– Саранча? – вскрикнула Пенн.

Люс содрогнулась. Плотный рой находился еще далеко, но его низкий гул нарастал с каждой секундой. Словно хлопанье крыльев тысячи птиц. Словно стремительная враждебная тьма, наползающая на землю. Он приближался. Он собирался наброситься на Люс, а может, и на всех них сегодня же ночью.

– Так нельзя! – сурово выкрикнула в небо мисс София. – Во всем должен быть порядок!

Задыхающаяся Пенн остановилась рядом с Люс. Девушки обменялись озадаченными взглядами. Капельки пота усеивали верхнюю губу Пенн, фиолетовые очки упорно соскальзывали во влажной духоте.

– Она сошла с ума, – прошептала Пенн, ткнув пальцем в сторону мисс Софии.

– Нет, – покачала головой Люс. – Мисс София многое знает. А если она испугана, то и тебе не стоит тут находиться, Пенн.

– Мне? – переспросила та, ошеломленная, вероятно, потому, что именно она привыкла опекать подругу с первого же дня в школе. – Не думаю, что хоть кому-то из нас стоит тут находиться.

Грудь Люс пронзила боль, в точности такая, что мучила ее, когда пришлось прощаться с Келли. Она отвела взгляд в сторону. Между ней и Пенн пробежала трещина, глубокий разделяющий разлом из-за прошлого Люс. Ей не хотелось этого признавать, привлекать к этому внимание подруги, но она знала, что будет лучше и безопаснее, если их пути разойдутся.

– Я должна остаться, – глубоко вздохнув, сообщила она. – Мне нужно найти Дэниела. А тебе стоит вернуться в общежитие, Пенн. Пожалуйста.

– Но ты и я, – сипло возразила та, – мы были единственными…

Не дослушав окончание фразы, Люс бросилась вглубь кладбища. К обелиску, где видела задумчивого Дэниела вечером после родительского дня. Она перепрыгнула через последние надгробия и соскользнула вниз по слою влажной гниющей листвы, пока земля наконец не выровнялась.

Девушка остановилась перед огромным дубом в углублении посреди кладбища.

Разгоряченная, разочарованная и перепуганная, она прислонилась к стволу дерева.

А потом сквозь дубовые ветви разглядела его. Дэниела.

Она выдохнула из легких весь воздух, ноги подкосились в коленях. Единственный взгляд на его далекий темный профиль, такой прекрасный и величественный, подтвердил: то, на что намекал Дэниел, включая значительное открытие, которое сделала она сама, все оказалось правдой.

Он стоял на мавзолее, скрестив на груди руки, и смотрел вверх, где как раз промчалась бурлящая туча саранчи. Слабый лунный свет отбрасывал его тень в полумесяц тьмы, разливающейся от широкой плоской крыши усыпальницы. Девушка бросилась к нему, пробираясь между плетей бородатого мха и покосившихся старых статуй.

– Люс!

Дэниел заметил ее сразу, стоило ей приблизиться к основанию мавзолея.

– Что ты здесь делаешь?

В его голосе не слышалось радости от встречи с ней, скорее, потрясение и ужас.

«Это моя вина, – хотелось закричать ей, пока она продвигалась ближе. – И я верю, верю в нашу историю. Прости за то, что вообще тебя покинула, я больше никогда так не поступлю».

И было еще кое-что, что Люс жаждала сказать ему. Но Дэниел оставался далеко в вышине, жуткий гул теней звучал слишком громко, а воздух казался слишком влажным, чтобы попытаться докричаться до него с того места, где стояла она.

Усыпальница была целиком из гладкого мрамора. Правда, в одном из рельефных изображений павлинов зияла глубокая щербина. Люс воспользовалась ею как упором для ноги. Обычно прохладный камень оказался теплым на ощупь. Ее вспотевшие ладони несколько раз соскальзывали, пока она пыталась дотянуться до верха. До Дэниела, который должен ее простить.

Она преодолела лишь пару футов стены, когда кто-то похлопал ее по плечу. Девушка оглянулась, вскрикнула и, увидев, что это Дэниел, сорвалась. Он подхватил ее, обняв за талию, прежде чем она соскользнула на землю, хотя всего лишь секундой раньше стоял вверху, над ее головой.

Люс зарылась лицом ему в плечо. И хотя истина по-прежнему ее пугала, в его объятиях она чувствовала себя так, словно море, нашедшее берег, как путник, вернувшийся наконец-то домой после долгой, тяжелой, дальней дороги.

– Удачное же время ты выбрала, чтобы вернуться, – заметил Дэниел.

Он улыбался, но улыбка омрачалась тревогой. Его глаза смотрели мимо нее, в небо.

