Лорен Оливер - Паника

– Возьми меня за руку, Лили, – сказала Хезер, стараясь скрыть страх в голосе. – Вернемся в дом.

– А как же тигры? – спросила Лили. Похоже, для нее это было своего рода приключение.

– Придется позвонить Энн, – ответила Хезер и поняла, что так действительно будет правильно. Ее по-прежнему не покидало сильное ощущение, что нечто за ними наблюдает. – Она знает, что делать.

Вдруг из толстых листьев высунулась голова енота. Хезер почувствовала такое облегчение, что чуть не описалась. Она оставила ведро в лесу. Оно было слишком тяжелое, а ей хотелось скорее вернуться в дом.

Когда они вышли из леса и дошли до уличного душа, на дороге послышался шорох шин, и Хезер поняла, что Энн вернулась. Она не знала, радоваться или бояться. Она ощущала и то, и другое.

Но затем она увидела ржавый капот «Ле Сабре» Бишопа и вспомнила, что обещала поговорить с ним сегодня.

– Бишоп! – Лили побежала к нему, прежде чем он успел полностью выйти из машины. – Тигры сбежали! Тигры сбежали!

– Что? – Он выглядел еще хуже, чем вчера вечером, будто не спал всю ночь. Повернувшись к Хезер, он спросил: – Это правда?

– Да, – ответила она. – Я забыла повесить на ворота замок. – Эта правда была как удар в живот, и Хезер заплакала. Теперь Энн выгонит их из дома, и им придется вернуться в «Свежие Сосны» или опять бродяжничать. Энн будет подавлена. Энн, чуть ли не единственный человек, которому было не наплевать на Хезер.

– Эй, эй! – К ней подошел Бишоп. Она не стала сопротивляться, когда он ее обнял. – Это не твоя вина. Все будет хорошо.

– Это моя вина… – Она уткнулись лицом в его плечо и плакала, пока не закашлялась. Бишоп гладил ее по спине и по волосам. Он легонько дотронулся до ее щеки и бормотал что-то в ее макушку. Только с Бишопом она могла почувствовать себя маленькой. Только с ним она чувствовала себя защищенной.

Хезер даже не слышала, как подъехала Энн, пока дверь ее машины не открылась и она не спросила взволнованно:

– В чем дело? Что случилось?

Хезер отошла от Бишопа, и Энн тут же взяла ее за плечи:

– Ты в порядке? Тебе больно?

– Я-то в порядке. – Хезер утерла нос. У нее во рту был сильный привкус мокроты, и она не могла взглянуть Энн в глаза. – Я в порядке. – Она пыталась сказать: «тигры сбежали, тигры сбежали».

Лили сидела тихо, бесшумно открывая рот.

Бишоп сказал:

– Тигры сбежали.

Лицо Энн прибавило красок, как будто Хезер смотрела ее по телевизору и кто-то увеличил контрастность.

– Ты… ты шутишь.

Хезер смогла покачать головой.

– Как? – спросила Энн.

Прежде чем Хезер успела заговорить, Бишоп вмешался:

– Это моя вина.

Наконец, Хезер смогла сказать:

– Нет. Бишоп здесь ни при чем. Это я виновата. Это была… игра.

– Игра? – Энн посмотрела на Хезер так косо, как никогда. – Игра?

– Паника, – ответила Хезер. Ее голос был хриплым. – Я открыла ворота. И, видимо, забыла их запереть.

Какое-то время Энн молчала. На ее лицо было невозможно смотреть – оно было призрачно-белого цвета. Она была в ужасе.

– Но это я попросил Хезер открыть ворота, – неожиданно сказал Бишоп. – Это моя вина.

– Нет. – Хезер смутилась из-за того, что Бишоп посчитал своим долгом заступиться за нее, хотя она и была ему благодарна. – Бишоп здесь ни при чем.

– Очень даже при чем. – голос Бишопа стал громче. Он потел. – Я приказал Хезер открыть ворота. Я всем им что-то приказал. Я устроил пожар в доме Грейбиллов. Я один из… – Его голос сорвался. Он повернулся к Хезер. Его взгляд был умоляющим и полным отчаяния. – Я судья. Вот что я хотел тебе сказать. Вот что я хотел объяснить. То, что ты видела тогда Вивьен…

Он не закончил. Хезер и подавно не могла говорить. Ей показалось, что время остановилось и они все превратились в статуи. Слова Бишопа прошли сквозь нее как снег, замораживая все изнутри, не давая ей сил заговорить.

Это невозможно. Только не Бишоп. Он ведь даже не хотел, чтобы она играла.

– Я в это не верю. – Она услышала свои слова и только теперь поняла, что говорит.

– Это правда. – Теперь он повернулся к Энн: – Хезер не виновата. Поверьте мне.

