Даниэла Стил - Паломино

– А теперь, – судья указал жестом на испуганную, растрепанную молодую женщину в розовой блузке, – вы можете забрать своего сына, – и, ударив, как и положено, в гонг (сердце Сэм ухнуло куда-то вниз), зычно провозгласил: – Суд принял решение в пользу родной матери.

После этого судья встал с кресла и ушел, а Сэм изо всех сил сдерживалась, стараясь не закричать. А вот мать Тимми дала себе волю и, бросившись к ребенку, чуть не вышибла его из инвалидного кресла. Сэм видела, как Тимми бешено замахал руками, пытаясь отодвинуться от нее, однако адвокат крепко держал кресло, а мать, стискивая Тимми в объятиях, громко вопила:

– Мой малютка… мой малютка…

– Сэм… Сэм!

У нее чуть душа не разорвалась от этого жалобного крика, и Сэм, инстинктивно рванувшись к ребенку, попробовала было объехать Джоша и Нормана. Однако Джош схватился за ручки на спинке кресла, а Норм загородил ей путь: мужчины мгновенно поняли друг друга без слов. Теперь все было бессмысленно. Теперь ребенком распоряжалась мать.

– Не мешайте… – Сэм хотела наехать на Норма. – Я должна с ним поговорить.

– Вы не можете, Сэм. – Адвокат говорил спокойно, но решительно, а Джош не выпускал кресло из рук, сколько бы она ни рвалась.

– Я должна, черт побери!.. Джош, отпустите меня!

Сэм начала всхлипывать, но адвокат матери уже вывозил маленькое креслице Тимми из зала. Тимми в отчаянии обернулся к Саманте и замахал ручонками, тоскливо глядя на нее.

– Сэм… Сэм!

– Я люблю тебя! – выкрикнула она. – Я люблю тебя, Тимми! Все хорошо!

Его увезли. И тут же последние силы покинули Саманту, она уткнулась лицом в ладони и заплакала навзрыд. Мужчины растерялись, потом Норман присел возле кресла Сэм.

– Мне безмерно жаль, Сэм… мы можем подать апелляцию.

– Нет, – еле вымолвила Саманта, доставая платок. – Нет. Я не могу его так мучить.

Норман кивнул, выпрямился и подал Джошу знак, что пора уходить. Оставаться в суде больше не имело смысла. Для Саманты и Тимми все было кончено. Мальчика она потеряла.

До конца недели Сэм безвылазно сидела дома, а в первый день после суда даже не выходила из спальни. Норман заехал, чтобы забрать вещи мальчика – нужно было вернуть их социальному работнику, который передал бы все Тимми, – но Сэм отказалась его принять. За нее всем распоряжался Джош. Норман дважды стучался в то утро в дверь спальни. Он даже попытался позвонить Сэм. Но она никого не желала видеть, кроме Тимми. Она потеряла свою последнюю любовь.

– Как вы думаете, она оправится от потрясения? – спросил Джоша огорченный Норм, и старик со слезами на глазах покачал головой.

– Не знаю. Она сильная женщина, но в ее жизни было слишком много утрат. А эта… вы даже не представляете себе, как она его любила.

Норман печально возразил.

– Нет, представляю.

Вчера, впервые за свою карьеру, покинув здание суда, он до отказа выжал педаль газа в своем «Мерседесе» и, мчась домой со скоростью восемьдесят миль в час, тоже не удержался от слез.

– Мне бы хотелось с ней повидаться, когда она немного успокоится. Я хочу поговорить насчет апелляции. Мне кажется, нам стоит попытаться. Дело необычное, ведь ей вменили в вину, что она не замужем и вдобавок инвалид. Но это вопиющий факт! Суд высказался в пользу проститутки и наркоманки только потому, что она родная мать, и отверг просьбу такой женщины, как Сэм! Я хочу передать дело в Верховный суд.

– Я скажу ей, – Джош явно одобрил идею Нормана. – Как только увижу.

И тут Норман вдруг забеспокоился.

– Надеюсь, она не совершит какого-нибудь безрассудства?

Джош немного подумал.

– Вряд ли.

Он не знал, что однажды она пыталась совершить самоубийство, когда лежала в нью-йоркской больнице. Но теперь Сэм и не помышляла о том, чтобы наложить на себя руки. Да, конечно, она хотела умереть, но слабая, теплившаяся вопреки здравому смыслу надежда когда-нибудь вернуть себе Тимми удерживала Саманту от опрометчивого шага. Целых два дня она неподвижно пролежала в кровати, отказывалась от еды и с трудом доползала до туалета. Она то заливалась слезами, то засыпала, а просыпаясь, вновь плакала… И вот в конце второго дня, в очередной раз пробудившись, Сэм услышала, как кто-то стучится в дверь. Она затихла, твердо решив не откликаться, но вдруг раздался звон разбивающегося стекла, и Сэм поняла, что кто-то вломился в дом силой.

