После того, как рефери поднял мою руку и предложил мне сказать пару слов, я поблагодарил Малеса и предложил ему обмен перчатками, так сказать, дружеский жест солидарности и уважения, популярный в нашем деле. Тот оторопел и стушевался, но не смог отказаться. И так, на глазах у многомиллионной аудитории- в зале и тех, кто был по всему миру прикован к телевизору, я разоблачил его аферу публично. Наглядно продемонстрировал, что же было не так с его амуницией. Судьи впали в бешенство от его бесчестной игры, началась паника, крики, истерия. Но я снова взял слово и предложил свой вид решения проблемы. Сказал, что вне зависимости от результатов боя, несмотря на то, что уже выиграл, жду сатисфакции, потому что моей чести было нанесено оскорбление. Если Малес решил смухлевать с перчатками, значит, будем драться снова и теперь без них, как в самом начале зарождения бокса. Не было же тогда никаких перчаток… Да и в этом деле я был покрепче. Я ведь стал боксером только ради боя. Мой спорт-вольная борьба. Специфика смешанных боев без правил на подобного рода площадках в том, что каждый профессионал в своем виде может попробовать себя в новой технике. Я попробовал, и мне в целом понравилось, хотя все равно, считал именно борьбу спортом более древним и достойным, чем бокс… Малес позиционировал себя как универсал. Так вот, пусть покажет класс.

Нам дали фору в час, чтобы прийти в себя и подготовиться к новому состязанию. Ажиотаж был колоссальный. Прецедентов подобному еще не было- и теперь за боем следили чуть ли не со всех телевизоров в мире.

И вот, мы снова встретились на ринге. И я устроил ему пекло. Жаркое, страшное, кровавое. Именно такое, о каком мечтали все эти милые, благородные зрители в красивой чистенькой одежде. Я отрывался, наносил удар за ударом. Планомерно, грамотно, с выдержкой. Получал от того, как избивал дурака, истинное удовольствие. Потерял контроль. Надо было выпустить пар. Видел лицо Капиева, когда он понимал, что вторая за день победа тоже достается мне… А с ней- и его деньги… Проценты с продаж просмотров, рекламные компании… я сказочно богател с каждой секундой. Он смотрел на меня и знал, что я на его глазах становлюсь не просто уважаемым, но бедным спортсменишкой. Я становлюсь человеком с мировым именем. Звездой. Миллионером. И для всех этих людей я теперь герой, кумир, король… Только без королевы… Королева оказалась конченой продажной сукой… И мне сейчас искренне интересно, смотрела ли она бой и думала ли о том, что еще пару дней назад могла-таки рискнуть и пойти за мной. И получила бы теперь мои миллионы, мое сердце, мою любовь. А она выбрала остаться с ним. Потому что не верила в меня. Не верила в мою победу… Сука. Конченая сука у его ног с его членом во рту… И тут меня накрыло. Я прижал шавку Малеса и начал его уничтожать… Дальше ничего не помню…

Очнулся от своего коматоза только тогда, когда ведущий торжественно орал в микрофон о моей безоговорочной победе, разбрызгивая слюни, а зал был готов нести меня на руках, забыв о полуживом Малесе, которому потребовалась госпитализация после моей работы над его телом.

«Алмаз- новый герой современности! Герой, оправдавший свое имя с лихвой! Крепчайший из камней, чистейший и прекраснейший! Это твое время!»

Я вылавливал отдельные фразы, а сам только и мечтал о том, чтобы побыстрее заныкаться куда-нибудь в угол, напиться, наконец, отоспаться. Забыть обо всем этом. Накатила такая усталость, что сил не было… Не помню, как нам все-таки удалось скрыться от обезумевшей толпы и восторженных випов, резко возжелавших разом пожать мне руку, сбежать в раздевалки и через черный ход уехать на минивэне обратно в компаунд. Я отказался пока общаться с журналистами. Надо было привыкнуть к новому себе. Во всех смыслах этого слова…


Лежал в комнате и никак не мог заснуть, усталость не отпускала, как и напряжение, сковавшее изнутри каким-то панцирем, броней. В комнату постучал Руслан. Хотел послать его, но он был настырный.

— Алмаз, у нас проблемы, — сухо ответил он без расшаркиваний, — Малес умер в больнице, не приходя в себя…

Я молчал. Ничего не чувствовал. Пустота. Казалось, его слова доходят до меня с опозданием, или вообще не доходят…

— Сожалею, — скупо ответил я. Такое бывало. Это ужасно, но это правда жизни бойца. Мы подписываем до боя соглашение об отказе от претензий в случае летального исхода. Вот такой вот спорт.