Энн поднесла руку ко лбу, будто бы сдерживая боль. Она закрыла глаза. Лили по-прежнему стояла в нескольких футах от них, переминаясь с ноги на ногу. Она была очень взволнована и вела себя тихо. Энн снова открыла глаза.

– Нужно вызвать полицию, – тихо сказала она. – Они объявят чрезвычайное положение.

Бишоп кивнул. Какое-то время никто не двигался. Хезер было бы проще, если бы Энн на нее накричала.

Слова Бишопа все еще крутились у нее в голове: «Я приказал ей это сделать. Я всем им что-то приказал».

– Пойдем, Лили, – сказала Энн. – Пойдем в дом.

Хезер собралась пойти с ними, но Энн ее остановила:

– Подожди здесь, – резко сказала она. – Мы поговорим чуть позже.

Ее слова, как ножи, причиняли Хезер боль. Все кончено. Теперь Энн ее возненавидит.

Лили взволнованно глянула на Хезер, а затем поторопилась вслед за Энн. Хезер с Бишопом остались во дворе одни. Свет солнца пробивался сквозь облака, и день превратился в микроскоп, фокусируясь на жаре.

– Мне очень жаль, Хезер, – сказал Бишоп. – Я не мог тебе сказать. Знай, что я хотел. Но правила…

– Правила? – переспросила Хезер. Злость проходила по всему ее телу. – Ты врал мне. Обо всем. Ты отговаривал меня играть, а сам все это время…

– Я пытался оградить тебя от опасности, – возразил Бишоп. – А когда я узнал, что ты не отступишься, я пытался помочь тебе по возможности. – Бишоп подошел к ней ближе, собираясь ее обнять. Хезер отошла назад.

– Ты меня чуть не убил! – сказала она. – Если бы Додж не вытащил пулю…

– Это я его попросил, – перебил ее Бишоп. – Чтобы с тобой точно ничего не случилось.

Щелк-щелк-щелк. Воспоминания следовали одно за другим – Бишоп настоял на том, чтобы поехать по короткой дороге, которая проходила мимо дома Джека Донахью. Фейерверки в доме Грейбиллов, которые Хезер точно увидела бы. Это была подсказка – огонь.

– Поверь мне, Хезер. Я не хотел тебя обманывать.

– Тогда почему ты именно это и сделал? – Она скрестила руки на груди. Ей не хотелось его слушать. Ей хотелось злиться. Ей хотелось разозлиться, чтобы не думать обо всем остальном – о тиграх, о том, как сильно она разочаровала Энн, о том, что ей снова придется стать бездомной. – Что ты так отчаянно хотел доказать? – Она будто теряла частички своей души. Пустота. – Что ты лучше нас? Умнее нас? Мы это поняли, ясно? Ты уезжаешь. – Пустота. – Ты сваливаешь отсюда. Поэтому ты гораздо умнее всех нас, вместе взятых.

Губы Бишопа были тонкие, как ниточка.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – тихо спросил он. – Тебе нужно, чтобы все вокруг тебя было хреново. У тебя есть сестра, которая тебя любит. Друзья, которые тебя любят. Я тебя люблю, Хезер. – Он сказал это быстро, почти буркнул, но она не успела даже порадоваться этому, потому что он продолжил: – Ты обошла почти всех в Панике. Но все, что ты замечаешь вокруг себя, – это дерьмо. Чтобы тебе не пришлось ни во что верить. Чтобы у твоих неудач было оправдание.

Пустота. Хезер отвернулась, чтобы Бишоп не увидел ее слез, если она вдруг снова заплачет. Но она поняла, что идти ей некуда. Перед ней стоял дом, небо, и солнце светило как лазер. Но теперь нигде для Хезер не было места. Последние частички ее души распались, и у нее внутри будто бы открылась рана – она чувствовала боль и злость.

– Знаешь, чего я хочу? Чтобы ты наконец ушел.

Она думала, что Бишоп начнет кричать. Она чуть ли не надеялась на это. Но вместо этого он только вздохнул и потер лоб.

– Послушай, Хезер. Я не хочу с тобой ссориться. Я хочу, чтобы ты поняла…

– Ты слышал меня? Уходи. Уезжай. Свали отсюда. – Она ударила ладонью по глазам. В ее голове звучали его слова: «Тебе нужно, чтобы все вокруг тебя было хреново. Чтобы у твоих неудач было оправдание».

– Хезер… – Бишоп положил руку на ее плечо, но она отдернулась:

– Как еще тебе объяснить, чтобы ты ушел?

Бишоп медлил. Он был так близко, что она чувствовала тепло его тела, которое мягко окутывало ее, как одеяло. На какую-то секунду она подумала, что он передумает, повернется к ней, обнимет и скажет, что никуда не поедет. Какую-то секунду это было ее единственным желанием.

