Теперь близился вечер. Солнце описало дугу над территорией школы, а девушка почти не вставала из-за парты. Тело застыло, как металлический стул, на котором она сидела, разум затупился, словно карандаш, которым уже бросила делать пометки.

И что за дела с этим театром теней? Им с остальными учениками что, по пять лет?

А потом Люс ужалило чувство вины. Из всего здешнего преподавательского состава мисс София оказалась самой заботливой, на днях даже мягко отозвала девушку в сторону, чтобы обсудить, насколько та отстала в написании работы о своем фамильном древе. Пришлось даже изобразить удивленную признательность, когда учительница заново повторила для нее детальные инструкции примерно в час длиной. Люс было слегка стыдно, но прикинуться дурочкой оказалось куда проще, чем признаться, что она слишком увлеклась мыслями о некоем однокласснике вместо того, чтобы посвятить хоть сколько-нибудь времени исследованиям.

Теперь мисс София стояла в длинном платье из черного крепа, изящно сплетая большие пальцы рук и поднимая ладони в воздух в приготовлениях к следующей фигуре. За окном облако заслонило солнце. Люс снова включилась в лекцию, заметив, что на стене за спиной мисс Софии вдруг появилась настоящая тень.

– Как все вы помните из прочитанного в прошлом году «Потерянного рая»[7], когда Бог даровал ангелам свободу воли, – вещала мисс София, дыша в микрофон, прикрепленный к лацкану пиджака цвета слоновой кости, и взмахивая тонкими пальцами, словно крыльями настоящего ангела, – нашелся один, преступивший черту.

Она театрально понизила голос и выгнула указательные пальцы, так что ангельские крылья превратились в дьявольские рога.

– Тоже мне фокус, – пробормотал кто-то за спиной Люс. – Старо как мир.

С самого начала лекции по меньшей мере один человек в классе, казалось, оспаривал каждое ее слово. Может, потому что Люс, в отличие от остальных, не получила религиозного воспитания, или потому что было жаль учительницу, но ее терзало нарастающее желание обернуться и заткнуть крикунов.

Девушка была злой, усталой, голодной. Вместо общего ужина с остальной школой двадцати ученикам, записанным в религиозный класс мисс Софии, сообщили, что, если они будут присутствовать на «факультативном» занятии, их накормят прямо в классе, чтобы не тратить время зря.

Еда – не ужин и даже не полдник, а какой-то неопределенный вечерний перекус – оказалась необычным опытом для Люс, которой было трудно найти что-нибудь съедобное и в зацикленном на мясе кафетерии. Рэнди просто вкатила в класс тележку с наводящими тоску бутербродами и несколькими кувшинами тепловатой воды.

Состав бутербродов ограничился загадочной мясной нарезкой, майонезом и сыром. Люс с завистью смотрела, как Пенн уминает их один за другим, оставляя после себя лишь колечки корок со следами зубов. Она уже почти решилась очистить от колбасы один из бутербродов, когда Кэм толкнул ее плечом и разжал кулак, показав горсточку свежих фиг. На его ладони их темно-фиолетовые кожицы смотрелись словно драгоценные камни.


– Что это? – Люс едва сдерживала улыбку.

– Не можешь же ты жить на одном хлебе, – объяснил Кэм.

– Не ешь их, – встряла Габби, выхватывая фиги из ее пальцев и швыряя в мусорную корзину.

Она снова вмешалась в чужой разговор и заполнила опустевшее место в ладони Люс пригоршней M&M’s с арахисом. Ободок на Габби был раскрашен во все цвета радуги. Люс представила, как срывает пеструю штуковину с головы девушки и выкидывает в помойку.

– Она права, Люс, – заметила возникшая откуда-то Арриана, мрачно глянув на Кэма. – Кто знает, что он туда подсыпал?

Люс рассмеялась, подозревая, что подруга, конечно же, шутит. Но, заметив, что никто даже не улыбнулся, осеклась и сунула горстку конфет в карман, поскольку мисс София попросила всех занять свои места.

* * *

Казалось, прошло уже несколько часов, а они все еще были заперты в классе. Мисс София едва перешла от зари творения к войне на небесах. Они еще даже не добрались до Адама и Евы. Живот Люс урчал в знак протеста.

– Всем ли известно, кем был дурной ангел, восставший против Бога? – спросила мисс София, словно читала книжку с картинками детям в библиотеке.

Люс почти ожидала, что класс грянет в ответ ребяческое «да, мисс София».

– Ну, кто-нибудь?

– Роланд! – еле слышно предложила Арриана.