— Проблема в том, Алмаз, что в соглашении ничего не значилось про вторую часть боя. Только про ту часть, в которой ты его накаутировал. А формально после первого боя он был живее всех живых… Получается, он умер в результате обычной драки, нанесенных тобой тяжких увечий. Нам нужен хороший адвокат, Алмаз.

Глава 30

Глава 30


Камила


Я потеряла счет времени. Не знала, какая сегодня дата, какой день недели. Да и зачем мне теперь было это знать… Моя жизнь теперь была ограничена стенами частной психиатрической клиники в ближайшем Подмосковье, куда меня, как сухо констатировал милый врач в очках средних лет, доставили и Дубая, как только мое состояние удалось стабилизировать после попытки самоубийства.

— Вас обнаружил муж. Если бы не Арсен Дибирович, наверное, спасти бы не удалось… Как написано в эпикризе, количество принятых Вами за раз препаратов и их фармакология неминуемо бы привели к летальному исходу, если бы не вовремя принятые меры…

Он говорил это мне, а я с силой комкала простынь, потому что одно упоминание этого змея вызывало ни с чем не сравнимое чувство отвращения и ненависти…

— Все будет хорошо, Камила. Здесь Вам помогут. Здесь Вы в безопасности… Я никогда не буду давить на Вас в принятии решения, но знайте, Арсен Дибирович каждый день справляется о Вашем состоянии, отправляет свежий букет цветов и только и ждет Вашего разрешения на встречу…

Я не отвечала. Вообще не говорила с ними. Не потому, что внезапно онемела. Потому что не хотела говорить. Ни с этими капиевскими прихвостнями, ни с кем бы то ни было еще… мне нечего было сказать этому миру… Меня вообще быть тут больше не должно было. Я всё. Я кончилась… полная апатия, полное равнодушие. Сил хватало только, чтобы встать и выкинуть в мусорку очередной капиевский веник, который купленная им с потрохами, как и весь другой персонал, медсестра с приторной улыбкой и пожеланиями чудесного дня заносила мне в комнату каждое утро.

Клиника больше походила на красивый загородный отель. За нами неустанно следили камеры, но в то же время, тюремного надзирательства не было, чтобы создать пациентам видимость свободы передвижения. Я много проводила времени в библиотеке, а она была здесь просто замечательная, гуляла на природе. Благо, что погода была сказочной. Не знаю, еще поздняя весна или началось уже лето. Но зелень, щебетание птиц, нежный шепот листвы и танцы колосящейся на ветру травы, на который, казалось, можно смотреть вечно — те немногие радости, которые все еще грели мне душу в этом мире…

Я старалась не думать о произошедшем в Дубае, старалась не думать об Алмазе, но не получалось. То и дело мысли возвращались к нему. К нашему прошлому, давнему и не очень. К воспоминанию его теплого сильного тела, жаркого дыхания, нежных, но настырных объятий. В масштабах жизни эти картинки в моей голове, может быть, за исключением каких-то дремучих и хаотичных обрывков минут, проведенных с отцом- то немногое счастливое, что у меня было… Ничто и никто больше не приносил мне никаких эмоций, которые бы могли сравниться с эмоциями в отношении Алмаза… Мой медвежонок… Как же я его любила… И хотя я знала, что устроенное Капиевым нам с ним в отместку шоу разбило его сердце, я была рада, что до этого он успел победить, что теперь он получил все то, что так давно заслуживал… Славу, признание, статус, деньги… Теперь перед ним должен расступиться весь мир…


Я сидела в холле клиники вместе с другими пациентами. Здесь не было буйных или слишком уж странных. Преимущественно такие, как я- либо суицидники, либо бывшие наркоманы, либо с тяжелыми формами депрессии… И все очень богатые, конечно же… На заднем плане играл телевизор с каким-то нелепым фильмом, а я читала Чехова… Что-то заставило меня поднять глаза на экран в тот момент, когда один из пациентов подошел к телевизору и переключил канал на Спортивный, и мое сердце больно кольнуло. Потому что там шла передача про Алмаза… он ведь теперь, наверное, настоящая знаменитость там, в реальном мире… Хотела было отвести глаза, но не смогла… Кадр сменялся кадром. Его отец, мать… Скромные, смущенные от свалившегося внимания, сильно постаревшие с тех пор, как их видела я… Их милый домик во Флориде… Кадры из нашего родового села и… отрывки боя… Не сразу поняла, что меня смутило… Возможно, его лицо… Какое-то оно было вспухшее, неестественное, словно не его… Я даже отложила книгу. Подошла поближе к экрану- это гримм? Не могла понять, что же с Алмазом было не так… А потом услышала то, во что сначала не поверила… Решила, что ошиблась… Автор программы говорил о том, что бой был 20 марта… Но как, если я наглоталась таблеток 19 марта- об этом написано в моей медицинской карте… Это означало, что в этот же день с утра я была у Алмаза, в этот же день Арсен устроил показательное выступление со мной в главной роли у окна… Вот только Капиев, пришедший за мной в номер отеля спустя несколько дней моего прозябания там, сообщил мне, что бой на тот момент уже состоялся… То есть это означало, что Алмаза избивали, заставляя смотреть на нас с Арсеном, накануне его боя….

