Бертрис Смолл - Память любви

— Ронуин? — негромко, но настойчиво повторила тетка.

— Я выйду за него, но против воли, — сказала она на норманнском.

— Превосходно! — воскликнула довольная королева.

— Я сам обвенчаю их, здесь, — благосклонно объявил архиепископ, широко улыбаясь.

— Вы очень добры, ваше преподобие, — кивнула королева, — Свадьба состоится вечером, и, если королю станет лучше, он сам придет и будет посаженым отцом прекрасной невесты. Дорогая, я не упоминала, что зеленое удивительно идет тебе?

— Я отведу племянницу обратно в монастырь, пусть остается там, пока будут готовить документы, — предложила аббатиса.

Королева кивнула:

— Я пришлю за вами своего пажа.

Монахини вывели свою подопечную из зала. Ронуин кипела гневом. Эдвард не смотрел на нее, но Рейф, выступив вперед, взял ее руку и поцеловал. Глаза его смеялись.

— Ты пожалеешь о своей наглости, господин, — прошипела она.

— Не думаю, моя Ронуин, — усмехнулся он.

— Я никогда не буду твоей! — запальчиво вскричала она, но аббатиса поспешно вывела ее, не позволив обрученным сцепиться не на жизнь, а на смерть.

— Не устраивай сцен!

— Ненавижу! Ненавижу его! — вопила Ронуин, раскрасневшись от злости и став еще прелестнее.

— Тебе очень повезло, — заметил брат, качая головой.

— Что? И ты на его стороне? — поразилась она.

— Тебе нужен муж.

— Заладили одно и то же! — отмахнулась Ронуин.

— Подумай, сколько преимуществ в этом браке! Ардли куда ближе к Шрусбери, чем Хейвн. Мы будем видеться гораздо чаще.

— Не знаю, к чему ему жениться на мне, — пожаловалась Ронуин, игнорируя утешения брата.

— Он вожделеет тебя, — ухмыльнулся Глинн.

— Человек, посвятивший свою жизнь Богу, не должен говорить подобных вещей, — упрекнула сестра.

— Не веди я столь полной жизни и не познай многих женщин, не смог бы посвятить жизнь Господу, — улыбнулся брат. — Гоняясь за тобой, я изведал все в полной мере.

— Ты настоящий сын своего отца, Глинн, — заверила аббатиса. — Удивительно, что отказываешься от мирских радостей. Жизнь служителя Господня тяжела, племянник.

— Знаю, — кивнул он. — Недаром учился в монастырской школе. Но есть в ней и свои прелести, и свой великий смысл. Я буду счастлив в Шрусбери.

— Тогда благослови тебя Бог, Глинн ап-Ллуэлин, — прошептала она и обернулась к племяннице:

— Ты должна отдохнуть, Ронуин, ибо утомлена телом и духом после тяжких испытаний.

Ронуин, не споря, вернулась в монастырь и, позволив тетке раздеть себя, прилегла.

— А теперь послушай меня, детка, — начала аббатиса. — После брачной церемонии я скажу, что мы уезжаем и что воины твоего отца проводят тебя в новый дом, а поскольку до темноты останется несколько часов, лучше отправиться немедля. Обещаю: никто, даже твой муж, не помешает мне.

Мы успеем проехать не менее пяти миль и остановимся в маленьком аббатстве. Там найдем убежище. Но как тебе известно, странноприимный дом у них очень тесный и новобрачным будет негде уединиться. Вам с мужем придется спать раздельно, а на следующий день мы возобновим путешествие.

Ночевать будем в различных монастырях, как по пути сюда.

Пока мы не доберемся до твоего нового дома, я сумею защитить тебя от притязаний Рейфа де Боло. Постарайся за это время узнать его получше. Ты уже не та невинная, перепуганная девчонка, что вышла когда-то за его кузена. С тех пор ты стала зрелой женщиной. Я так и не познала плотской любви, но слышала, что ощущения куда приятнее, если парочка питает друг к другу нежные чувства. Наверняка ты сможешь найти в муже какие-то привлекательные черты.

Ронуин, хоть и качала головой, все же улыбнулась:

— Тетя, как жаль, что у меня нет призвания к монашеской жизни! Я с огромным удовольствием провела бы рядом с вами остаток дней моих. Вряд ли мне понравится общество Рейфа де Боло. Что ж, за всякую глупость следует нести наказание. Мне остается покорно терпеть.

— Скажи мне лучше, — сменила тему Гуинллиан, — как умер сэр Фулк? Ты становишься крайне сдержанной, когда речь заходит о нем. Тут что-то не так или ты винишь себя в его гибели?