– Правильно, – подтвердила мисс София, кивая головой с благостным одобрением.


Ее просто подвел слух.

– Теперь мы называем его сатаной, но на протяжении многих лет он выступал под разными именами: Мефистофеля, Белиала, для некоторых даже Люцифера.

Сидящая впереди Молли, которая в течение последнего часа раскачивалась на стуле так, чтобы его спинка стукалась о парту сзади, с явным намерением свести Люс с ума, немедленно бросила ей через плечо клочок бумаги.

«Люс… Люцифер… ничего общего?» Сердитый размашистый почерк.

Люс заметила, как дрогнула высокая скула Молли, когда ее губы раздвинулись в усмешке. В мгновение голодной слабости она принялась яростно строчить ответ на обороте записки.

Ее назвали в честь Люсинды Уильямс, величайшей из ныне живущих авторов-исполнительниц, на чьем концерте, едва не отмененном из-за дождя, впервые встретились ее родители. А мама, поскользнувшись на пластиковом стаканчике и рухнув со склона, приземлилась на руки отцу и больше не покидала его объятий. Вот уже двадцать лет.

Ее имя напоминает о романтической истории. А может ли злоязычная Молли сказать то же самое о себе? В любом случае если во всей этой школе и найдется кто-нибудь, хотя бы чем-то напоминающий сатану, то это не адресат записки, а отправитель.

Ее взгляд сверлил затылок короткой, недавно перекрашенной в алый цвет стрижки. Люс уже была готова швырнуть в него клочок бумаги, рискуя нарваться на вспыльчивость Молли, когда мисс София привлекла ее внимание к своему представлению.

Учительница вскинула над головой руки, сложенными чашечкой ладонями вверх. И пока опускала, тени от ее пальцев на стене чудесным образом походили на молотящие по воздуху руки и ноги, будто кто-то спрыгнул с моста или крыши. Зрелище выглядело столь причудливым и мрачным, хотя и превосходно исполненным, что обескуражило Люс. Ей никак не удавалось отвести взгляд.

– В течение девяти дней и девяти ночей, – продолжала мисс София, – сатана и его ангелы падали, все дальше и дальше от небес.

Ее слова что-то всколыхнули в памяти Люс. Она посмотрела через два ряда на Дэниела. Тот на миг встретился с ней глазами, прежде чем уткнуться носом в тетрадь. Но и этого краткого взгляда оказалось достаточно, чтобы разом вернулось все. Сон, виденный ею прошлой ночью.

Это была переигранная история их с Дэниелом вылазки на озеро. Но во сне, когда он попрощался и нырнул, Люс хватило мужества последовать за ним. Вода оказалась теплой и такой уютной, что она даже не ощутила влажности. Косяки лиловых рыб мельтешили вокруг нее. Она плыла быстро, как только могла, и поначалу решила, что они помогают ей, подталкивая в сторону берега. Но вскоре скопище рыб потемнело, заслоняя ей обзор. Люс больше не могла разглядеть парня. Рыбы сделались злобными и смутными, словно тени, и все приближались к ней, вскоре она уже ничего не могла разобрать и начала тонуть, соскальзывая и погружаясь в илистые глубины озера. Дело было не в трудностях с дыханием, а в невозможности подняться наверх со дна, в потере Дэниела навсегда.

Затем откуда-то снизу появился он, раскинув руки словно паруса, разбросав рыб-теней и обняв Люс. Вместе они воспарили к поверхности. Рвались сквозь воду, все выше и выше, мимо скалы и магнолии, где бросили свою обувь. И мгновением позже оказались так высоко, что она уже не различала внизу землю.

– И они приземлились, – заключила мисс София, опуская ладони на кафедру, – в пламенную бездну ада.

Люс зажмурилась и выдохнула. Сон оказался всего лишь сном. А вот это, увы, ее явь.

Она вздохнула и улеглась подбородком на руки, вспомнив о позабытом ответе на записку Молли. Свернутый клочок бумаги по-прежнему лежал в пальцах. Теперь это казалось глупым и опрометчивым. Лучше не отвечать вовсе, чтобы Молли не узнала, что ей удалось задеть Люс.

Бумажный самолетик приземлился на левое плечо. Она оглянулась в дальний угол класса, где, преувеличенно подмигивая, сидела Арриана.

«Думаю, ты не о сатане грезишь. Куда вы с Д. Г. умчались в субботу днем?»

Люс за весь день не выпало возможности поговорить с подругой наедине. Но откуда той известно, что она куда-то ходила с Дэниелом? Пока мисс София занималась изображением девяти кругов ада в виде театра теней, Арриана отправила по тому же адресу еще один точно нацеленный самолетик. Прямо на ее глазах.

