Пенелопа Дуглас - Падение

– Когда я позову. Когда я скажу, черт возьми.

И вошел в нее.

– Ах… – простонала она, обвив мою шею руками.

– Черт, – выругался я. – Как же хорошо.

Наклонившись и обхватив ее за шею, я работал бедрами, погружаясь в нее до самого конца. Ее лоно сжималось вокруг меня, а я двигался все быстрее.

Ее прерывистое горячее дыхание обжигало мою кожу, я запустил пальцы ей в волосы, удерживая рядом. Когда она впилась ногтями в мои руки и вскрикнула, я сжал ее крепче и ощутил, что она укусила меня в шею.

– Сильнее, – взмолился я, все еще удерживая ее за волосы, прижимая к себе ее голову.

Она укусила сильнее, пытаясь не кричать, а я упивался ее стонами.

– Скажи, – потребовал я. – Мне нужно это услышать.

Запрокинув голову, она посмотрела на меня и прошептала:

– Черт, малыш, как приятно. Мне нравится, когда ты во мне.

Сузив глаза, я повторил, уже жестче:

– Скажи это.

– А-ах… – простонала она, закрыв глаза. – Я буду твоей маленькой шлюшкой. Обещаю.

Какого хрена? Что она делает? Зачем она все опошляет?

Я развернул ее и задрал юбку.

– Ты знаешь, что я хочу услышать, Джульетта, – сказал я, снова входя в нее. – Скажи это, черт возьми!

Она приподнялась на руках, а я одной рукой держал ее за бедро, а другой взял за горло, прильнув губами к ее бархатной коже.

– Да, трахни меня, вот так. Нравится тебе, малыш? Как я тебе?

В глазах помутилось, и я закрыл их, почувствовав, как все внутри переворачивается.

– Не надо, – прошептал я ей в шею. – Не говори так. Это не ты. Ты же знаешь, что я хочу услышать. Три слова. Пожалуйста.

Мне было хорошо, но хотел я не этого.

Не так.

Мне нужна была моя Джульетта.

Она запрокинула голову назад, прильнув к моей груди:

– Хочешь это услышать?

Капля пота скатилась по моей спине, и я поцеловал ее в шею, почувствовав облегчение.

– Да.

Она повернула голову и произнесла едва слышно:

– Я люблю тебя.

Я резко открыл глаза.

– Нет.

– Я люблю тебя, Джекс, – печально произнесла она. – Я так сильно тебя люблю.

– Хватит.

– Я люблю тебя. – Она склонила голову вперед, тихо заплакав. – Я люблю тебя.

Я стал двигаться медленнее, потом остановился, моя спина напряглась. Я зажмурился.

– Детка, не надо.

– Я люблю тебя, – повторила она сквозь слезы, качая головой. – Только тебя.

Опустив голову, я медленно отошел. Мне было стыдно поднять взгляд. За что ей любить меня? Она заслуживала настоящего мужчину, а не испуганного подростка.

Я уставился в пол. Боль разливалась по телу. Наощупь застегнув шорты, я отступил назад.

Джульетта выпрямила спину и повернулась. Ее руки висели по бокам, но плечи были напряжены, и вся ее поза выражала решимость. Она не сводила с меня взгляда, а я не мог посмотреть ей в лицо.

Ее плиссированная юбка была спущена до колен, белые балетки стояли в сторонке на полу. Все казалось застывшим. Голубая блузка без рукавов сползла с плеч, а под ней, на прекрасной загорелой коже, блестевшей от пота, виднелась белая ткань бюстгальтера.

Моя девочка. Моя. Она ждала, пока я сделаю или скажу хоть что-нибудь, поведу себя по-мужски, а я не мог найти в себе смелость.

Было так тихо, что я услышал, как она сглотнула. Потом она молча застегнула блузку, заправила ее в юбку и вышла из кабинета.

Я провел рукой по волосам. Впервые в жизни мне хотелось напиться. Прежде я никогда не пытался уйти от действительности таким способом.

Я направился к двери, по пути прихватив футболку. Домой. Я поеду домой, напьюсь и вырублюсь. Черт возьми, я понятия не имел, что мне делать без нее.

Сев в машину, я положил руку на руль и захлопнул дверь. Хорошо, что парковка была еще пуста. Немногим доводилось видеть меня в расстроенных чувствах – пусть так и остается. Сложно предвосхитить то, чего ты не понимаешь, и я привык держать себя в руках. Мне это удавалось. Почти всегда.

Я повернул ключ в замке зажигания и врубил музыку. Машина задрожала подо мной. Включив заднюю передачу, я бросил взгляд в зеркало и застыл, увидев отметины на шее – следы от ее укуса. Поднял руку, провел пальцами по глубоким впадинам от зубов. Она не ранила меня, но синяк останется точно.

