Нет. После того как я случайно на тебя наткнулся, ты показалась мне скучной и обычной. Вот и все.

Я втягиваю носом воздух, крепко сжимаю зубы и касаюсь бумаги карандашом. В душу закрадывается чувство вины.

Райен.

Лгунья. Выпендрежница. Легкомысленная сучка, которая ничем не отличается от всех остальных.

Но потом я опускаю глаза и вспоминаю…

Райен.

Девочка, которая вложила в письмо пять долларов в пятом классе, когда я рассказал ей, что отец отказался давать мне деньги.

Девушка, которая заставляет меня смеяться своими рассуждениями о том, как колбаса портит пиццу, потому что «перебивает ее вкус», а потом присылает мне кусок вегетарианского пирога на день рождения, чтобы доказать свою правоту. У нее так и не вышло. Мясной пирог все равно вкуснее.

Девушка, которая сходу улавливает все отсылки к фильмам, чувствует, когда что-то не так, и говорит мне все, что мне так нужно услышать. Девушка, которая приводит мысли в порядок, когда мой мир превращается в хаос.

Райен. Красивая, просто идеальная девушка, которая так разительно отличается от всех остальных.

Я протираю рукой лоб и поправляю волосы. Горло сжимается, слезы обжигают глаза.

Черт. Я касаюсь бумаги ручкой и вывожу то, что шепчет мне сердце.

Я скучаю по тебе. Каждый день, – пишу я. – Ты спрашивала про мое любимое место. Так вот: оно там, где ты.

А потом отбрасываю ручку, вырываю из тетради страницу и достаю из кармана джинсов коробок спичек. Они нужны мне, чтобы зажигать лампу в моей комнате в Бухте. Чиркнув спичкой, смотрю, как ее кончик горит желто-оранжевым пламенем. Подношу его к письму и поджигаю уголок. Край быстро становится черным, а пламя распространяется по бумаге, съедая каждое слово. Синие строчки исчезают, остается только пепел.

Вздохнув, я закусываю сережку в губе. Девушка, которую я увидел вчера в классе, меня разочаровала. Моя Райен, та самая, которую, как я думал, я знаю, никогда бы не отнеслась ни к кому так, как она – к тому парню, Кортесу. Она не стала бы просто стоять в сторонке и смотреть, как тот ублюдок издевается над ним. Я ждал ее. Сидел и ждал, когда она поднимет задницу со стула, заговорит с ним, скажет что-нибудь, что-то сделает, но… ничего.

Теперь я все понимаю. Чирлидерша, которую она описывала в своих письмах, и все, что она так в ней ненавидела… Она писала о себе.

Я бросаю догорающую спичку на бетонный пол и встаю, пиная и растирая ботинком горстку пепла.

Смотрю на часы: уже семь. После школы я заехал домой до того, как отец вернулся, проверил почту и забрал кое-какие вещи, а потом купил немного еды и приехал сюда. Помню, как Райен писала, что ведет занятия по плаванию вечерами по вторникам и четвергам в школьном бассейне. Там я, пожалуй, и смогу ее найти.

Надо было просто вернуть ей дневник. Она нашла медальон Энни, и я не хочу идти с ней на конфликт, особенно когда я здесь не из-за нее и покину город сразу же, как только получу то, за чем приехал.

И наши с ней пути никогда больше не пересекутся.

Но я должен признать, что сегодняшняя перепалка с ней на уроке – первое, что за долгое время заставило меня улыбнуться.

Этому трудно сопротивляться.

Я выхожу со склада, иду к машине и сажусь в кабину, захлопывая за собой дверь.

А потом вижу, что пассажирская дверь открывается, и испуганно вздрагиваю.

Дейн запрыгивает в пикап и беззаботно мне улыбается, откидываясь на спинку сиденья. Ему легко.

– Посмотрим Netflix? Или просто посидим?

Усмехнувшись, я поворачиваю ключ в замке зажигания.

– Катись отсюда.

Двигатель возвращается к жизни с особым, мягким звуком, которого не так просто было добиться. Двоюродный брат отдал мне машину, когда выпал из жизни на три года, но, вернувшись, не потребовал ее назад, так что, думаю, теперь она моя. Я благодарен, что несколько лет назад он передал мне ключи. Когда пришло время, я не хотел обращаться к отцу с просьбой о машине.

– Ну так вот, я вчера вечером был на свидании, – продолжает Дейн, никак не реагируя на мои слова. – Помнишь ту девушку из Сигма-Каппа… как его там? Она была на концерте вчера вечером, и все шло просто замечательно. Мы пялились друг на друга все гребаные четыре часа… – Он замолкает, поворачивается ко мне и взволнованно продолжает: – Мы приехали к ней, чувак, и я сижу такой в гостиной, пока она пошла в ванную, уже изнываю, потому что она та еще горячая штучка, понимаешь? И угадай, кто вдруг входит в комнату?

– Дейн. – Я закрываю глаза, мечтая, чтобы он заткнулся.

– Ее мама, чувак! – вскрикивает он. – Ее мать в тонюсенькой розовой ночнушке и с ногами от ушей. И позволь тебе признаться, мужик… “Stacy’s mom has got it going on!”[6]

Я больше не могу сдерживаться. Я ухохатываюсь над цитатой из песни и потираю переносицу, усталый, но наконец сумевший чуть-чуть расслабиться. И что уж там, спасибо ему за это.