К горлу подступил ком, я подорвалась к уборной, но не добежала. Меня вывернуло прямо на дорогой персидский ковер этого особняка- психушки чеширского кота… Попыталась встать, но голова кружилась, я снова упала на пол. Подбежали медсестры, что-то начали щебетать вокруг, но их голоса долетали до меня уже через накрывающую дымкой темноту сознания…

***

Я проснулась в своей палате, когда за окном уже вечерело. Теперь я определяла время суток вот по таким признакам. Интереса смотреть на часы не было… Плохо помнила, что произошло в последние минуты перед тем, как я провалилась в небытие… Помнила только добивающее меня открытие, от которого сердце так сильно сжималось, словно его засовывали в вакуум и сдавливали…

Я не сразу увидела, что в комнате кто-то есть. Машинально перевела глаза на отфиксированную боковым зрением темную тень на кресле напротив и дернулась. Люцифер в человеческом обличии был передо мной. Капиев все-таки не стал ждать моего «да»… Наверное, понимал, что никогда не услышит…

— Привет, Камила. Как ты? — голос сухой. Как всегда.

Я молчала. Мне нечего было сказать этому человеку. И приветов я ему не желала. Я желала одного-чтобы он сдох… Раньше желала, чтобы попросту испарился из моей жизни. А теперь так ненавидела, что желала смерти…

— Я знаю, что ты не в восторге от того, что я пришел к тебе, но… ты ведь моя жена, а я твой муж… Все еще… И так будет всегда, Камила… Мне кажется, ты уже поняла, что не стоит питать…

— Я все поняла, Арсен, — оборвала его, зная, что он скажет дальше, — ты все еще мой муж, а я твой жена… Одно только изменилось… У меня прибавилось больше поводов для ненависти к тебе…

Отвернулась к окну. Пусто на душе. Сил нет с ним говорить. И он молчит. Сидим так довольно долго в накрывающей комнату покровом вечера густеющей темноте.

— Хорошо, ненавидь… Ненависть лучше твоего равнодушия… — прервал молчание сиплым голосом.

Поворачиваю, наконец, голову в его сторону. Совсем темно. И легче от этого стало. Так хоть не вижу его глаза…

— Арсен, я вот все эти годы смотрела на тебя и думала… Есть ли в тебе что-то от нормального, достойного мужика… И вот вроде бы даже видела раньше многое. Вроде бы даже пыталась забыть то, что ты сделал тогда, в первый раз… Попытаться если не полюбить, то хотя бы подружиться с тобой как с человеком… Смотрела на то, как эти бабы вокруг тебя бегают, беснуются… Думала, ну ведь точно не только ради денег… Как Карина тебя боготворит… А сейчас вот смотрю… И понимаю, что все это фальшь, что ты просто пыль в глаза пускаешь… Шкуру сбрасываешь, как змея… Что там, внутри, у тебя гниль одна… Что прикрываешься приличными поступками… А сам- подлый урод… Ты, сука, сознательно наврал мне про победу Алмаза, когда заставил идти к нему и врать, что не люблю… Ты приказал своим ублюдкам избивать его, заставил смотреть на устроенную тобой порнуху, зная, сто завтра человеку драться… Ты просто мразь, Арсен. И нет тебе оправдания… Аушеров и тот тебя лучше…

— Аушеров бы тебя уничтожил за то, что ты изменила… — ответил так же сипло, резко, прошипел, как змей, — а я даже это тебе спустил с рук… Вы оба легко отделались… И твоего щенка я миллионером сделал, а не инвалидом… потому что обещал тебе…

— Спустил с рук… — усмехнулась горько… — давай честно… Раз и навсегда скажу тебе… И ты послушай… Не вру я… И не драматизирую… Я ненавижу тебя, Арсен. Ненавижу… Так сильно, что прямо дух захватывает от такой ненависти. И не буду я с тобой больше жить… Хоть убивай меня, хоть насилуй, хоть запугивай, всё. Конец. Мы никогда не будем больше вместе. Формально можешь еще хоть сто штампов мне в паспорт запиндюрить. Но ты меня не заставишь больше прикоснуться к тебе. И я тебе не дам меня касаться. Всё. И меня не напугает ничего из того, чем ты можешь мне угрожать… Не отпустишь, опять наложу на себя руки… Буду пытаться себя убить столько, сколько смогу… Авось хоть раз да выгорит…