– Ты тоже это видишь? – спросила она.

Дэниел просто глянул на нее, не в состоянии ответить. Его губы задрожали.

– Ну, естественно, разумеется, видишь, – прошептала она, поскольку все сложилось в единую картину.

Тени, его история, их прошлое. В ней нарастал перехватывающий горло плач.

– Как ты можешь меня любить? – всхлипнула Люс. – Как ты вообще в силах меня выносить?

Он взял ее лицо в ладони.

– О чем ты? Как ты можешь такое говорить?

Ее сердце горело оттого, что колотилось так часто.

– Потому что… Девушка сглотнула.

– Ты ангел.

Его руки обмякли.

– Что ты сказала?

– Ты ангел, Дэниел, я это знаю, – повторила она, ощущая, как внутри распахиваются ворота плотины, шире и шире, пока все, что было у нее на душе, не хлынуло наружу. – Не говори, будто я сошла с ума. Я видела сны о тебе. Слишком реальные сны, чтобы можно было их забыть. Сны, заставившие меня полюбить тебя еще до того, как ты сказал мне хоть что-то приятное.

Глаза Дэниела совершенно не изменились.

– Сны, в которых у тебя были крылья и ты удерживал меня высоко в небе, которое я не узнавала, однако помнила, что была там, именно так, в твоих руках, тысячу раз прежде.

Она уткнулась лбом ему в лоб.

– Это так много объясняет. Например, твое изящество, когда ты двигаешься, и книгу, которую написал твой предок. Почему никто не приехал навестить тебя в родительский день. Почему, когда ты плывешь, это выглядит так, будто твое тело парит. И почему, когда ты целуешь меня, кажется, что я попала на небеса.

Люс чуть помедлила, переводя дух.

– И почему ты можешь жить вечно. Единственное, чего это не объясняет, – зачем тебе вообще нужна я.

Она снова взглянула вверх, ощущая темные чары теней.

– Я в столь многом виновата.

Краска сбежала с его лица. И Люс сумела прийти к единственному умозаключению.

– Ты тоже не понимаешь, зачем, – предположила она.

– Я не понимаю, что ты все еще делаешь здесь. Она моргнула, с несчастным видом кивнула и уже собиралась отвернуться прочь.

– Нет!

Дэниел притянул ее снова к себе.

– Не уходи. Просто дело в том, что ты, точнее, мы никогда не заходили настолько далеко.

Он прикрыл глаза.

– Не скажешь ли ты это еще раз? – попросил Дэниел почти застенчиво. – Не скажешь мне, что я есть такое?

– Ты ангел, – медленно повторила девушка, удивленная тем, как он жмурится и стонет от удовольствия, почти как если бы они целовались. – Я влюблена в ангела.

Теперь уже ей самой захотелось зажмуриться и застонать. Она склонила голову.

– Но в моих снах твои крылья…

Жаркий завывающий ветер обрушился на них сбоку, едва не выдернув Люс из рук Дэниела. Он заслонил ее собственным телом. Облако теневой саранчи осело было в кроне дерева за границей кладбища и некоторое время шипело в ветвях. Однако вскоре насекомые единой огромной стаей поднялись в воздух.

– О боже, – прошептала Люс. – Я должна что-то сделать. Я должна это остановить.

Дэниел погладил ее по щеке.

– Люс, посмотри на меня. Ты не сделала ничего дурного. И не можешь ничего поделать с этим, – он указал на саранчу. – С чего ты вообще решила, будто в чем-то виновата? – добавил он, покачав головой.

– Потому что всю жизнь я наблюдаю эти тени.

– Мне следовало что-нибудь предпринять, когда я понял это на той неделе у озера. На самом деле это первая жизнь, в которой ты их видишь, что, собственно, меня и напугало.

– Откуда ты можешь знать, что это не моя вина? – спросила она, думая о Тодде и Треворе.

Тени всегда приходили к ней как раз перед тем, как случалось нечто ужасное.

Дэниел поцеловал ее в макушку.

– Тени, которые ты видишь, называются вестниками. Они мерзко выглядят, но не в состоянии тебе навредить. Все, что они делают, – это оценивают ситуацию и докладывают кому-то еще. Сплетники. Компании старшеклассниц в демоническом исполнении.

– А как насчет этих?

Люс показала на деревья, отмечавшие границу кладбища. Их ветви раскачивались, отягощенные густой сочащейся чернотой.

Дэниел спокойно посмотрел туда, куда показала Люс.

– Это тени, призванные вестниками, чтобы сражаться.

Руки и ноги девушки похолодели от страха.

– То есть, м-м-м, битва. И что это будет?

