— Это нам не помогло бы. Я боялась одного, что он причинит ей вред и мы не успеем. — Она посмотрела на Фергюса: — Благодарю вас, Фергюс. Хорошо, что вы с констеблями прибыли вовремя.

— Мне не пришлось далеко идти за ними. И если повезет, они надолго теперь упрячут его, он больше не побеспокоит Мэйзи. И больше не обидит ни одной молодой девушки. — Он посмотрел на Мэйзи, которая жалась к Дельфине. — Как она?

— Только ужасно напугана, но, слава богу, мы нашли ее вовремя.

— Тогда все в порядке. — Он кашлянул, скрывая, что растроган. — Мне надо возвращаться к миссис Кокс. Она устроит скандал, если увидит, что я покинул свой пост.

— Но если вы объясните ей, она наверняка поймет. Миссис Кокс всегда питала слабость к Мег. И вряд ли хотела бы, чтобы с ее дочерью, маленькой Мэйзи, случилось несчастье. Её там все оберегали.

Поблагодарив Фергюса, Стивен вложил в его ладонь некоторую сумму. Они вернулись к карете и направились обратно в Мейфэр. Сначала ехали молча, Дельфина прижимала к себе девочку, вперив в окошко кареты невидящий взгляд. Он видел, как осунулось и побледнело ее красивое лицо, под глазами пролегли тени. После великолепного бала они предвкушали восхитительную ночь вдвоем, а вместо этого окунулись в настоящий ночной кошмар. Но постепенно Дельфина успокоилась, и, когда они стали вспоминать, как удалось вырвать Мэйзи у Уилла Келли, она оживилась, напряжение спадало. Стивен про себя восхищался ее самоотверженностью — Дельфина никогда не думала прежде всего о себе и, отложив собственные дела и заботы, бежала выручать тех, кто попал в беду, на помощь тем, кто в ней нуждался. Независимость ее духа, интеллект, твердость, но одновременно при этом мягкость, ранимость — она была воплощением всего, что он мечтал увидеть в женщине. Дельфина была женственна, но далеко не беспомощна, горда, но без заносчивости, могла постоять за себя, но не агрессивна. И сделал вывод: он безнадежно и глубоко влюблен.

Ни капли света не проникало сквозь темные бархатные шторы в большой супружеской спальне, где двое, мужчина и женщина, медленно снимали с себя одежду. Стивен подошел и опытными пальцами расстегнул застежку на спине ее платья, потом высвободил плечи от тесных рукавов, спустил лиф медленно с плеч, и платье упало к ногам. Она сама сбросила с ног туфли, прежде чем перешагнуть через него. Сняв нижнее белье, она легла в постель, глядя на мужа. Он успел сбросить с себя всю одежду и стоял обнаженный рядом с постелью, любуясь ее наготой, матовым блеском кожи в свете ночника.

Потом оперся на колено, склонился над постелью, глядя с восхищением на ее прекрасное лицо, полураскрытые как будто в ожидании поцелуя губы, и вожделение захлестывало, подстегиваемое долгим ожиданием этого момента, он не силах был больше себя сдерживать.

Она протянула руку и убрала с его лица прядь, падавшую на глаза, взгляд был прикован к его губам. Она жаждала поцелуя и хотела Стивена давно и так же сильно, как он ее. Перебирая волнистые черные пряди, мягко притянула к себе его голову и легко поцеловала в губы, потом ее губы скользнули по его щеке, шее, он чувствовал их прикосновения, нежные, как крылья бабочки, и снова вернулись к его губам.

Он поцеловал ее в нежную шею, потом спустился ниже и жадно прильнул к сливочного цвета груди, чуть покусывая соски. Издав стон, она выгнула тело дугой, подгоняя, требуя продолжения ласки; одновременно он гладил ее бедра, продолжая сладкую пытку, и вновь услышал ее полуобморочный стон, похожий на мольбу.

— О, Стивен, прошу тебя… — А сама сжимала его мускулистую спину, приподнимаясь навстречу и чувствуя, как лихорадочный огонь пожирает тело. — Я не выдержу… Я сейчас потеряю сознание…

Он уложил ее и заглянул в огромные глаза, полные неги и ожидания.

— Ты хочешь, чтобы я перестал? — пробормотал он и покрыл поцелуями ее живот, спускаясь все ниже, раздвигая бедра.

— Не смей, — прошептала она, приподнимая голову и глядя на него с благоговейным страхом. Потом бессильно упала обратно на подушки, полностью в его власти, и в этот момент окончательно поняла, как сильно любит его и как мечтала об этой ночи после двух долгих лет ожидания.

