— А может быть, вопрос в том, что ты недостаточно работаешь над чувствительностью, Алмаз? — говорю я и все-таки поворачиваюсь на спину. Мне нужно заглянуть в его глаза… Прямо сейчас… — может быть, нужно приложить больше усилий- и все почувствуешь?


Он тяжело дышит. Оголенный по пояс… Какие все-таки у него мышцы, какой торс. Даже его свинский образ жизни эти месяцы не сделал его ни на толику хуже… И я все эти недели рядом с ума схожу от возбуждения, на стену лезу, как кошка мартовская… Только сейчас поняла, как же мне его отчаянно не хватало… Как с ума сходила… Как хотела его все эти дни и ночи…


Алмаз


Она разворачивается, и я еле сдерживаю волчий вой, потому что вижу теперь ее полностью голой спереди… Эти шикарные сиськи, которые стали еще аппетитнее, еще полнее, и в то же время, с такими же дерзко торчащими, как у девочки, вишневыми сосками… Вижу эти горящие глаза, этот приоткрытый в желании и возбуждении рот, спускаюсь глазами по тонкой шее, по женственному мягкому животу и в то же время, осиной талии, переходящей в плавные, покатые бедра… Она стала еще прекраснее, немного набрала в весе и это просто пипец как ей идет. Ненавижу эти анорексичные загоны у женщин. Не понимаю, кто придумал эту глупую борьбу с парой-тройкой килограммов. Ладно, когда проблема капитальная и надо реально худеть, но вот так вот истязать себя за пару килограммов-глупо… Не знаю ни одну женщину, кого бы они испортили… А ее… Ее они делают еще более желанной в моих глазах… Раньше не мог никого трахать после нее… А теперь не смогу даже передергивать, думая о ней… Потому что ее красота слишком яркая, чтобы быть сублимированной чем-бы то ни было… С такой красотой даже на пару часов расставаться не хочется, просто хочется держать ее все время подле себя, под собой… Я мысленно готовлю себя к тому, чтобы перевести взгляд ей между ног и заранее понимаю, что сейчас сорвусь и улечу, но в этот момент наглая Лала делает то, чего я ожидал от нее меньше всего… Группируется, буквально за мгновение ока слезает с кровати и садится на подоконник окна. Нас теперь разделяют метров пять, не меньше… Ничего для того Алмаза, который мог всё… И целая пропасть для того ничтожества на коляске, который даже стакан воды протезом, чтобы не пролить, выпить не может, сам в машину пересесть не в состоянии… Ничего не может…

— Пришло время поработать над твоей чувствительностью, Алмаз. — шепчет она, медленно раздвигая передо мной свои ноги и заставляя все-таки застонать в голос…

Ее рука обхватывает одно из полушарий грудей, другая извилистым путем спускается между ног и начинает себя там ласкать. Я вижу, как она течет, как возбуждена… И правда, словно ощущаю теперь эту же влагу, еще не засохшую, на протезе… Может она права… Моя наглая, бесстыжая Лала… Нет, не моя…

— Подойди ко мне, Алмаз, — шепчет с придыханием, — я хочу тебя внутри… Всего тебя… Делай со мной все, что хочешь… Только подойди… Своими ногами… Как сегодня… Знаю, ты можешь, если захочешь… Покажи мне, что ты хочешь… Я вот хочу… Тебя хочу… Если тебе наплевать на это, сиди дальше и просто дай мне кончить, смотря на тебя, — ее палец погружается все глубже, к нему присоединяется второй, а действия становятся более грубыми, решительным, она стонет и запрокидывает голову. А у меня рвет все шаблоны, все границы мои разрушает… Все принципы… Все обещания и клятвы, данные самому себе… Что не подпущу больше близко к сердцу, что история с ней-дописанная книга…

Сам не понимаю, как напрягаются мышцы на ногах и я действительно иду к ней. Худо-бедно, конечно, спотыкаясь и шатаясь, ноги деревянные, словно ватные, но они и вправду начали меня слушаться… Ведьма, какая же ты ведьма, Камила… Способная поднять даже мертвого…

Она все еще с закрытыми глазами и откинутой головой, когда я уже нависаю над ней и опаляю горячим дыханием, открывает в растерянности глаза и стонет с триумфом. Да, Лала, все для тебя, моя девочка…

Опускаюсь перед ней на колени, потому что все-таки стоять тяжело…

Хватаю за расставленные бедра, слышу ее вскрик и сразу погружаю в нее свой язык… Накрываю ее своими губами.

