Мэри Хупер - Падшая Грейс

Она покачала головой.

— Нет, оно при мне. Я на цыпочках обошла тело Победоноссона и забрала документ.

— Но это же превосходно!

— Однако что будет дальше? — Грейс испуганно посмотрела на Джеймса. — Меня обвинят в убийстве?

— Разумеется, нет, — заверил ее Джеймс, качая головой. — Ведь вы его не убивали.

Грейс изумленно посмотрела на него.

— Ну, — медленно начал законник, — Победоноссон вошел на склад, его хватил удар — и все. Сопутствующие обстоятельства останутся для всех тайной, ведь доказательств нет никаких — и в любом случае никто не сможет с уверенностью определить, в связи с чем у него случился сердечный приступ. — Джеймс внимательно посмотрел на нее. — Насколько я понимаю, вас никто не видел?

— Никто, — ответила Грейс. — Я была ужасно напугана и минут пять пряталась за дверью, пока за Победоноссоном не пришел кучер; когда он вошел, я выскользнула на улицу. К тому времени как кучер обнаружил тело хозяина, я, наверное, пробежала уже половину Йорк-роуд.

— Очень хорошо. Вот и все. Больше мы этот вопрос обсуждать не будем. Никогда.

Грейс с тревогой посмотрела на него.

— Мне ведь не нужно возвращаться к Победоноссонам, правда?

— Разумеется, нет! — Джеймс улыбнулся. — И судя по всему, у вас не было времени зайти в Сомерсет-хаус и взять у них свидетельство о рождении. Я прав?

Грейс покачала головой.

— Правы. И к тому же я все равно истратила те деньги, которые вы мне одолжили.

— Это не имеет значения. Я сам зашел туда и взял документы.

У Грейс перехватило дыхание.

— И все оказалось так, как вы и надеялись?

— Да. Документы совершенно недвусмысленно подтверждают: ваши отец и мать, Реджинальд Паркес и Летиция, урожденная Пол, сочетались браком в апреле 1840 года. Ваша сестра, Лили, родилась в…

— Лили! — воскликнула Грейс: за последние несколько часов она впервые вспомнила о сестре. — Где она сейчас? — Девушка тяжело вздохнула. — Как же мне ее найти?

— Мы непременно найдем ее, — уверенно заявил Джеймс. — Обещаю. — Грейс благодарно улыбнулась ему, и он продолжил: — Итак, если я правильно помню, Лили родилась в 1844 году, а вы, Грейс, — в 1845-м.

Грейс кивнула.

— Да, все верно.

— На обоих свидетельствах о рождении стоит имя вашего отца, но на вашем указано, что он находится за границей.

— Они у вас с собой? Можно посмотреть?

— С собой нет, ведь я отдал их мистеру Стэмфорду.

Грейс просияла.

— Я ознакомил его с вашей ситуацией, и он весьма заинтересовался ею. — Джеймс на минуту задумался. — Нет, слово «заинтересовался» здесь не совсем подходит: он пришел в восторг от мысли, что будет работать со знаменитым делом Паркеса и одновременно нарушит все планы Победоноссонов. А видеть восторженного мистера Стэмфорда доводится не так уж и часто.

Эти слова заставили Грейс улыбнуться.

— А что будет теперь?

— Мистер Стэмфорд поговорил с партнерами фирмы «Биндж и Джентли», и они вызвали Победоноссонов к себе. Встреча состоится завтра. Теперь, когда у нас есть поддельное свидетельство, мы тоже можем пойти туда — до того как там появятся Победоноссоны. Я намерен сегодня же посетить мистера Стэмфорда и ознакомить его с последними новостями. Я сообщу ему, что поддельное свидетельство об удочерении у нас, но не стану распространяться о том, как именно мы его раздобыли.

— А тот факт, что документ у нас, — он нам как-то поможет?

Джеймс кивнул.

— Разумеется. Если бы Победоноссоны вручили подделку юристам, возможно, им удалось бы выйти сухими из воды. Но, поскольку теперь они попали под подозрение, документ тщательно проверят — и кто-нибудь к тому же засвидетельствует, что его оригинала в Сомерсет-хаус никогда не было.

Грейс широко открыла глаза.

— Вы сказали, что встреча состоится завтра. Но ведь Победоноссонам нужно провести похороны. Тела уже лежат на складе.

