В статье «Интервью» создается впечатление, что ты одинока. Ты сказала, что устала от того, что на тебя постоянно смотрят, но в действительности не видят. В своем страхе ты окружаешь себя защитой – охрана, импресарио, агенты, свита приспешников. Когда-нибудь ты сможешь избавиться от своих страхов и испытать настоящую свободу. Ты узнаешь, что свобода таится за твоим лицом. Именно твое лицо держит тебя в изоляции. И чем больше узнают твое лицо, тем изолированнее ощущаешь ты себя. Ты должна быть очень осторожной со своим лицом.

Разве не странно, что когда ты перевоплощаешься в кого-то, когда ты играешь роль, то чувствуешь самое большое удовлетворение и наполненность жизни? Все остальное время ты боишься. Потому что ты не можешь ощутить уверенности в себе.

Я знаю, наступит день, мы встретимся. Встретимся без масок и хитростей. Единственное меня волнует то, что я слишком много напридумывал о тебе в своем воображении. Ты можешь оказаться недостойна образа, взлелеянного мной. Чтобы уберечь его от излишнего совершенства, стараюсь представить, как ты занимаешься обычными делами – принимаешь ванну, надеваешь шелковый халат. Я снова сочиняю. Возможно, халат махровый? Или из фланели в клетку? Фланель в клетку была давно – в Денвере. Теперь ты выше этого!

Может быть, это произойдет в Нью-Мексико. Жди меня там. Я буду тем зрителем, который не желает, чтобы сцена заканчивалась. Я смотрю на тебя снова и снова. Перематываю пленку и смотрю опять. Останавливаю кадры, которые люблю больше всего. Я очень часто с тобой. Я страстно желаю быть с тобой, как предначертано для нас. Ты существуешь в моем воображении. Ты заполнила мой разум. Твои действия ежесекундно отражают мои мысли.

Моя всеобъемлющая любовь».

Ния сложила конверт. На почтовом штемпеле стояло:

27 апреля. Сан-Франциско.

Она положила письмо назад и опустила всю пачку в сумочку.

Проверив и убедившись, что дверь домика заперта, Ния направилась по тропинке вдоль забора, окружающего пастбище, к главному зданию. Она проголодалась. Леонард уехал на местность, где завтра начнутся съемки. По крайней мере, он хоть сказал ей, какая сцена пойдет сначала: эпизод, где они ласкают друг друга, сцена медового месяца Кристины и Хэнка в каком-то захудалом мотеле. Мирина сказала, что место съемок просто совершенно – старый глинобитный мотель тридцатых годов неподалеку от Эспаньолы. Ржавые металлические стулья снаружи у каждой двери. Облупившаяся краска на деревянных дверях, автомат с кока-колой производства конца тридцатых годов у конторки рядом с распоротым диваном оранжево-розового цвета. Все настолько безупречно, что даже художник-постановщик не придумал бы лучших деталей.

Ния заглянула в дверь главного дома. На столе под старой картиной Таоса Пуэбло она увидела письмо. За долгие годы она научилась быстро и безошибочно определять эти голубые конверты в кипе счетов и журналов. Она порылась в остальной почте, не найдя ничего интересного, взяла авиаконверт. По почтовому штемпелю Чикаго определила, что письмо отправлено десять дней назад. Оно было послано ее импресарио Сюзанне, а потом его переправили сюда.

Странно, что оно пришло сегодня, именно сейчас, когда она только что прочла все послания, когда она думала о них, приготовилась показать их Харму. А потом она поняла, что это совсем не странно. Так и должно было случиться. Она прислонилась к столу, ногтем аккуратно вскрыла конверт и быстро взглянула на отражение в зеркале своего белого, совершенно бескровного лица.

«Дорогая Ния!

В «Мертвой жаре» есть эпизод, который я просматриваю снова и снова, сцена плавания в гроте. Джакобс действительно знал, где выбрать фон – этот наполовину построенный отель из бетона на зеленом берегу. Он похож на руины построек индейцев Майя, противный глазу храм туризма и причина гибели культуры третьего мира.

Маленькая лодка, с которой ты ныряешь. Твое лицо закрыто, видны глаза через прозрачное стекло маски. Как он снимал тебя в этой темной воде? А ты боролась, старалась вырваться наверх к глотку воздуха. Но волны тащили тебя назад на острые скалы, словно под водой было что-то захватившее тебя за лодыжки, увлекающее вниз. И этот ужас в твоих глазах, когда ты приподнималась над водой, отплевываясь, откашливаясь, судорожно глотая воздух.