– Кто там? – испуганно спросила Сэм.

Наверное, грабитель… Однако когда она в смятении и ужасе привстала на постели, в холле зажегся свет, и Сэм увидела огненно-рыжую шевелюру Джефа. Его рука была окровавлена. Заметив Сэм, Джеф неожиданно смешался и, как всегда, стал багровым, как свекла.

– Что ты тут делаешь?

– Я пришел узнать, как вы себя чувствуете. Я просто не выдержал, Сэм. У вас два дня не горел свет, я несколько раз подходил к дверям, но вы не отвечали… Я подумал, вдруг… Я испугался… Мне хотелось узнать, не случилось ли чего…

Сэм кивнула, поблагодарив его улыбкой за заботу, и тут слезы хлынули вновь. А потом она вдруг оказалась в его крепких объятиях. И странное дело – в них было что-то знакомое, словно он уже обнимал ее раньше, словно она знала эти руки, эту грудь… все его тело… Однако Сэм понимала, что это бредовая мысль, и отодвинулась от Джефа.

– Спасибо, Джеф. – Она утерла нос платком.

Он присел на край кровати и посмотрел на нее.

Даже пролежав два дня в слезах, она выглядела прелестно. Ему неудержимо захотелось поцеловать Саманту, и он снова зарделся. А она внезапно рассмеялась сквозь слезы.

Джеф в смятении пробормотал:

– Над чем вы смеетесь?

– Когда ты смущаешься, то становишься похож на редиску.

– Большое спасибо, – ухмыльнулся Джеф. – Морковкой меня уже называли – за цвет волос, а вот редиской – никогда. – И ласково поинтересовался: – С вами все в порядке, Сэм?

– Нет. Но надеюсь, я приду в себя. – Слезы опять потекли по ее щекам. – Главное, чтобы у Тимми все было хорошо.

– Джош говорит, что ваш адвокат хочет подать апелляцию, прямо в Верховный суд.

– Да? – язвительно и сердито откликнулась Саманта. – Черта с два у него получится! Шансов нет никаких. Я одинокая женщина, калека. То, что я не замужем, их, может, и не особенно волнует, а вот мое увечье – это дело другое. Этого вполне достаточно. Проститутки и наркоманки лучше воспитывают детей, чем калеки. Ты разве этого не знал?

– Да ерунда все это! – чуть ли не прорычал он.

– Ну, так решил судья.

– А пошел он в задницу!

Сэм невольно рассмеялась, а потом вдруг ощутила запах пива. Она нахмурилась и строго посмотрела на рыжего парня.

– Ты пьян, Джеф?

Он смешался и опять покраснел.

– Да я выпил-то всего две банки пива! Разве от этого опьянеешь?

– Что это на тебя нашло?

– Да ничего. Я всегда пять-шесть банок выпиваю спокойно.

– Да я не о том, – рассмеялась Саманта. – Я спрашиваю, с какой стати ты и эти-то две банки выпил?

Она была против того, чтобы ее работники выпивали при детях, и Джеф это знал, однако на улице уже стемнело, рабочий день кончился.

– Но ведь сегодня Новый год, Сэм.

– Правда? – удивилась Саманта.

Потом посчитала дни… суд был двадцать восьмого, решение судья вынес двадцать девятого, то есть два дня назад…

– О, черт! Действительно. Ты, наверное, пойдешь куда-нибудь праздновать? – Она ласково улыбнулась Джошу.

– Да. Я собираюсь в «Барм-три». Я вам не говорил, что когда-то там работал?

– Нет, но ведь ты где только не работал!

– Да, а вот про это ранчо забыл вам сказать.

– Ты едешь с девушкой?

– С Мэри Джо. – На сей раз Джеф стал красным, как пожарная машина.

– С дочкой Джоша?

Сэм была позабавлена, Джеф тоже ухмыльнулся.

– Ага.

– Ну и что говорит Джош?

– Что он выпорет меня, если я ее напою. Но черт побери, ей ведь почти девятнадцать! Она же не малолетка.

– И все-таки я бы на твоем месте остерегалась. Если Джош пообещал тебя выпороть, он шутить не будет. – Потом лицо Сэм посерьезнело. – Как у него дела?

– Да беспокоится о вас. – Голос Джефа звучал в тишине очень нежно. – Мы все беспокоимся. Все, кто знает о случившемся. Вчера тут был ваш адвокат.

– Я так и думала. Он приехал забрать вещи Тимми?

Джеф замялся, но все-таки кивнул.

– Он взял его рождественские подарки? – Сэм снова заплакала. – Я хочу, чтобы Тимми все это забрал с собой.

– Да, он все взял, Сэм.