— Боюсь, это не имеет никакого значения. Победоноссонов не пригласили в «Биндж и Джентли», а вызвали. Кроме того, они сами захотят прийти туда: они наверняка считают, что это последнее препятствие на пути к деньгам.

— К тому времени им уже станет известно о смерти кузена.

— Не думаю, что это сильно повлияет на их поведение, — сухо заметил Джеймс. — Насколько я знаю Победоноссонов, для них это просто означает, что те, кто остался в живых, получат больше денег.

Они еще какое-то время посидели на скамейке, погруженные каждый в свои мысли (Грейс думала о Лили и о том, где та сейчас может находиться), пока наконец первое радостное возбуждение не улеглось и девушка не начала сильно дрожать от холода.

Джеймс тут же встал и протянул ей руку.

— О чем я только думаю? Идемте же, вас нужно немедленно отвести в теплое и безопасное место.

— Но мне некуда идти, — возразила Грейс. — Если только… — Она подумала о последнем ужасном приюте, где она ночевала вместе с Лили, — о складе в Саутуарке, — и снова задрожала.

— Тогда предоставьте поиск безопасного места мне, — ответил Джеймс, быстро ведя ее по улице.

Транспорт, ранее неподвижно стоявший в тумане, сейчас снова тек широким потоком, и с помощью полисмена они перешли дорогу на углу Гайд-парка и направились в Мэйфер. Заметив, что улицы становятся более чистыми, а здания — более элегантными, Грейс окинула взглядом свое платье.

— Куда мы идем? — встревоженно спросила она. — Посмотрите на меня! Ни в одни более-менее приличные меблированные комнаты меня не пустят!

— Мы идем вовсе не в меблированные комнаты, — ответил Джеймс. — Богатые наследницы в таких заведениях не ночуют.

— А я богатая наследница?

Джеймс кивнул.

— Не забывайте: вы — наследница по завещанию своей матери.

К этому времени они уже подошли к отелю — знаменитому, великолепному, роскошному отелю на углу Парк-лейн. Джеймс быстро провел Грейс через вращающиеся двери и, когда девушка в смущении замерла посреди вестибюля, подошел к стойке администратора. Мелькнула визитная карточка, прозвучало имя «мистер Эрнест Стэмфорд, королевский адвокат», затем — слово «наследница», и тут же рядом с ними материализовался управляющий. Он с поклоном проводил Грейс к центральной лестнице, похоже, не обратив никакого внимания на то, как она одета.

— Я зайду за вами утром, часов в десять! — крикнул ей вслед Джеймс и вышел из гостиницы, не дожидаясь, когда она поблагодарит его.

Грейс стояла у окна гостиничного номера и любовалась огромным пространством Гайд-парка, протянувшимся под окнами. День был свежим, воздух — морозным, небо — прозрачно-голубым. Из ноздрей ломовых лошадей, тянущих омнибусы, шел пар, а на лицах людей, кутающихся в зимнюю одежду, застыло недовольное выражение.

Ночью Грейс почти не спала. Еще бы: она слишком переживала из-за всего случившегося, и кроме того, выделенный ей номер был настолько шикарным, что ей хотелось не спать в нем, а ходить по нему, прикасаться к портьерам, проводить рукой по полированной мебели, поглаживать толстые одеяла и взбивать облакоподобные подушки. А когда Грейс наконец легла, то невольно снова и снова прокручивала в памяти те странные, потрясающие обстоятельства, благодаря которым она очутилась в столь чудесном месте.

Грейс отошла от окна и села на диван. Перед ней на низком столике стояла стеклянная ваза с фруктами: яблоками, апельсинами, персиками и виноградом. Целая ваза фруктов — для нее одной. Девушка подумала, что сейчас ничего не сможет съесть, но обязательно возьмет немного фруктов с собой. Взяв два яблока, она положила их в карманы юбки, в которой спала, затем добавила к яблокам два апельсина и встала, чтобы посмотреть на себя в большом зеркале. Грейс улыбнулась: вид у нее был презабавный, словно она надела две корзины, как у ослика. Грейс вынула фрукты из карманов, и, похоже, вовремя: в дверь постучали, и девушка испуганно вздрогнула. Она понимала: ей здесь не место и теперь ее вышвырнут отсюда! Или, что еще хуже, Победоноссоны выяснили, что она совершила. В дверь снова постучали, и Грейс быстро забралась обратно в постель и натянула одеяло до самого подбородка.