Я едва не расплылся в улыбке. Она укусила меня.

Моя жалкая и беспомощная тихоня все-таки была сумасшедшей.

Однажды, когда она найдет себе другого парня, я смогу смотреть на нее и вспоминать о том, что она была почти моей. Он будет спать с ней каждую ночь, а я смогу вспоминать, что однажды держал ее – горячую и возбужденную – в своих объятиях, а она смотрела на меня как на ангела.

Я буду помнить о том, что она когда-то меня любила.

Я подъехал к тату-салону «Черная Деб» и, едва войдя в дверь, снял футболку. Сев в пустое кресло Ауры, подождал, пока она подойдет. Фоном играла песня Slept So Long Джея Гордона.

– Тебе известно, что такое предварительная запись? – съязвила она, положив руки на бедра. – Джаред записывается заранее.

Я наклонился вперед, уперев локти в колени, наклонил голову набок и показал ей след от укуса.

– Вытатуируй это.

Она внимательно изучила отметину, а выпрямившись, посмотрела на меня так, словно я ненормальный.

– Уверен?

Я кивнул.

– Хочу помнить.

Я вскрикнула и проснулась.

– Доброе утро, солнце! – Мэдок прыгал у меня в ногах, отчего кровать ходила ходуном. – Надеюсь, ты голая!

Я вцепилась в одеяло и подтянула его к подбородку.

– Мэдок!

Я была в шортах и майке, но все равно!

– Да ну брось, тигрица, – поддразнил меня Мэдок, все еще прыгая как семилетний. – Хватит храпеть. Хотя это было суперсексуально.

Он же пошутил. Я не храпела. О господи. Неужели я правда храпела?

– Мэдок, прекрати! – завопила я, не на шутку напуганная этой картиной.

Полуголый парень – чужой полуголый парень – прыгал на моей кровати. На нем были домашние штаны с нарисованными на них игроками в поло. И не было футболки. И он не должен был находиться в моей комнате. То есть в своей комнате. В бывшей комнате Фэллон. В моей комнате!

– Фэллон! – позвала я.

– Мэдок! – послышался ее крик, вероятно, из спальни напротив. – Оставь ее в покое!

– А что? – Он с невинным видом продолжал прыгать. – Две горячие телочки под одной крышей. У меня большая кровать, а Фрейд утверждает, что все бисексуальны. Давайте вы примете вместе душ. А я буду смотреть. Беспроигрышный вариант.

Я подняла голову с подушки.

– Слезь с кровати! – заорала я что есть мочи.

– Ого! – Его глаза округлились, и он расхохотался, а потом плюхнулся на кровать рядом со мной. – Дьявол твой папаша или он просто тебя вырастил?

Зарычав, я накрылась одеялом с головой.

– Не хочу жаловаться, у меня все-таки отдельная комната и все такое, но…

– Вот и не надо, – сказал он, стягивая одеяло с моего лица. – А если серьезно, то тебе пора просыпаться. У нас будет вечеринка.

– Что?

– Сегодня утром прилетел папа Тэйт, – начал объяснять Мэдок. – Его отпустили на пару недель. Мой папа и мама Джареда тоже приедут в город на выходные. Все уйдут в отрыв, – он лег на спину и положил руки под голову. – Мы решили устроить барбекю и пригласили народ. Нужно, чтобы кто-нибудь прибрался.

Я снова накрылась одеялом с головой.

– Шучу, – он сдернул его с меня, улыбаясь. – Ты же знаешь, как мне нравится над тобой прикалываться.

Я закатила глаза, а потом, теребя в руках краешек одеяла и не глядя на него, спросила:

– Значит, Джекс тоже приедет?

– Джекс будет на «Петле», – ответил он. – Но приедет Адам.

Кто?.. Ах да, точно. Адам, его приятель по колледжу. Тот самый, которого я вроде как кинула, когда «заблудилась» в павильоне страха.

Мэдок скатился с кровати и пошел к двери, бросив напоследок:

– Одевайся давай. Лучше надень что-нибудь, что Фэллон сможет сорвать с тебя зубами!

– Мэдок! – завопила Фэллон из соседней комнаты, и я, покачав головой, рассмеялась в подушку.

Занятия в школе закончились, так что сегодня мне впервые не нужно было ничего делать и планировать. Еще вчера я вернулась в кинотеатр, где подрабатывала в старших классах. Тогда мне нравилась эта работа – эй, да кому не понравится бесплатно ходить в кино? – но теперь мне сложно было найти мотивацию. Мне предстояло провести остаток лета среди подростков, которые еще учились в старших классах школы, да еще и за мизерную зарплату, и я воспринимала это как значительный шаг назад. Но не могла же я вечно жить с Мэдоком и Фэллон, и одной работой тут не ограничишься – придется найти две.

