Пенелопа Дуглас - Падение

Он едва не упал, и вид у него был растерянный. Ну и пусть. Надеюсь, он почувствовал тот же страх, что и я, не на шутку испугавшись за его жизнь.

Чертов идиот.

Что произошло? Я стоял, ничего не понимая, и смотрел ей вслед. Она снова на меня разозлилась. Неужели мы и дня не могли прожить без ссоры?

Она только что вот так запросто соскочила со скалы, но, когда ударила меня в грудь, я почувствовал ее ярость, и, не знаю, почему мне стало не по себе.

Я не стал дожидаться остальных. Я уже слышал смех Мэдока, так что, едва в голове у меня немного прояснилось, пошел обратно тем же маршрутом.

Идти под гору было значительно легче, но я, хоть и шел быстро, так и не нагнал Джульетту: она, должно быть, бежала.

В лагере на берегу озера уже витал запах мяса, угля и жидкости для розжига. Музыка стала громче, и народ пребывал в прекрасном настроении.

Согнувшись, я заглянул в нашу палатку – Джульетты там не было. Потом проверил палатки Тэйт и Джареда, Фэллон и Мэдока – тоже ничего. Я уже направился было к парковке, но остановился на полпути.

Она сидела на бревне, склонившись вперед и подперев голову рукой. Ее все еще мокрые волосы рассыпались по плечам и спине. Я заметил, как тяжело она дышит.

– Что происходит? – крикнул я, и ее спина тут же выпрямилась. – Что я опять сделал?

Джульетта вскочила с бревна и, развернувшись, зашагала в мою сторону. Я подумал, что она снова меня ударит, но, судя по ее каменному лицу, сейчас она не желала иметь со мной ничего общего. Она прошагала мимо, но я быстро схватил ее за плечи:

– Да что с тобой, черт возьми? Что я сделал?

Она оттолкнула мои руки. В ее глазах бушевала ярость.

– Ты мог пострадать! Зачем ты всех напугал? Вот так взял и исчез? Зачем? – выкрикнула она. Ее лицо было красным от гнева и слез. – Это была глупая выходка! Зачем ты это сделал? – Ее голос дрожал, она пыталась не расплакаться еще сильнее.

Я выпрямился, глядя на нее в недоумении. Да, я спрыгнул со скалы. Но я же прыгал не наобум. Она должна была знать, что я бы не сделал ничего себе во вред.

– Прости, – она шмыгнула носом. – Но ты не должен вытворять такое. Я переживаю за тебя. Джаред не стал бы так пугать Тэйт. А Мэдок бы сначала подумал о Фэллон. Ты оставил меня одну там, наверху, не подумав обо мне. Это несправедливо.

Я смотрел на нее, пытаясь понять.

Она не знала, что этот прыжок неопасен, а я знал. Наверное, я бы тоже взбесился, если бы она сделала подобное без предупреждения. На самом деле я и взбесился. Увидев, что она прыгнула, я знал, что с ней все будет в порядке, и тем не менее сердце подскочило к горлу.

Но я терпеть не мог, когда за меня переживают. Когда указывают мне, что делать. Когда у людей есть свое мнение относительно того, как мне жить. Я прекрасно справлялся сам, и довольно давно. Она лезла в мое личное пространство, к чему я не привык. Это же просто летний роман. Для нас обоих.

Я отнял руки от ее плеч и тихо произнес:

– Я давно сказал тебе, что мы с моим братом непохожи. Не обольщайся.

Пусть лучше прямо сейчас об этом подумает.

Она кивнула, не глядя на меня, и попятилась.

– Да, можешь не волноваться. Я поняла. Больше не буду об этом забывать.

Грязная лужа между нами немедленно выросла до размеров целого океана, и даже если бы я простер к ней руки, то никогда бы до нее не дотянулся.

Да что со мной не так? Она была нужна мне – нужна и сегодня, и завтра, но я не мог помышлять о том, что будет в следующем году или даже на следующей неделе. Сейчас мне хотелось, чтобы она, свернувшись калачиком, лежала рядом со мной, под одеялом, в тепле и безопасности, но я должен был отпустить ее раньше, чем она сама меня бросит.

Джульетта обошла меня, направляясь к лагерю.

– Я буду в палатке Тэйт или Фэллон.

Мои плечи опустились. Нет. Бросившись за ней, я обхватил ее руками за талию, прижал к себе и уткнулся лицом в шею.

– Не надо. Пожалуйста, не надо.

Я держал ее так крепко, что ощущал напряжение в мышцах. Потом, развернув лицом к себе, обхватил за талию, поднял и крепко поцеловал.

– Я не могу отпустить тебя. Ты нужна мне все время. Без тебя я буду невыносим, Джульетта.