— Он жив, — призналась Ронуин. — Я просила его вернуться домой, но он не согласился. Халиф назначил его наставником принца Мохаммеда в воинском искусстве. Принц всего на два года моложе Глинна, и на шесть — сэра Фулка.

Они подружились, и Фулк считает, что в Синнебаре у него больше возможностей разбогатеть и добиться высокого положения. Он уверен, что семья не поймет его мотивов и осудит за переход на сторону неверных.

— Как он мог столь легко отказаться от веры? — ахнула аббатиса.

— Никто его не принуждал отказываться. В Синнебаре спокойно сосуществуют самые разные религии, — заверила Ронуин., — И в самом деле довольно странное место, — задумчиво заметила Гуинллиан.

Они обо всем договорились, и тетка вышла. Ронуин мирно заснула, а когда проснулась, на полу уже стояла миска с лавандовой водой. Ронуин обтерлась мокрой тряпочкой и снова надела свой чудесный наряд. Монахиня помогла ей переплести косы и расчесывала основную массу волос, пока они не засверкали чистым золотом. Ронуин предложили вина с печеньем, и она с аппетитом съела почти все, что лежало на блюде.

— Бумаги готовы? — спросила она у аббатисы.

— Давно. Сейчас мы вернемся во дворец. Глинн и остальные ждут нас за стенами монастыря. Я попрощалась с доброй матерью-настоятельницей и дала ей одну из твоих золотых монет в благодарность за гостеприимство.

— Напрасная трата, хотя, честно сказать, мне не жаль денег, тем более что церковная крыша протекает.

В сопровождении королевского пажа они отправились недлинной тропинкой, ведущей от монастыря Святой Марии к Вестминстерскому дворцу. Камергер отвел их в маленькую комнату, где уже сидели братья де Боло.

Пергаментные свитки лежали на большом дубовом столе.

— Де Боло уже поставили подписи, благородные дамы, — сообщил камергер. — Теперь, госпожа аббатиса, подпишите здесь, здесь и здесь, Аббатиса внимательно прочла написанное и объявила:

— Моя племянница вполне способна отвечать за себя сама. Ронуин!

— Предательница! — прошипела та.

— Настанет день, когда ты станешь благодарить меня, дитя мое, — спокойно заметила аббатиса.

— Вряд ли, — фыркнула Ронуин, но все же взяла перо и поставила свою подпись.

— Ты и писать умеешь! — удивился Рейф.

Ронуин обожгла его таким негодующим взглядом, что он невольно рассмеялся. Невеста будила в нем самые противоречивые чувства. Ее взоры были столь восхитительно-гневными! А красота… Она затмила его разум, когда он неожиданно даже для себя провозгласил, что хочет взять ее в жены. Но ярость Ронуин не шла ни в какое сравнение с бешенством Эдварда. Пришлось успокоить его уверениями, что лучше не спускать глаз с валлийки, ибо, выйдя замуж за постороннего, она может обольстить мужа своими чарами и заставить отомстить де Боло. Эдвард, хоть и неохотно, согласился стать свидетелем кузена.

Камергер сделал оттиск королевской печати на расплавленном воске, которым писец капнул на документы, и, свернув пергамента, подал Рейфу.

— Архиепископ ждет, — предупредил он.

Ронуин дернулась, словно собираясь сбежать, но Рейф успел схватить ее за руку и тихо сказал:

— Не думал, что дочь ап-Граффида окажется такой трусихой.

Изумрудные глаза полыхнули зеленым пламенем.

— Скоро ты на собственной шкуре изведаешь, на что способна дочь ап-Граффида!

— Помилосердствуй, госпожа, я и без того смертельно изголодался по тебе!

— Хотела бы я испытать силу своего меча на твоей шее! — прошипела Ронуин.

— А я предпочел бы испытать на прочность твои ножны, — поддел Рейф.

Ронуин покраснела до корней волос при столь откровенном заявлении.

— Как? Ты молчишь? Ни колкого ответа, ни язвительного укора?!

Ронуин порывисто размахнулась, но он ловко поймал ее запястье и нежно поцеловал ладонь. Их взгляды встретились, и Ронуин едва не пошатнулась, словно от удара молнии, неожиданно проскочившей между ними. Отдернув руку, она отвернулась, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

— Как долго ты была одна? — негромко спросил он, касаясь пальцем ее губ.

— Убирайся к дьяволу! — промурлыкала Ронуин, не осмелясь повысить голос, поскольку они уже входили в церковь, где их ожидала королевская чета.

Король, смертельно бледный, еле держался на ногах, но взгляд из-под полуопущенных век был отечески добрым.