Я восхищен, что ты не пользуешься дублерами в таких сценах. Ты играешь сама до конца; даже в самых опасных ситуациях. Это заставило меня осознать, насколько я отстал, запаздываю вступать в события полностью. Я неумолимо отделяюсь, словно вся моя жизнь – кино. Где-то внутри себя я постоянно смотрю нескончаемый фильм. И не в состоянии включиться в жизнь.

Это привело меня к решению, о котором мне нужно сообщить тебе. До сих пор я держал свои чувства к тебе в рамках рассуждений о твоей игре, восхищения твоей красотой и артистизмом. Пришло время выйти из искусственных ограничений наблюдателя и наблюдаемого. Мне надо оставить мир воображения и встретиться с тобой в реальном мире. Между нами существует неизбежность, которую необходимо создать, но я еще не решил, что она должна представлять собой.

Жди меня. Просто подумай, я мог бы умереть».

Ния прочла письмо дважды, сложила его, вышла на улицу и направилась вдоль глинобитной ограды, окружающей большой дом, мимо прудика, мимо сада.

Она шла к удлиняющимся теням холмов, вдоль русла ручья.

Она знала, что есть и другие актеры, кто испытывает тревогу из-за странных писем. Всегда существовали типы с навязчивыми идеями. Они не умеют провести грань между создаваемым актером образом и человеком, каким актер является в жизни. Но ее «поклонник», как иногда она его называла, несколько лет просто восхищался ею и был хорошим критиком. О, гораздо больше этого! Она прекрасно знала. Почему она хранит его письма? Ей следует показать их все Харму и высказаться о своих догадках.

Она вспомнила, как начинался фильм «Мертвая жара». Сначала на главную роль пригласили Тэсс Джуран. Ния по договору должна была сняться у Мирины и Леонарда еще в двух фильмах. Но в это время она уехала на другие съемки. Сюзанна нажимала на нее:

– Ты должна вырваться из европейских вещиц с претензией на художественность. Они годятся лишь для университетских территорий. Этот фильм продемонстрирует твой размах и твое лицо. Ты добьешься успеха, – и она согласилась сняться в фильме ужасов «Преследование».

Самое удивительное, что кинокартина неожиданно получила широкое признание, стала любимой. Все, что обещала Сюзанна, стало явью. Вскоре после этого Ния снялась в «Законе оружия», играя жену секретного полицейского, который слишком долго оставался тайным агентом и должен был исчезнуть. Фильм получил коммерческий успех. Ния превратилась в кинозвезду, приносящую доход. Сюзанна сияла: – У тебя появилось свое лицо. Звонок раздался поздно ночью за пару недель до того, как ей предстояло отправиться в Бразилию. Ей предложили вспомогательную роль в фильме Мануэля Моравио «Крылья». Она не разговаривала с Леонардом уже несколько месяцев. Он звонил время от времени, чтобы одолжить какое-нибудь из ее платьев для своих актрис. Голос его прозвучал настолько знакомо, как будто они не расставались вовсе.

– Ния, ты просто не поверишь.

– Леонард?!

– Я сижу на веранде, на окраине Манзанилло. Поселок залит лунным светом, океан плещется в нескольких шагах, а луна, словно срезанная, кривобокий кусочек виднеется сквозь пальмовые ветки и сияет. Среди ночи идет человек и продает шляпы. Я имею в виду, что сейчас три часа ночи, а он продает соломенные шляпы! Из открытых дверей кафе доносится звук трубы и гитары какой-то несыгравшейся марьячи. Кто-то громко поет. Ты слушаешь?

– Леонард, сейчас середина ночи.

– Мне следует положить трубку?

– Нет, – ответила Ния, и это было ошибкой.

– Ния, ты нужна мне.

– Дорогой, не надо начинать такие разговоры, об этом не может быть и речи. О желании, надобности, ни о чем.

– Ты назвала меня «дорогой».

– Ты знаешь, что я имела в виду, Леонард.

– Но я совсем не это имел в виду. Здесь все разваливается. Обычная неразбериха, финансирование в последнюю минуту. Объявился какой-то контролирующий сукин сын из субсидирующей студии и следит буквально за всем и всеми. Но самое ужасное, что у Тэсс Джуран нервное расстройство.

Ния опустилась на кровать в своем доме в Каньоне Лорель. За окном темная ночь. Леонард звонит из Мексики. За время его отсутствия ушла боль. Они, конечно, останутся друзьями. Хотя ничто не изчезает. Ты продолжаешь жить, а внутри остается любовь, словно годичные кольца дерева или шрамы.