Но вместе этого она почувствовала, что его пальцы слегка коснулись ее локтя.

– Я сделал это ради тебя, – тихо сказал Бишоп. – Я собирался отдать деньги тебе. – Его голос немного дрогнул. – Все, что я делал, было ради тебя, Хезер.

И он ушел. И обернулся. Она едва держалась на ногах, а злость разорвала ее сердце на кусочки. Но когда она не выдержала и решила позвать Бишопа, он уже был в машине и не мог ее слышать.

Это был странный день для Карпа. Бишоп Маркс пришел в полицию и сознался в убийстве Малыша Келли – даже несмотря на то, что Малыш Келли, как оказалось, был убит не в результате пожара в доме Грейбиллов. Тем не менее никто не мог в это поверить – Бишоп Маркс, этот милый паренек, живущий по соседству, чей отец держал магазин запчастей в Гудзоне. Стеснительный малый. Хороший парень.

В полицейском участке Бишоп отрицал, что пожар имел отношение к Панике. Он сказал, что это была простая шалость.

Мир наизнанку, перевернутый с ног на голову. В какое странное время мы живем.

Той же ночью Кирк Финнеган вышел из дома на истошный лай собак. Он прихватил с собой винтовку, подозревая, что всему виной были пьяные подростки или его чертов сосед, который последнее время парковался на территории Кирка и никак не мог понять, что не имеет на это права.

Но вместо этого он увидел тигра.

Гребаного тигра, прямо у него во дворе, который схватил одного из его кокер-спаниелей.

Кирк решил, что это сон или галлюцинация от выпивки. Он так испугался, что напрудил в шорты и даже не сразу это заметил. Он действовал не раздумывая – поднял винтовку, выстрелил четыре раза прямо в бок тигра. Кирк продолжал палить, даже когда тот упал, даже когда каким-то чудом его челюсти ослабли и спаниель смог подняться на ноги и снова начал лаять. Кирк палил, потому что темные тигриные глаза по-прежнему смотрели на него, словно обвиняя его во лжи.

Хезер

Хезер удалось весь день избегать разговора с Энн. После ссоры с Бишопом она прошла две мили до оврага и весь день, ругаясь, кидалась там камнями в разные вещи – дорожные знаки, которые ей попадались, забор, брошенные машины.

Слова Бишопа на бесконечном повторе играли в голове у Хезер. «Тебе нужно, чтобы все вокруг тебя было хреново. Чтобы у твоих неудач было оправдание».

Это несправедливо, хотела закричать Хезер.

Но на секунду тоненький голосок в ее голове сказал: «Это правда». Эти два слова – несправедливость и правда – носились туда-сюда в ее голове, будто она была гигантским столом для пинг-понга.

Был уже вечер, когда Хезер вернулась из оврага. Энн и Лили не было дома. Ею овладел внезапный беспричинный страх. Она боялась, что Энн отвезла Лили в «Свежие Сосны». Затем она увидела краткую записку на кухонном столе:

«В продуктовом».

Было только половина восьмого, но Хезер уже свернулась калачиком в кровати под покрывалами и, несмотря на невыносимую жару, надеялась уснуть, чтобы прекратить этот пинг-понг мыслей в своей голове.

Но когда она проснулась, было еще рано, солнце потихоньку пробиралось в комнату, выглядывая из-за штор как любопытное животное. Хезер знала, что больше не может избегать Энн. За ночь она собралась с мыслями и решила, что Бишоп все-таки прав.

То, что он сказал, было правдой. Она чувствовала себя еще хуже, чем вчера, что, казалось, было практически невозможно.

Наконец, она услышала шум Энн внизу. «Дзинь, дзинь, дзинь», – звенели чашки, вытаскиваемые из посудомоечной машины. Деревянные половицы скрипели. Когда Хезер просыпалась в «Свежих Соснах» от обилия шума – гул машин, крик людей, хлопанье дверей, лай собак и громкая музыка, – она мечтала о таком доме, как у Энн, где по утрам было тихо, мамы готовили еду, рано вставали, а затем будили тебя.

Занятно, что за такой небольшой промежуток времени дом Энн успел стать для Хезер гораздо роднее, чем трейлер в «Свежих Соснах».

А она все разрушила. Еще одна правда.

К тому времени, как Хезер спустилась вниз, Энн сидела на крыльце. Она тут же подозвала Хезер к себе, и та поняла – сейчас начнется.

К удивлению Хезер, у дороги стояла припаркованная патрульная машина, наполовину спрятанная в кустах. Полицейский стоял на улице, облокотившись на капот своей машины. Он курил и пил кофе.

– Что он здесь делает? – спросила Хезер, на секунду забыв о своем страхе.