда его друг меня замечает, его глаза расширяются.

– А это кто?

– Я Лара Джин, я здесь не учусь, – отвечаю я, что глупо, потому что он, скорее всего, и так догадался.

– Ты Лара Джин! – кивает он оживленно. – Я о тебе слышал! Это из-за тебя Макларен начал тусоваться в доме престарелых?

Я краснею, а Джон непринужденно смеется.

– Вали отсюда, Эйвери.

Эйвери перегибается через Джона и жмет мне руку.

– Рад знакомству, Лара Джин. Еще увидимся.

И он убегает к полю. Пока мы сидим и ждем, еще несколько ребят подходят к Джону поздороваться, и все именно так, как я себе представляла: у него много друзей, и девчонки им восхищаются. Несколько девушек проходят мимо машины, к полю, и одна из них пристально смотрит прямо на меня, в ее глазах немой вопрос. Джон этого не замечает. Он спрашивает меня, какие я смотрю сериалы, что я буду делать на весенних каникулах, какие у меня планы на лето. Я рассказываю ему, что папа хочет поехать в Корею.

– У меня есть забавная история о твоем папе, – говорит Джон, искоса глядя на меня.

– О нет! – стону я. – Что он сделал?

– Не он, а я. – Джон кашляет. – Это очень неловко.

Я потираю руки в предвкушении.

– В общем, я пошел к тебе домой, чтобы пригласить тебя на танцы в восьмом классе. У меня был целый глобальный план.

– Но ты не приглашал меня на танцы!

– Да, до этого я сейчас дойду. Дашь мне рассказать историю или нет?

– У тебя был целый глобальный план, – повторяю я.

Джон кивает.

– В общем, я собрал кучу веток и цветов, чтобы составить из них слово «Танцы?» у тебя под окном. Я уже наполовину закончил, когда твой отец вернулся домой, и он решил, что я из тех, кто чистит чужие дворы, чтобы немного подзаработать. Он дал мне десять баксов. Я не выдержал и ушел домой.

Я смеюсь.

– Я… поверить не могу, что ты это сделал.

Неужели это почти со мной случилось? Я почти узнала, что чувствуешь, когда парень делает для тебя нечто подобное. За всю историю моих писем, моих влюбленностей ни разу я не нравилась тому же парню, который нравился мне. Я была одна, томилась от любви, и все было нормально, так было безопаснее. Но это что-то новое. Или старое. Старое и новое, потому что я слышу об этом впервые.

– Самое большое сожаление восьмого класса, – вздыхает Джон, и тогда я вспоминаю, как Питер однажды сказал, что больше всего Джон сожалеет о том, что не позвал меня на танцы. Я тогда обрадовалась, услышав это, но Питер тут же пошел на попятную и сказал, что пошутил.

И вот подъезжает школьный автобус.

– Шоу начинается! – говорю я.

У меня кружится голова, пока мы смотрим, как игроки выходят из автобуса. Я вижу Гейба, Деррела, но не Питера. Вот уже вышел последний человек, а Питера так и нет.

– Странно…

– Может, он поехал на своей машине? – спрашивает Джон.

Я качаю головой.

– Он так никогда не делает.

Я вытаскиваю телефон из сумки и пишу ему.


Где ты?


Нет ответа. Что-то не так. Я знаю. Питер никогда не пропускает игру. Он играл, даже когда болел гриппом.

– Я сейчас вернусь, – говорю я Джону, выпрыгиваю из машины и бегу к полю.

Ребята разминаются. Я нахожу Гейба на боковой линии, он зашнуровывает бутсы.

– Гейб! – кричу я.

Он смотрит на меня, удивленный.

– Лардж? Привет!

Задыхаясь, я спрашиваю его:

– Где Питер?

– Не знаю, – отвечает он, почесывая затылок. – Он сказал тренеру, что у него семейные проблемы. Должно быть, так оно и есть. Кавински не пропустил бы игру, не будь это что-то важное.

Я уже бегу обратно к машине. Как только я сажусь, я выдыхаю:

– Отвезешь меня к дому Питера? – выдыхаю я, захлопывая дверцу.


Сначала я вижу ее машину. Она припаркована на улице напротив его дома. А потом я вижу их двоих, они стоят на улице у всех на виду. Его руки обвились вокруг нее, она навалилась на него, как будто не может стоять на ногах. Лицом она зарылась ему в грудь. Он что-то говорит ей на ухо, нежно гладя ее по волосам.

Все это происходит за долю секунды, но такое чувство, что время замедляется, как будто я двигаюсь под водой. Кажется, я перестаю дышать. Голова кружится, перед глазами все расплывается. Сколько раз я уже видела, как они вот так стоят? Столько, что не сосчитать.

– Езжай дальше, – с трудом говорю я Джону, и он слушается.

Он проезжает мимо дома Питера, они даже не поднимают головы. Слава богу, что они нас не видели.