Ее чувства требовали выхода, и, не в силах сдерживать их, она сама нашла его губы, страстно прильнула к ним, теряя последние остатки рассудка, Казалось, она и ее тело были созданы для него одного, единственного мужчины на свете, и только он мог ей дать такое наслаждение.

Не разнимая рук и губ, они перекатились, меняя положение; в неярком свете ее волосы свесились золотым водопадом. Глядя ему в глаза, она провела рукой по его мускулистому втянутому животу и услышала что-то вроде рычания, и он сильными руками провел по стройной гибкой спине, прижимая ее к себе, но Дельфина вырвалась из тисков и осыпала поцелуями, жадными и быстрыми, его грудь, слыша, как гулко и сильно колотится его сердце. Потом спустилась ниже, целуя живот, еще ниже, к его чреслам, пока он прижимал ее голову к себе.

Потом легко, как перышко, перевернул ее, уложил под себя, поместился между ее раздвинутых ног, слыша ее умоляющий лепет, но медлил, не входя, а только прикасаясь своим членом самого чувствительного места, сводя ее с ума этой лаской.

Наконец, не в силах больше сдерживать себя, слыша ее стоны, ощущая, как ее пальцы требовательно впиваются в его спину, он вошел в нее полностью, до конца. И сразу же оба были подхвачены жаркой волной. Приподнимаясь и опускаясь, Дельфина следовала ритму его движений, который все ускорялся, и оба одновременно подошли к финалу, испытав вместе такой длительный оргазм, что он оставил их обессиленными, опустошенными. И, не разнимая объятий, в изнеможении они провалились в глубокий сон.

Потом, проснувшись ночью, они снова занимались любовью, уже не так порывисто, радуясь близости и даря друг другу наслаждение, и снова уснули.

Утром, когда серебристый свет просочился в окна, они открыли глаза и улыбнулись друг другу. И, ощутив его желание, она охотно откликнулась, и они снова испытали чудесные мгновения, полные нежной страсти и необыкновенного чувства обретенной близости и любви.

Позже, в наполненном горячим паром просторном смежном помещении, где стояла длинная медная ванна, достаточно вместительная, чтобы принять их обоих, она лежала, блаженно вытянувшись, спиной ощущая грудь Стивена, пока он медленно намыливал ее тело, не уставая восхищаться матово поблескивающей кожей, такой нежной и мягкой, испытывая от этого приятного занятия сладострастное удовольствие.

— Ты о чем-то задумалась, любовь моя. — Он легонько куснул мочку ее маленького уха, вновь залюбовавшись теперь уже подобранными наверх роскошными волосами, из которых выбивалось несколько непослушных локонов. Он наслаждался тем, как скользит в его объятиях ее легкое, стройное тело.

Опустив глаза, она могла видеть интимные части его тела, которые дарили ей наслаждение ночью, от этих мыслей она тихо рассмеялась и, повернув голову, приподнявшись, так что из воды показалась ее грудь в пузырьках пены, быстро поцеловала его в губы.

— Я все время задумываюсь, стоит тебе оказаться рядом. И сейчас ничего не могу с собой поделать, сразу приходят мысли о том, что когда-то ты любил другую так же страстно, отдавая ей всего себя целиком. И что твое тело принадлежало другим женщинам.

— Но сейчас все, что ты видишь, только твое, — заверил он, пытаясь шуткой отвлечь ее от мыслей о других женщинах в его жизни. Потом признался: — Знаешь, я раньше считал, что опытность в постели не повредит, и предпочитал именно это в женщинах, но, кажется, я был не прав. Никогда в жизни я не испытывал такого наслаждения, как сегодня, такого всепоглощающего острого наслаждения, как от твоих ласк, которые ты мне подарила.

— А я, — она снова подняла к нему голову и улыбнулась, — жалею, что потеряла столько времени, отказывая тебе в них, в то время как могла приобрести опыт, о котором ты говоришь.

— Ты умоляла не трогать тебя, помнишь? А я смирился, вспоминая те обстоятельства, которые тебя толкнули на этот брак. И видел перед собой мстительного ангела, поэтому сдерживал свое нетерпение и ждал, когда ты сменишь гнев на милость. Смотрел на твою соблазнительную грудь, волнующие изгибы бедер и медленно сходил с ума, и чувствовал, как будто меня поджаривают на медленном огне, и тысячу раз мной владело искушение взять тебя силой.

Она прижалась щекой к его плечу и пальцами провела по груди.

— Нет, Стивен, это не имело отношения к тому, что произошло в гостинице Лондона в нашу первую встречу. Мое отношение к тебе было вызвано событием, которое произошло, когда ты вернулся из Испании.

Он был поражен.

— Тогда просвети меня, дорогая, потому что я представления не имею, за какие грехи провел столько времени рядом с женой, оставаясь холостяком.