Улыбнувшись Ронуин, он медленно подвел ее к алтарю, где ожидал архиепископ Кентерберийский. Ронуин заметила встревоженные взгляды, которые бросала королева на своего слабого супруга.

«Бедняга», — подумала она, одарив монарха улыбкой.

— Вы оказали мне огромную честь, сир, и я благодарна за это, — сказала она королю, взяв его под руку, чтобы не дать упасть.

— Клянусь, ты будешь счастлива, — кивнул Генрих, погладив ее по плечу. — Место женщины — у домашнего очага, рядом с хорошим мужем.

— Я запомню ваши слова, сир.

Архиепископ начал произносить слова древнего обряда, связывающего мужчину и женщину. К сводам церкви вознеслась звучная латынь.

Узнав, что браку не суждено осуществиться, пока они не прибудут в поместье, Рейф де Боло скорее развеселился, чем расстроился. Большой поклонник женщин, он никогда не принудил к близости ни одну. Все они приходили к нему по доброй воле. Придет и эта. А пока аббатиса делала все, чтобы днем новобрачные ехали бок о бок. Рейф понимал: умная женщина пытается свести племянницу с мужем и надеется на то, что между ними воцарятся мир и согласие. Ронуин тем не менее оставалась не слишком общительной. Он постоянно пытался вовлечь ее в беседу. Жена отвечала односложно или вообще молчала. Совсем другое дело, когда он поддразнивал ее. Тогда Ронуин мгновенно взрывалась и разражалась гневными тирадами, попадаясь на удочку, как ребенок, пока не соображала, что именно этого он и добивался. Тогда она вновь поджимала губы и старалась держать язык за зубами.

Наконец в одно прекрасное утро он спросил ее:

— Почему ты злишься на меня, Ронуин? Ведь не я предал тебя!

— Ты — де Боло, и этого достаточно, — бросила она.

— И ты тоже, — напомнил он.

Лицо Ронуин исказила странная гримаса.

— И я тоже, — горько усмехнулась она. — Дважды. Кстати, почему ты женился на мне?

— Разумеется, из-за земель, госпожа, — признался он.

— И?..

— Потому что любой другой мужчина наверняка стал бы издеваться над шлюхой иноверца, — к величайшему изумлению Ронуин, ответил он.

— Так ты меня пожалел?! — вспылила она.

— Да, — с готовностью кивнул он, — но и возжелал тоже.

Знаешь ли ты, как красива? Думаю, Эдвард злится на меня за этот брак еще и потому, что сам видит, как ты расцвела и налилась жизненными соками. Ты уже не та проворная худенькая девочка, которая рвалась в крестовый поход. Ты превратилась в ослепительную, манящую женщину и теперь принадлежишь мне.

— Эдвард считает меня ослепительной? — задумчиво переспросила она с легкой улыбкой на губах.

— Неужели не видишь его голодные глаза? — засмеялся Рейф. — Нет, не думай, он любит мою сестру, но хочет тебя.

Хочет всем своим существом. И, в глубине души сознавая это, кипит неутоленной яростью, смешанной с угрызениями совести. Вспомни, недаром он попытался выместить свою вину и боль на тебе.

— Я ничего не заметила, — вздохнула Ронуин. — Слишком была ожесточена, пытаясь защититься от несправедливых обвинений и жестоких нападок.

— А что ты испытываешь к нему? — спросил Рейф, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не выказать ревности.

— А что, по-твоему, я должна к нему испытывать? — презрительно бросила она.

Рейф на мгновение прикрыл глаза.

— Когда-нибудь ты доведешь меня до убийства, — выдохнул он.

— Но не прежде, чем ты познаешь мое тело и те наслаждения, которые я могу дать тебе, — парировала Ронуин.

— А как насчет тех наслаждений, которые я способен подарить тебе? — не растерялся Рейф.

— В самом деле способен? — холодно осведомилась она. — Это мы еще увидим, господин мой. Остается надеяться, что ты более искусен в любви, чем несчастный Эдвард. Он вызывал во мне единственное желание: поскорее дождаться окончания его неуклюжих попыток возбудить во мне страсть и спокойно заснуть.

Конечно, она сильно преувеличивала, но сердце все еще ныло от измены первого мужа. Как безжалостно он отверг ее!

— Ты увидишь, я сильно отличаюсь от кузена, — заверил Рейф, — и будешь жаждать наступления каждой ночи.

— Буду рада, если в твоих хвастливых словах окажется хоть доля правды, — усмехнулась Ронуин.

— Поскольку твоя тетка так умело позаботилась о нашем ночлеге, пройдет немало времени, прежде чем я смогу доказать тебе правдивость своих клятв.

Ронуин невольно рассмеялась.