И Молли.

Та потянулась вверх как раз вовремя, чтобы поймать записку гладкими, выкрашенными в черный ноготками, но Люс не собиралась уступать. Выхватила самолетик из рук Молли так, что его крыло с громким треском разорвалось почти надвое. Ей едва хватило времени убрать добычу в карман, прежде чем мисс София резко обернулась к ним.

– Люсинда и Молли, – она поджала губы. – Надеюсь, что бы вам ни понадобилось срочно обсудить путем неуважительного обмена записками, это можно сказать и перед всем классом.

Мысли Люс понеслись вскачь. Если она что-нибудь срочно не придумает, это сделает Молли, и трудно предугадать, в насколько неловкое положение это ее поставит.

– М-молли просто не согласна с вашим представлением о делении ада. У нее есть собственный взгляд на этот вопрос, – запинаясь, заявила она.

– Что ж, Молли, если ты иначе представляешь преисподнюю, я, разумеется, хотела бы об этом услышать.

– Какого черта, – чуть слышно выругалась Молли.

Затем прочистила горло и встала.

– Ну, вы описали пасть Люцифера как глубочайшее место в аду, где оказываются все предатели. Но что до меня, – она говорила так, словно успела отрепетировать эту речь, – я считаю, что жутчайшие муки…

И, оглянувшись, покосилась на Люс.

– …следовало бы приберечь не для предателей, а для трусов, слабейших, бесхребетных неудачников. Поскольку, как мне кажется, предатели по крайней мере сделали свой выбор. Но трусы… они просто мечутся вокруг и грызут ногти, не решаясь хоть что-нибудь предпринять. Что гораздо хуже.

Молли сделала вид, что снова прочищает горло, и украдкой выкашляла слово «Люсинда!».

– Но это всего лишь мое мнение. И села на место.

– Спасибо, Молли, – осторожно поблагодарила мисс София, – уверена, все мы здесь узнали много нового.


К Люс это явно не относилось. Она вообще перестала слушать на середине тирады, когда в желудке зародилось зловещее тошнотворное ощущение.

Тени. Она почувствовала прежде, чем увидела их пузырящихся на полу, словно деготь. Щупальце мрака обвилось вокруг запястья, и Люс в ужасе уставилась вниз. Оно пыталось забраться к ней в карман. Охотилось за бумажным самолетиком Аррианы. А она еще даже не прочла записку! Девушка запихнула руку глубже в карман и, собрав в кулак всю силу воли, ущипнула тень так сильно, как только смогла.

Произошло нечто поразительное. Тень отпрянула и попятилась, словно обиженная собака. Люс впервые удалось добиться подобного эффекта.

Через весь класс она встретилась взглядом с Аррианой. Подруга склонила голову, приоткрыв рот.

Записка. Должно быть, она все еще ждет, что Люс прочтет записку.

Мисс София выключила подсветку.

– Думаю, моему артриту достаточно ада для одного вечера.

Она хихикнула, приглашая оцепеневших мозгами учеников посмеяться с ней за компанию.

– Если перечитаете семь критических эссе, которые я задала по «Потерянному раю», думаю, вы окажетесь более чем готовыми к завтрашнему экзамену.

Пока ученики торопливо собирали вещи и высыпали из комнаты, Люс развернула записку Аррианы.

«Только не говори, что он загрузил тебя дурацкими россказнями в стиле “я уже однажды обжегся”».

Ох. Ей определенно нужно поговорить с Аррианой и выяснить, что именно та знает о Дэниеле. Но сначала…


Он стоял перед ней. Серебристая пряжка пояса поблескивала на уровне ее глаз. Люс набрала в грудь побольше воздуха и посмотрела ему в лицо.

Серые с лиловыми крапинками глаза Дэниела выглядели отдохнувшими. Она не заговаривала с ним два дня, с тех пор как он бросил ее на озере. Будто время, проведенное вдали от нее, придало ему сил.

Люс сообразила, что обличительная записка Аррианы все еще лежит у нее на парте, и поспешно убрала бумажку в карман.

– Я хотел извиниться за то, что так внезапно ушел в тот раз, – начал Дэниел каким-то странным, формальным тоном.

Девушка не знала, следует ли принимать его извинения, но он не дал ей времени ответить.

– Я так понимаю, ты благополучно добралась до берега?

Она попыталась улыбнуться. Пришло на ум рассказать Дэниелу о своем сне, но, к счастью, она вовремя сообразила, насколько дико это прозвучит.