– Что ты имеешь в виду? Нервное расстройство? Возможно ли такое? Ты уверен, что это – не истерика?

– Она совершенно растеряна, не вставала с постели, звонила, говорила, что не может дышать. Я послал за доктором. Тот обследовал ее и сообщил, что началась серьезная форма. Тэсс не может работать и вряд ли сможет в ближайшее время. У нее истощение, бессонница и Бог знает еще что. А сегодня после обеда она улетела домой. Сорвалась на зафрахтованном самолете в Сан-Диего. Саёнара. Адью. Гуд бай. Мы должны были начинать съемки завтра. Точнее – часа через три. Теперь у меня нет ведущей актрисы, и все рушится.

– И что ты собираешься делать?

– Ну ладно, есть подбор актеров – список имен. Потом нужно встретиться с импресарио каждого исполнителя, с агентом, с юристом. Они должны успеть пройти телепробу. Нужна страховка, чтобы покрыть потерянное время. Надо заплатить каждому, кто останется здесь просиживать свой зад, пока я пытаюсь прикрыть свой. Короче, я по горло в зыбучих песках и черная дыра засасывает меня.

Она молчала, поглаживая прохладные простыни. Кондиционер жужжал в темной комнате. Она знала, что скажет он дальше. Ее это совершенно не волновало.

– Ты знаешь сценарий, Ния. Три года назад Мирина впервые прочитала его. Мы сядем вечером и отчитаем варианты текста. Ты знаешь эту роль, ты помогала создавать ее, – на мгновение он замолчал, – Марьячи перестали играть. Я отсюда слышу прибой. Но океан сейчас – сплошная чернота. По ночам я сижу здесь. Кажется, что океан – дышит.

– Что ты говоришь, Леонард? – спросила Ния.

– Бог мой, Ния! – вздохнул он. – Мне нужно, чтобы ты приехала и приняла роль. Я знаю, знаю, у нас все кончено раз и навсегда. Но это будет только работа. Всего три недели или около того. Ты спасла бы мою жизнь. Ты приедешь?

– Я позвоню Сюзанне, мы прикинем, что к чему, – ответила она. Прозвучало так, словно она все уже решила.

– У нас здесь есть лодка, – сказал Леонард. – У моря возле курорта, похожего на склоны холмов Греции, но с турецкими минаретами.

– Лодка исключается, Леонард.

– Но ты приедешь?

Он знал, что она приедет.

Когда телефон несколько секунд спустя зазвонил вновь, Леонард продолжал, словно и не вешал трубку.

– Еще одно, – добавил он, – героиню, которую должна была играть Тэсс Джуран, зовут Джейн. Она живет в Мексике, оставила мужа и потихоньку сходит с ума. Она слышит голоса. Мирина вписала их в сценарий, как голоса свыше. Но это собственный голос Джейн, диктующий, что ей делать. Ния, у этой героини – нервное расстройство.

Ния молчала, думала о Тэсс Джуран, молодой актрисе, только-только обретающей известность, о том, почему Тэсс заболела.

– Она слишком вошла в роль? – спросила Ния, ей хотелось узнать, что еще там произошло.

– Это – довольно напряженная роль, – ответил Леонард. – Ты справишься с ней?

– Я никогда не была более здравомыслящей, – ответила Ния. – И моя жизнь никогда не была так далека от сюжета проклятого фильма, как сейчас.

Самолет приземлился на узкой полоске зеленой земли между коричневыми горами и синим океаном. Манзанилло был старым рыбацким городком с небольшой гаванью. Аэропорт недавно начал принимать туристские и большие реактивные самолеты. Ния сошла с трапа. Горячий воздух струился над гудронированным шоссе. Ния заметила внутри вокзала Джека Дризера, приветственно махавшего рукой. Он был весь в белом, с соломенной шляпой на голове и двухдневной щетиной на подбородке.

Ния прошла таможню, и Джек, подбежав к ней, крепко сжал ее в дружеском объятии. Последние десять лет они работали вдвоем в нескольких фильмах Леонарда.

Джек был обыкновенным мужчиной, превращавшимся перед кинокамерой в красавца. Вблизи он был совершенно обычным, даже немного чудаковатым, с приплюснутым носом, близко посаженными глазами, слишком бледными для его темных, уже редеющих волос. Борода шла ему, придавала лицу привлекательность. Он был невысокого роста, но на пленке казалася высоким. Спокойный и медлительный в жизни, он становился деятельным и энергичным на съемочной площадке. Просматривая отснятые за день кадры, Ния иногда просто приходила в замешательство: как мог столь неприметный мужчина превращаться в прекрасного возлюбленного.