– Великая битва, – просто ответил он, поднимая подбородок. – Но пока они всего лишь рисуются. У нас еще есть время.

От тихого покашливания за спиной Люс подскочила. Дэниел склонил голову, приветствуя мисс Софию, стоящую в тени мавзолея. Волосы библиотекарши выбились из-под шпилек, выглядели дикими и буйными, как и глаза. Потом кто-то выступил из-за ее спины. Пенн. Она засунула руки в карманы куртки. Лицо все еще оставалось красным, а волосы – влажными от пота. Покосившись на подругу, она пожала плечами, будто говоря: «Не знаю, что за чертовщина тут творится, но я не могу просто так взять и бросить тебя». Люс невольно улыбнулась.

Мисс София шагнула ближе и подняла книгу.

– Наша Люсинда занималась своим исследованием.

Дэниел потер подбородок.

– Ты читала это старье? Не стоило вообще писать.

Голос его прозвучал почти смущенно. А у Люс встал на место еще один фрагмент головоломки.

– Ты это написал, – объявила она. – И нарисовал наброски на полях. И вклеил нашу фотографию.

– Ты нашла эту карточку, – заулыбался Дэниел, притягивая ее ближе, словно упоминание снимка пробудило поток воспоминаний. – Ну разумеется.

– Мне потребовалось много времени, чтобы понять, но когда я увидела, как счастливы мы были, внутри будто что-то раскрылось. И я догадалась.

Она положила ладонь ему на шею и притянула его лицо к своему, не заботясь о том, что мисс София и Пенн тоже здесь. Когда их губы соприкоснулись, темное, жутковатое кладбище исчезло, а с ним – и обветренные могилы, и скопища теней, затаившиеся вокруг в кронах деревьев, и даже луна со звездами в вышине.

Первый раз, когда девушка увидела хельстонский фотоснимок, он ее напугал. Одной мысли о реальности всех этих прошлых версий ее самой оказалось слишком много, чтобы сразу с ней свыкнуться. Но теперь, в этих объятиях, ей мнилось, будто все они каким-то образом сплотили усилия по объединению множества Люс, любивших одного и того же Дэниела. Снова и снова. Столько любви, что она просачивалась из сердца и души, проистекала из тела и заполняла пространство между ними.

И еще девушка наконец услышала то, что он сказал, когда они смотрели на тени. Она не сделала ничего дурного! Ей не от чего чувствовать себя виноватой. Возможно ли это? Неужели она не ответственна за гибель Тревора и Тодда, как всегда считала? Стоило ей спросить себя об этом, как она поняла, что Дэниел сказал правду. И теперь Люс чувствовала себя так, словно пробудилась после долгого кошмарного сна. Она больше не ощущала себя коротко остриженной девушкой в мешковатой черной одежде, вечной неудачницей, страшащейся мерзкого кладбища и застрявшей в исправительной школе по вполне веской причине.

– Дэниел, – окликнула она, мягко отстраняя его плечи, чтобы взглянуть ему в лицо. – Почему ты мне раньше не сказал, что ты ангел? К чему все эти разговоры о проклятиях?

Он впился в нее тревожным взглядом.

– Я не сошла с ума, – заверила его Люс. – Просто интересуюсь.

– Я не мог тебе рассказать, – объяснил Дэниел. – Тут все взаимосвязано. До сих пор я даже не знал, что ты в состоянии сама это выяснить. Если бы я сказал тебе это слишком рано или в неподходящее время, тебя бы вновь не стало и опять пришлось бы ждать. А мне и так уже пришлось ждать чересчур долго.

– Как долго?

– Не настолько, чтобы я успел забыть, что ты стоишь чего угодно. Любой жертвы. Любой боли.

Дэниел на мгновение прикрыл глаза. Потом открыл. Перевел взгляд на Пенн и мисс Софию.

Пенн сидела, прислонившись спиной к замшелому черному надгробию, подтянув колени к подбородку, и вдумчиво грызла ногти. Библиотекарша стояла, уперев руки в бока, с таким видом, будто ей есть что сказать.

Дэниел отступил на шаг назад, между ним и Люс тут же пронесся порыв холодного воздуха.

– Я все еще опасаюсь, что ты в любую минуту можешь…

– Дэниел… – с упреком окликнула его мисс София.

Он отмахнулся.

– Для нас быть вместе не так просто, как тебе бы хотелось.

– Конечно же, нет, – признала Люс. – То есть ты ангел, но теперь, когда я это знаю…

– Люсинда Прайс.

На этот раз Люс оказалась объектом гнева мисс Софии.

– То, что он хочет сказать, тебе не понравится, – предупредила учительница. – И, Дэниел, ты не имеешь права. Это убьет ее.