Ее руки сомкнулись на моей шее, она посмотрела мне в глаза и провела пальцами по волосам у меня над ухом.

– Ты мне нравишься, Джекс. Ты очень мне нравишься. Ты важен для меня.

Закрыв глаза, я прижался к ней лбом и прошептал:

– Скажи это.

Ее дыхание коснулось моих губ.

– Только ты, навсегда.

Меня бесило то, как эти слова действовали на меня, – и нравилось одновременно.

Все эти годы, мечтая о ней, я не считал себя недостойным ее. Напротив, думал, она будет благодарна своей счастливой звезде за то, что я вообще потратил на нее время.

Но теперь в груди у меня ныло, а на сердце лежал камень. У меня не было на нее никаких прав. Я спал со многими женщинами, а она заслуживала кого-то достойного. Что если я не оправдаю ее надежд?

Я посмотрел ей в глаза, решившись сделать этот шаг в неизвестность.

– Я хочу тебя кое-куда свозить. Во вторник, после того как мы уедем отсюда, нам нужно будет сгонять в Чикаго, – сказал я, поцеловав ее в губы. – Хочу, чтобы ты побывала в одном месте. Я иногда езжу туда по вечерам.

Она кивнула:

– Ладно.

– Ты нужна мне, – прошептал я, ощущая в горле комок. – Больше всего на свете. Я просыпаюсь и засыпаю с мыслью о тебе. Ты самый главный человек в моей жизни, Джульетта. – Что бы ни случилось, она должна об этом помнить. – Я хочу, чтобы ты меня узнала.

Она снова кивнула.

– Только никаких больше прыжков со скалы, договорились?

Мои губы расползлись в улыбке.

– Я не настолько скучный.

Наступил вторник, но мне не хотелось уезжать. Днем нам было весело. Ночью – тоже. А веселье необременительно.

Я осознал, как здорово, когда у тебя есть девушка, и наслаждался новыми для себя мелочами. Мне нравились легкие прикосновения невзначай, нравилось обнимать ее, стоя у костра, и просыпаться с ней рядом. И это действовало на меня умиротворяюще.

Я поцеловал каждый сантиметр ее кожи, коснулся ее языком везде, куда мог добраться. Я потерял счет ее улыбкам и обожал, когда она кусала меня. Она забралась мне в душу, но порой, когда у меня появлялось время подумать, в мои мысли, как густой туман, закрадывалось сомнение.

Я не смогу оправдать ее надежд, она станет требовательной, и все кончится плохо.

Я провел рукой по лицу, фокусируясь на дороге. К черту сомнения. Я хороший. Я сильный. Я влиятельный. И достойный.

– Ты уверен, что я должна была одеться именно так? – спросила Джульетта, сидевшая на пассажирском сиденье.

Посмотрев на нее, я подавил улыбку. Она никогда еще не выглядела сексуальнее, чем сейчас, и я уже с нетерпением ждал возвращения домой.

На ней была черно-белая школьная юбочка, едва прикрывавшая попу, и серый короткий топ. Она накрасилась ярко – черные тени и сочная красная помада, а блестящие прямые волосы лежали на спине красивой волной. Фэллон и Тэйт дополнили ее наряд походными ботинками с металлическими пряжками.

– Там все такие. Не беспокойся.

– Я похожа на шлюху, – пожаловалась она.

– Это же вещи Тэйт, – подметил я в ответ.

– Она купила их сдуру и ни разу не надевала, – мрачно произнесла она. – А почему ты сам оделся как обычно?

На мне были потертые джинсы и черная футболка с коротким рукавом и V-образным вырезом. Я не имел привычки наряжаться.

– Я качок, и со мной сексуальная девушка-гот. – Я улыбнулся. – Никто не будет страдать из-за того, что я не подвел глаза!

Она отвернулась к окну.

– Меня бесит, что ты ничего не говоришь мне заранее.

– Я однажды рассказал Мэдоку. Его чуть не вырвало, – пошутил я, но отчасти это было правдой. – Я не дам тебе шанса сбежать.

Джульетта посмотрела на меня удивленным взглядом, вероятно, гадая, стоит ли ей испугаться.

Справедливости ради надо признать, что Мэдок тогда повел себя как настоящий друг. Однажды вечером я притащил его в Чикаго, в клуб «Череп и Перо». Притащил потому, что мне нужно было с кем-нибудь поделиться. И по какой-то причине я не мог поручиться за реакцию Джареда. Мэдок был обескуражен, и я понял, что ему вряд ли захочется это повторить, но он меня поддержал. Он сохранил мой секрет и даже прикрыл меня, когда Джаред стал допытываться о том, где я задерживаюсь допоздна, когда я еще учился в старших классах.