Блядь, прочему мне доставляет такое удовольствие вылизывать ее… Есть в этом что-то животное, что-то первобытное… Она стонет и извивается… Скоро она кончит, я знаю это ее состояние, когда оргазм совсем близко…

Начинает истошно кричать, бьет меня по плечам, шепчет самозабвенно мое имя и… В этот момент раздается звонок Фейс-Тайма на ее телефоне… Чувствую, как напрягается, царивший в ее голове еще пару секунд назад экстаз снова уходит куда-то глубоко внутрь… Матерюсь про себя…

Глава 59 (Часть 3)

Алмаз

Чего это она так испугалась? Любовник звонит? Мужик ее? Сам поворачиваюсь к телефону, держу ее за ногу, не даю встать, а другой, живой рукой беру валяющийся на кровати телефон. Благо, что могу дотянуться до него без особых усилий. Смотрю- на экране Алан. Мой сын, мой, сука, сын..

Вмиг уходит все волшебство момента, а правда возвращается с тяжелым ударом по моей голове…

— Алан звонит тебе, Камила, что ты так напряглась… Давай, ответь… Не заставляй малого нервничать…

Протягиваю ей телефон.

Она его берет в руки резко, смотрит на экран. Волнуется.

— Все время забываю про эту чертову разницу во времени… У них ведь день, когда здесь ночь… — оправдывается передо мной опасливо.

— Ответь, — повторяю я жестко, кивая в сторону трубки… Меня всего от злости и неудовлетворенности выворачивает… Как сына увидел, опять накатила эта ярость на нее… И в то же время, хочу ее до безумия… Губы облизываю, чувствую все еще ее вкус… Хочу вколачиваться в нее всю ночь, чтобы забыла, как ее зовут… Только мой член помнила…

Колеблется, волнуется, думает…

— Перезвоню, — отвечает, откладывая телефон в сторону и запахивает ноги, группируется, словно еще минуту назад не извивалась на моем языке, как кошка течная…

— А что так? — не могу скрыть раздражения и сразу появившийся с ним холод в голосе… — при мне стыдно отвечать? Прячешь от меня сына? Недостойный? — специально спрашиваю двусмысленно, на последних фразах она дергается.

— Алмаз, я голая, с расставленными ногами, сижу на подоконнике, ты в таком виде мне предлагаешь говорить с Аланом? Он взрослый мальчик… Шесть лет… Они сейчас знаешь какие продвинутые… Не то, что мы были…

Да, вот именно, он взрослый мальчик… Выросший без отца…

Про одежду и свой видок права, конечно, только это ведь ничего не меняет… Даже если бы мы оба сейчас сидели бы в фуфайках обернутые с ног до головы, она бы все равно прятала его от меня. Она от того, что я его фото на дисплее при звонке увидел, дернулась так, словно ее хлыстом ударили… И стоило бы, кстати… пройтись так хорошенько по ней, наказать за эту ему долбанную молчанку…

Ноги снова стали ватными. Кое-как доковылял до коляски. Она тоже уже успела встать и что-то накинуть сверху.

— Тебе помочь? — словно очнулась ото сна, спрашивает.

Поворачиваюсь на нее, уже в дверях.

— Нет, не стоит. Уже помогла… Мне уже лучше, Камила. Сама видела. Так что обещание свое выполнила, можешь расслабиться и выдохнуть… Послезавтра есть рейс в Дубай. Им и полетишь обратно…

Она порывается было что-то ответить, возразить, но не решается. Ответ тонет на ее губах. И я укатываю, с адским стояком, все такой же разбитый и никчемный…


Камила

Ну вот и все… Ему правда лучше… И нет больше поводов мне здесь быть. Я улечу. Навсегда. Всё… Вот и закончится наша с ним история…

Глаз сомкнуть я так и не смогла, так и лежу битый час, смотрю в потолок. В таком же виде, в каком он меня оставил. Агония неудовлетворенности, щемящая тоска, пустота, внезапно образовавшаяся- напрочь отбили у меня желание спать… Он отсылает меня… И даже сегодняшняя ночь ничего не изменила… А в сущности, что она должна была изменить? Он пришел ко мне удовлетворить свою потребность… А почему бы и нет? Я доступна, я даю повод… Он сам же сказал, что не может клеить женщин на инвалидной коляске… Вот, довольствуется тем, что есть… Не выгорело, звонок помешал, может оно и к лучшему… Обиднее бы было, если бы довел меня до оргазма, а потом бы сказал то, что сказал- «уезжаешь»…