Не зная, как помочь Саманте, он обнял ее и прижал к груди. Джефу хотелось сказать ей про свою любовь, но он боялся. Джеф влюбился в Сэм с первого взгляда. Но она была на девять лет старше его и не проявляла никакого интереса к мужчинам. Порой Джеф задумывался: а может, она вообще уже не способна заниматься любовью? Но тут же говорил себе, что это не главное; ему просто хотелось обнять Саманту и в один прекрасный день признаться в любви. Они долго лежали рядом, и наконец Сэм перестала плакать.

– Спасибо. – Она пристально посмотрела на Джефа, слегка взволнованная его юной красотой и силой. – Ладно, тебе надо поторапливаться, а то вместо Мэри Джо ты встретишь Новый год со мной.

– Знаете что? – Его голос был низким и манящим. – Я бы не прочь.

– Неужели? – Глаза Саманты смеялись, но его были серьезны.

Однако Сэм считала, что Джефу вовсе не это нужно. Зачем ему женщина, которая не только старше его, но еще и калека? Он молод. У него вся жизнь впереди, жизнь, в которой будет целая толпа девушек вроде Мэри Джо… Но сама Сэм почувствовала себя вдруг такой одинокой, что ей захотелось потянуться к нему. И она поспешила прогнать Джефа, чтобы не наделать глупостей.

– Ладно, малыш, поезжай, отпразднуй Новый год как следует, – Сэм села на постели и попыталась улыбнуться.

– А вы, Сэм?

– Я приму горячую ванну, приготовлю себе что-нибудь поесть и лягу спать. А завтра, может быть, выползу из своей берлоги и погляжу на мир.

– Рад это слышать. А то вы меня здорово напугали.

– Джеф, я крепкий орешек. Время закаляет человека.

Время, горе, утраты…

– Вот как? Ну а вас оно еще и красит.

– Иди, Джеф, – Сэм забеспокоилась. – Тебе пора.

– Я не хочу уходить от вас, Сэм. Давайте я останусь здесь.

Но Саманта покачала головой и, взяв Джефа за руку, поднесла его пальцы к своей щеке, а потом нежно поцеловала и отпустила.

– Ты не можешь остаться, Джеф.

– Но почему?

– Я тебе не разрешаю.

– Вы считаете, что хозяевам нечего связываться с работниками? – Он горячился, как молодой жеребчик.

Сэм улыбнулась.

– Нет, вовсе нет, милый. Просто моя жизнь уже прожита, а твоя только начинается. И такое тебе не нужно.

– Да вы с ума сошли! Знаете, как давно я о вас мечтаю?

Сэм приложила палец к его губам.

– Не надо, не говори. Сегодня канун Нового года, в эту ночь люди часто говорят то, чего говорить не следует. Я хочу, чтобы мы с тобой остались друзьями, Джеф. Пожалуйста, не надо все портить. – В глазах Саманты снова заблестели слезы. – Ты мне сейчас так нужен! Ты, и Джош, и дети, но особенно вы с Джошем. Прошу тебя, не надо ничего менять. Я… я этого не вынесу… я не могу без вас.

Джеф снова обнял Саманту, поцеловал в макушку и, встав на ноги, повторил:

– Если вы хотите, я останусь, Сэм.

Она подняла голову, взглянула в блестящие зеленые глаза и покачала головой.

– Нет, милый, не надо. Иди.

Он неохотно кивнул и, остановившись в дверях, в последний раз взглянул на Саманту. Потом из коридора донеслись гулкие звуки удаляющихся шагов, и входная дверь захлопнулась.

– Сэм!.. Сэм?

Было шесть часов утра, самое начало нового года; Сэм уже оделась и впервые за три дня зашла в кухню, чтобы приготовить себе кофе. И вдруг Джош постучался в дверь. Сэм усмехнулась. Если сейчас не выйти к нему, то ее работники по очереди примутся ломать дверь. Саманта все еще страшно переживала потерю мальчика, но понимала, что распускаться нельзя. У нее есть обязательства и перед другими детьми. Она медленно подъехала к входной двери и, открыв ее, выглянула в предрассветные сумерки. Джош стоял на крыльце, на нем была теплая куртка.

– Привет, Джош. С Новым годом! – Он ничего не ответил, и Саманта забеспокоилась. Что случилось? Казалось, Джош только что плакал.

– Все в порядке? – Он покачал головой и, еле волоча ноги, вошел в дом.

– Присаживайтесь. – Сэм подумала было, что Джош пришел ее утешить, но теперь ей стало ясно, что у него какое-то горе. – Что стряслось? – Сэм тревожно нахмурилась, а Джош тяжело опустился на стул и, поглядев на Саманту, уронил голову на руки.

– С ребятами несчастье. С Джефом и Мэри Джо. Они вчера поехали на вечеринку… – Он запнулся и с трудом проглотил слюну. – В общем, они возвращались домой на машине совсем пьяные.

Сердце Сэм бешено заколотилось. Она боялась спросить, что было дальше, но Джош ответил, не дожидаясь ее вопроса. Лицо его скривилось от боли, и по щекам потекли две большие слезы.