Мой телефон зажужжал, и, подняв голову, я схватила его с зарядного устойства на столике у кровати.

– Алло. – Я села. Номер был незнакомый.

– Кейси, – произнес женский голос. – Здравствуй, дорогая. Это Мередит Кенни. Подруга твоей мамы.

– О, здравствуйте, миссис Кенни, – поздоровалась я, гадая, зачем она может мне звонить. – Как ваши дела?

– У меня все хорошо. Я хотела узнать, все ли в порядке у твоей мамы, – объяснила она. – Она пропустила два последних собрания в бизнес-клубе. Я звонила, но никто не взял трубку.

Я очень удивилась. Это было странно. Мать всегда такая пунктуальная, она бы наверняка предупредила, если бы по каким-то причинам ей пришлось пропустить собрание. Чего никогда не случалось прежде.

– Ну, – запинаясь, произнесла я. – Я не знаю. Простите, миссис Кенни, но я сейчас у друзей. – Меня охватила тревога. – Я заеду к ней, ладно?

– Уже была там. Никто не открыл, – ответила она. – Вот я и волнуюсь.

Я покачала головой, пытаясь понять, что могло случиться. Я не должна волноваться. Мать не позвонила мне ни разу с тех пор, как я забрала свои дневники. Она бросила меня, и мне должно быть все равно, где она и что с ней.

Но у нее никого, кроме меня, не было. А я изменилась.

– Я все выясню и сообщу вам, – кивнула я, скидывая одеяло и вставая с кровати. – Спасибо.

– Буду ждать. Спасибо, милая. – С этими словами она повесила трубку.

Достав из шкафа белое летнее платье, я забежала в ванную, оделась и расчесала волосы. Схватив сумочку и надев на запястье электронные часы, выскочила в коридор и торопливо обулась.

– Мэдок! – крикнула я. – Можно я возьму твою машину?

– Нет!

– Спасибо, – пропела я, промчавшись по коридору.

Спустившись по лестнице на первый этаж, взяла ключи Мэдока со столика у входа и выскользнула за дверь.

В одном нужно было отдать Джексу должное. Я была рада, что он научил меня водить машину на механике. Эти ребята ездили только на таких автомобилях.

Дорога до моего дома – до маминого дома – заняла около двадцати минут, и, несмотря на то что на машине Мэдока сложно было ехать медленно, я все равно не спешила. Я не беспокоилась о ней всерьез. Она всегда умела о себе позаботиться.

По правде говоря, я вообще никогда за нее не беспокоилась. Ее было так много в моей жизни, что я никогда не задумывалась о том, как она жила в мое отсутствие. Чем она занимала себя, когда я была в колледже. О чем думала, когда оставалась одна. Кто так сильно ранил ее когда-то, что она стала такой стервой.

И вот теперь первый раз она заставила других поволноваться о себе.

Остановившись у дома, я медленно вышла из машины и убрала ключи в сумочку. Передо мной возвышалась кирпичная лестница, ведущая к парадной двери.

Мне до этого не было дела. Я за нее не отвечала. Но все равно пошла.

Перейдя лужайку перед домом и поднявшись по лестнице, достала свой ключ и отперла входную дверь, сразу же заметив на столике в коридоре ворох непрочитанной почты, часть которой уже валялась на полу.

Дверь сама захлопнулась за мной.

Какого черта?

Я обвела взглядом дом. Чистота, отполированный пол, все как всегда. Вот только пылесос был воткнут в розетку и стоял посреди ковра. Кроме этого и почты, все выглядело вполне нормально. Мать, должно быть, уехала из города, и кто-то забирал для нее почту.

Я выдохнула. Ну, раз уж я пришла сюда, мне нужно было забрать еще кое-какую одежду, памятные сувениры от отца и, если получится, свою коллекцию винтажных книг о Нэнси Дрю. Возможно, успею все запаковать и даже не опоздаю на вечеринку Мэдока и Фэллон.

Оставив сумочку у входа, я взбежала вверх по лестнице. Толкнула дверь в свою комнату и замерла.

– Мама!

Она лежала, свернувшись калачиком, на моей постели в своем темно-синем шелковом халате. Ее веки задрожали, она открыла глаза.

Что она делает в моей кровати?

Она сфокусировала взгляд на стене, как будто не замечая меня, а потом моргнула и посмотрела в мою сторону. Печаль, застывшая в ее покрасневших глазах, застала меня врасплох. Это было так на нее непохоже.

Ее спутанные волосы были собраны в небрежный хвост, выбившиеся пряди падали на лицо, а линия скул и подбородка – обычно четкая – теперь выдавала реальный возраст и пережитый стресс.