— Войдите! — произнесла она таким тоненьким голоском, что его наверняка никто не расслышал. Тогда она откашлялась и уже громче повторила: — Входите, прошу вас!

В номер вошла горничная с ведром угля для растопки камина, за ней — еще одна, чтобы раздвинуть шторы и прибрать, а следом — третья, с большим кувшином горячей воды, который она сразу отнесла в ванную. Выполнив свои обязанности, все трое принялись рассматривать Грейс с не меньшим интересом, чем она рассматривала их: среди прислуги мгновенно распространились слухи о том, что у них остановилась некая важная особа — богатая наследница, никак не меньше.

— Желаете ли позавтракать сейчас, мадам? — спросила одна из девушек, и Грейс с большим трудом удержалась от того, чтобы не оглянуться и не посмотреть, к кому же та обращается: никогда прежде ее не называли «мадам».

— Да, пожалуйста, — ответила Грейс. — Где я могу забрать завтрак?

— Мы сами принесем его вам, мадам, — изумленно сказала горничная. — Что именно вы бы желали на завтрак?

— А что у вас есть?

— Сардельки, рубленые котлеты, бекон, кровяная колбаса, почки под пряным соусом, — стала перечислять девушка, загибая пальцы. — Ко всему вышеперечисленному можем добавить яичницу.

У Грейс потекли слюнки. Она кивнула.

— Да, пожалуйста.

— Что именно, мадам?

— Я должна выбрать? — Она растерялась.

— Думаю, это не обязательно, — ответила горничная; ее удивление продолжало расти. — Если вы не хотите, мадам.

— Тогда я возьму все, — безрассудно заявила Грейс, подумав, как бы Лили понравилось сидеть рядом с ней в постели и уплетать сардельки.

Разумеется, когда принесли завтрак, сервированный на белых фарфоровых тарелках, накрытых серебряными крышками в форме купола, а с ним — поджаренные тосты в плетеной корзинке, Грейс почти ничего не смогла проглотить. Она съела немного омлета и четвертинку щедро намазанного маслом тоста, но к мясным блюдам даже не притронулась. Испытывая чувство вины из-за того, что испортила столько продуктов, Грейс выбросила сардельки в камин, прикрыла оставшийся завтрак крышками и очень обрадовалась, что была в ванной (сверкающей, выложенной белой плиткой комнате, предназначенной — неслыханно! — исключительно для нее), когда в номер вошла горничная, чтобы забрать подносы.

К этому моменту вода в кувшине совсем остыла, но Грейс было не привыкать, и она с радостью воспользовалась тазами и большими мягкими полотенцами. Она намылила тело и волосы мылом, которое чудесно пахло розами, и смыла его огромным количеством воды из кранов. Увы, из них бежала только холодная вода (систему подачи горячей воды в отеле еще не успели установить), но Грейс все равно казалось чудом получать столько воды, сколько душе угодно, одним поворотом крана.

Опустившись на колени перед камином, чтобы высушить волосы, Грейс приняла решение: поскольку сказка, в которую превратилась ее жизнь, явно неправдоподобна и может закончиться в любую минуту, следует насладиться ею сполна.

Грейс кое-как привела волосы в порядок (она не взяла с собой даже гребня) и посмотрела на единственную одежду, которая у нее была: измятое, дышащее на ладан платье наемной скорбящей, покрытое грязью, пылью и влажными пятнами после вчерашней беготни. Ее передернуло; как она вообще сможет снова надеть все это? Но ей придется это сделать, если она хочет выйти из номера. На туалетном столике Грейс обнаружила несколько шпилек и кое-как заколола волосы, когда в дверь снова постучали.

Поскольку на ней не было ничего, кроме полотенца, Грейс бросилась в ванную комнату, крикнув:

— Войдите!

Одна из горничных вкатила в номер тележку с кожаным чемоданом.

— Один джентльмен передал это вам, мадам, — услышала Грейс. — И еще он сказал (попросив прощения за свою смелость), что, может быть, вы захотите воспользоваться одеждой его сестры.

Грейс осторожно выглянула из-за двери ванной.

— Он сказал, что, возможно, у вас нет ничего подходящего к нынешнему сезону, — продолжала горничная, — вы ведь только что приехали в наш город, и все такое.