Мы припарковались на стоянке напротив клуба, и, взяв Джульетту за руку, я повел ее через оживленную городскую улицу. В черном асфальтовом покрытии, блестевшем после дождя, отражался свет фар, а воздух наполняли звуки автомобильных гудков и шум покрышек.

Не сбавляя хода, мы прошли в дверь заведения, где нас тут же окутал запах сигаретного дыма. Я протянул вышибале две двадцатки. Этот парень меня помнил. Я приходил сюда почти каждую неделю, но никогда не пытался завязать с ним приятельские отношения. Я ни с кем здесь не заговаривал и не оставался надолго. Мне не хотелось, чтобы эти люди меня знали.

– Через пять минут? – уточнил я у него.

Он кивнул: ему было известно, ради чего я сюда приходил.

– Через пять минут.

Я посмотрел на Джульетту – она устремила взгляд на сцену. Сам я бывал здесь часто и ничему уже не удивлялся, но для нее все это наверняка представляло собой любопытное зрелище.

Старый клуб расположился на первом этаже склада, и, несмотря на то что само здание было громадным, а потолки в нем – высоченными, в клубе царила уютная и обособленная атмосфера. Здесь было два уровня. С верхнего – в форме буквы U, с перилами по краю – открывался вид на нижний, где мы сейчас находились. В помещении были несколько высоких круглых столов с табуретами и длинная барная стойка с зеркалами, а на потолке висели готические люстры.

Все было черное: стены, мебель, оборудование, пол, потолок и даже форма сотрудников.

Но самой прекрасной деталью обстановки являлась, вне всяких сомнений, сцена, напоминавшая театральную. Она была высокой и широкой и выполнена в затейливом старомодном стиле, с орнаментом на бортах. Благодаря черному цвету интерьера это место чем-то напоминало пещеру, спрятанную от всего остального мира, а звуки тяжелой музыки отпугивали непрошеных гостей.

– Хочешь выпить? – спросил я, коснувшись спины Джульетты.

Она нервно улыбнулась.

– Похоже, мне это не помешает.

Улыбнувшись себе под нос, я подвел ее к бару. Я и сам не понимал, почему мне так захотелось привести ее сюда, но она еще не сбежала, так что…

Джульетта остановилась у бара, а когда подошел бармен, повернулась ко мне.

– Документы у тебя не попросят, – сказал я, зная, о чем она думает.

– Уф. – Она постукивала пальцами по барной стойке. – Мне Parrot bay[3] с ананасовым соком, пожалуйста, – обратилась она к бармену, а потом тут же взглянула на меня и проворчала: – Лучше молчи.

– Я не стану смеяться, – захохотал я. – Я же сказал тебе. Мне нравится, что ты вся такая девочка-девочка.

И это была чистая правда. Джаред обожал Тэйт с ее пацанской прямолинейной манерой поведения, но меня такое не цепляло. Джульетта напоминала мне о том, что мир может быть нежным и очаровательным.

Я заплатил за ее коктейль и взял себе бутылку воды, а потом подвел ее к одному из столиков, развернутых к сцене. Из колонок неслась песня Stupify группы Disturbed, и я положил локти на стол и попытался принять расслабленный вид.

Все остальные общались и смеялись, пританцовывали и покачивали головой в такт музыке, а у меня будто язык к небу прилип. Так было всякий раз, когда я приходил сюда.

Я знал, что она где-то здесь.

Кровь прилила к сердцу, я едва держался на ногах: так сильно нервничал. А я-то надеялся, что сегодня благодаря Джульетте смогу отвлечься. Пытаясь взять себя в руки, я смотрел по сторонам, хотя желал смотреть лишь на нее.

Зачем я показывал ей все это? Ведь об этом не знал даже Джаред.

Вместо того чтобы провести пальцами по волосам, я крепче сжал бутылку с водой. Я постепенно сжился с мыслью, что длинных волос у меня больше нет, и научился останавливать себя, прежде чем запустить руку в непривычно короткую прическу.

Сама прическа мне нравилась. Но по мере того, как мы с Джульеттой сближались, я понимал, что меняется и остальное. Я забросил обычные дела, сменил стиль и постоянно ссорился с Джаредом. Все это происходило не по ее вине, и тем не менее я стремительно летел по спирали.

Вверх или вниз – неизвестно.

– Ну ладно, – она вздохнула с нескрываемым разочарованием. – Я терпеливо ждала целых три дня, и…

Я дернул головой в сторону сцены – те немногие огоньки, что горели там, начали тускнеть.

– Вот, – произнес я, когда на сцене появилась группа – два гитариста, басист и барабанщик.