— Та ночь, которую мы провели в «Голубом вепре», пробудила во мне чувственность и желания, которые считались и казались мне недостойными порядочной девушки, я стыдилась их.

— Расскажи о них.

— Грешные чувства. Я стыдилась их, но они меня потрясли. И после я не доверяла самой себе, оставаясь рядом с тобой, мое желание уступить, испытать снова незабываемые ощущения становилось все сильнее. Именно это, а не гнев, что ты воспользовался моей растерянностью, лишив меня невинности, было истинной причиной моего сопротивления. Я уже знала, что ты был влюблен в какую-то женщину в Испании, и, когда сказал, что не идеализируешь чувства и не веришь в любовь, я поняла, что у тебя на сердце осталась рана. И еще что ты уже не сможешь полюбить, а меня не устраивали отношения, основанные только на вожделении, на страсти, которые скоротечны, если нет любви. А я мечтала о взаимности, слиянии не только тел, но и душ. — Она вздохнула. — Я сама себя загнала в ловушку. Не хотела тебя терять, но не хотела стать временной заменой.

Улыбка исчезла с его лица. Каждое ее слово кинжалом впивалось в сердце. Она выглядела как обиженный, отвергнутый ребенок, которым была в родительском доме.

— Ты осудила меня несправедливо, подумав, что я могу любить другую, сделав тебя своей женой. Когда я покинул тебя, уехав в Испанию, у меня там никого не было. Но ты права в одном — еще до встречи с тобой, когда я впервые оказался там, у меня был роман. Я встретил там девушку — ее звали Мария. И мне показалось, что я полюбил ее. Я был знаком с ее отцом, бывал в их доме. Он не был богат и хотел выдать дочь как можно удачнее, я показался ему подходящим женихом. Он познакомил меня с дочерью. Она была очень красива и на вид скромна и невинна. Я увлекся, и мне показалось, что я полюбил ее. Я сделал предложение. До свадьбы я до нее и пальцем не дотронулся, уважая ее целомудренность. И вот грянул гром — в канун нашего венчания обнаружилось, что она не только не невинна, но носит ребенка от другого мужчины, который бросил ее и женился на другой. Грех хотели прикрыть, но она так любила того человека, что призналась, что любит его и продолжала бы встречаться с ним и после нашей свадьбы. Я отменил свадьбу и ушел, но мне отомстили — она наняла бандитов, которые поймали меня врасплох и избили до полусмерти. Я до сих пор слышу ее смех, когда они бросили меня умирать. Меня потом случайно нашли друзья, и я выжил. Теперь ты понимаешь, почему я потерял веру в любовь.

Она страшно побледнела и долго молчала. Когда заговорила, голос ее был полон грусти.

— Стивен, почему ты мне не рассказал об этом? Я вполне понимаю твой цинизм, твое разочарование в любви, но это не имеет к нам никакого отношения.

— Я и сам теперь понимаю. Но, когда мы встретились, я еще был во власти шока после того случая и поклялся, что буду иметь дело только с опытными женщинами, что никогда больше не стану терять голову из-за любви.

— Но я не Мария.

— Нет, слава богу. Ты совершенно не похожа на нее. Теперь я понимаю, что ты верила в мое вероломство, это объясняет многое — отчуждение или, например, твое поведение в таверне «Голова сарацина». Наверное, ты все время думала об этом.

Она повернула голову и встретила его взгляд.

— Да, это было так. Но я бы хотела все вернуть, жалею, что гордость мешала мне и заставляла держаться с тобой как с врагом.

Он поднял бровь.

— Было что-то еще. Ты подозревала, что у меня кто-то был, когда я уехал в Испанию?

— Впервые о женщине, оставленной в Испании, сказал мистер Оакли при нашей первой встрече. А потом, когда привез тебя без сознания, он рассказывал о тяжелых сражениях у Саламанки, где ты был ранен, что за тобой ухаживала какая-то женщина. Потом начали приходить письма из Испании, после чего ты впадал в задумчивость. А когда ты бредил, то все время повторял имя Энджелет. Было ясно, что она много значит для тебя, эта Энджелет.

Стивен задумался, припоминая.

— Энджелет? Но я не знаю женщины с таким именем. Если я в бреду называл имя женщины, это могла быть только ты. Это о тебе были все мои мысли в Испании, а Энджелет — на корнуоллском диалекте означает Ангел, Дельфина. Ведь в моих мечтах ты всегда казалась Ангелом. Я поражен, что ты с такой легкостью поверила, что у меня могла быть другая. Зато понимаю, почему назвала лицемером, когда я говорил, что, если не вернусь из Испании, ты можешь выйти снова замуж.