За окном было неспокойно, как и у меня на душе… Почему-то вдруг захотелось туда, словно ненастье уравновесило бы то, что происходит в душе- смятение, боль, отчаяние, одиночество… Накинула черный шелковый халат- первое попавшееся под руку в спальне. Прошла быстро босиком в зал, инстинктивно распахнула дверь на террасу, которая тут же со стуком за мной захлопнулась от ветра. Спустилась ближе о океану. Завораживающая и пугающая картина- волны высотой с три этажа, бьющиеся в искры об острые скалы там, внизу. Раскаты молний в небе, пугающий гром, пока с задержкой. Пока вдалеке… В меня всегда вселял панический ужас гром… У нас в селе он был особенно раскатистыми и устрашающим, отдаваясь эхом о каменные изваяния гор. Здесь он был другим, словно более обузданным и меркнущим на фоне бескрайнего величия океана, но все таким же завораживающим. Ветер лохматил непослушные макушки пальм, начинал накрапывать крупными, мясистыми каплями дождь, изредка касаясь черного щелка моего халата и трепыхающихся на ветру распущенных волос бодрящей влагой. Необузданная стихия начинала вступать в свои законные права… До приезда в Орландо я не знала, что Флорида славится жуткими ураганами, такими сильными, что, порой, сдувает в буквальном смысле целые улицы домов… Здесь это, оказывается, в порядке вещей. Все строения изначально делаются из такого материала, который несложно и незатратно восстановить, а у людей всегда имеются стратегические запасы еды, фонарей, батареек на случай, если из дома выходить будет нельзя…

Снова зазвонил телефон. Боже, а я ведь совсем забыла перезвонить Алану… Мальчик мой, мать у тебя полная дура, конечно, еще и кукушка… Не иначе… При виде одного и того же мужика годами забывает даже то, как ее саму зовут… Быстро побежала ближе к дому, чтобы поймать вай-фай. Может разговор с сыном хоть немного вернет ту нормальную Камилу, которая думает не только тем, что между ног…

— Мам, привет! Как дела?! Я соскучился!

— Я тоже, зайчик! Ты как? Как время проводишь?!

— Хорошо! Весело! Мы каждый день с друзьями купаемся, бабуля меня водит на бассейн два раза в день! Как папа?

— Папа нормально, сынок, потихоньку поправляется..- говорю, еле сдерживая слезы…

— А почему он мне до сих пор так и не позвонил? Он не хочет со мной разговаривать?

— Очень хочет, малыш! Он просто пока не может… Как только сможет, он к тебе приедет… Обязательно… Или заберет тебя к себе в гости, если не будет сильно занят…

— Хорошо… передавай ему большой привет! И скажи, что я вас обоих люблю… Я всегда знал, что мой папа герой! Так и скажи!

— Скажу, обязательно… — отключаю резко телефон, не выдерживая и переходя на рыдания… Истошные, давящие на грудную клетку… Мне больно, печально, тяжело…

Да, многие подумают, что я набитая дура, но я сказала Алану, что Алмаз- его отец… Во-первых, мальчик спрашивал, где папа, как это делают все другие дети в его положении- у всех отцы рядом, а у него-нет… Говорить, что это Капиев, я не хотела бы, даже если бы это был последний мужчина на Земле или реально его отец… А врать про то, что он космонавт, летчик-испытатель, супергерой или погиб смертью храбрых, не хотела… Потому что это уже глупое вранье, которое рано или поздно разобьется о стену детской жестокости, как только его сверстники услышат такой нелепый ответ на вопрос: «кто твой папа и где он»… Но дело было не только в этом… Дело в том, что я до конца подсознательно верила, что он спросит… Что все наладится… Что мы все-таки будем вместе, сможем что-то склеить из тех микроскопических осколков, которые раскиданы по нашей жизни…

Когда Алан с тетей приехали ко мне в больницу после той злополучной лавины, сын спросил меня сам- это мой папа? Не знаю, почему… Но… врать я ему не могла… Не хотела… Слишком много было вранья и недомолвок в моей жизни…

— А почему он со мной не общается?

— Папа сильно заболел, малыш, потому что помогал твоей маме. Спасал ее от лавины… Он расстроен… Как только поправится и снова станет веселым, он обязательно тебя обнимет и все тебе расскажет…

— А он точно поправится и станет веселым?

— Обязательно, сынок…

Уезжала я сюда, тоже не скрывая, что еду к Алмазу… Еду ему помогать… Когда-то прочитала у психолога, что дети, как бы это странно ни звучало, лучше всего воспринимают именно правильно преподнесённую правду, а не удобную родителям ложь… Пусть будет именно так… Сколько можно лжи…


Поток слез словно немного меня успокоил, позволил выплеснуться наружу тяжелым эмоциям. Полегчало… Не буду ложиться, все равно не усну под такое завывание… Разворачиваюсь, иду обратно к дому. Меня немного пошатывает, голова тяжелая…