Он такой идиот.

Дейну двадцать один, но он после школы так и не сделал со своей жизнью ничего путного. По-прежнему живет в доме у родителей, обожает писать музыку, у него нет никаких планов на будущее, и это его ничуть не напрягает. Хотел бы я быть таким же беззаботным, как он.

Я спокойно выдыхаю, смотрю на него и чувствую укол вины. Он по-прежнему хороший друг, а я в последнее время превратился в отвратительного.

– Прости меня насчет группы.

После смерти Энни я никого видеть не мог. Начал прогуливать школу, окончательно оставил попытки наладить отношения с отцом…

Потеря Энни его полностью разбила. Я хоть немного отошел от горя за пару месяцев, слонялся без дела, но оплакивать ее вместе мы все равно не могли. Я не мог смотреть на это. Он был так несчастен. А я – зол. Смерть Энни разрушила последнюю ниточку, которая связывала нас и заставляла держаться вместе.

А моя горе-матушка даже не приехала на похороны. Я думаю об этом каждый день, и каждый раз ярость вскипает с новой силой.

Дейн просто пожимает плечами.

– Мы пока убиваем время и ждем, когда ты будешь готов вернуться, – говорит он мне. – Ты же знаешь, без тебя мы ни на что не годимся.

– Да, понимаю… Но я ничего не писал уже несколько месяцев. И, видимо, уже никогда не смогу, так что не нужно меня ждать.

После того как я покинул группу, ребята собрались и продолжили играть втроем. Они время от времени дают концерты и пока не отменили летний тур. Знаю, Дейн надеется, что к тому времени я вернусь и все станет по-прежнему, но у меня к этому нет ни малейшего интереса. Когда я потерял Энни, я потерял и Райен, и теперь мне не с кем разговаривать. Не знаю, будет ли мне теперь о чем писать и что сказать.

– А это что такое?

Я перевожу глаза на Дейна, который держит в руках белую тетрадку Райен и просматривает ее, быстро пролистывая страницы.

– Ты все-таки начал писать? – спрашивает он, останавливаясь на одной. – Не-а. Это девчачий почерк. – Он продолжает читать и негромко усмехается. – Очень плохой девчачий почерк. Кто она?

Я забираю у него дневник и бросаю на сиденье.

– Моя муза.

– Она не хочет его вернуть?

Я улыбаюсь про себя.

– Хочет больше всего на свете.

Он берет в руки ремень и пристегивается.

– Тогда поехали.


Заходя в школу, я слышу где-то вдалеке шум пылесоса, который, видимо, доносится из библиотеки, потому что это единственное помещение во всем здании, где я заметил ковер.

Я бросаю взгляд налево. Уборщица должна быть где-то там. Я точно не знаю, сколько их, но в школе такого размера, как эта, их должно быть несколько.

Моя школа в Тандер-Бей немного меньше, но она нравится мне больше во многих отношениях. В Фэлконс Уэлл гораздо слабее система охраны – я поднимаю глаза на уже установленные, но еще не включенные камеры – и со спортом тут все гораздо хуже.

В коридорах темно, двери в классные комнаты закрыты. И когда я приехал, парковка была почти пуста, значит, занятия по лакроссу, чирлидингу и бегу уже закончились.

Может, парочка учителей и засиделась на втором или третьем этаже, но вообще помимо уборщиц в школе осталась одна Райен, ведущая занятия в бассейне.

Я подхожу к дверям учительской, оглядываюсь, чтобы убедиться, что мы одни, и передаю дневник Дейну.

– Подержи.

– Что ты делаешь? – Он затягивает капюшон своей черной толстовки и нервно поглядывает наверх, на неработающие камеры.

Я незаметно достаю из кармана джинсов отмычку и тут же прячу ее обратно. Еще мне понадобится скрепка, снятая со страницы дневника Райен. Развернув скрепку, я выпрямляю ее и лишь чуть-чуть загибаю кончик.

Дейн наблюдает за тем, как я вставляю отмычку в замок, начинаю надавливать в разных направлениях и смотрю, где он поддастся. А потом особым образом вставляю в замочную скважину скрепку и поворачиваю до щелчка. Тогда я посильнее надавливаю на отмычку – и… щелк.

Замок поворачивается, дверь открыта.

– Где ты этому научился? – удивленно шепчет Дейн.

– На YouTube. Хватит болтать.

Мы пробираемся в темную учительскую, быстро осматриваемся и убеждаемся, что мы здесь одни. За столами у стойки никого нет. Я бросаю взгляд налево и вижу дверь с табличкой «Миссис Берроуз». Подхожу, дергаю за ручку, но эта дверь тоже заперта. Засунув отмычку в замок, я быстро двигаю ею. Наконец замок поддается, и дверь открывается.

Я завороженно смотрю вглубь кабинета, поражаясь, что мой план действительно сработал. Я никогда не вскрывал замки до вчерашнего вечера, когда загуглил, как это делается, и попрактиковался на парочке старых ржавых дверей в Бухте.

– Кабинет директора. – Дейн делает шаг вперед, и теперь мы оба стоим в дверном проеме. – Я провел кучу времени в таком же. Думаю, они отдали мне аттестат, только чтобы поскорее от меня избавиться.

У него низкий смешливый голос. Я убираю инструменты на место, в пустой карман.

– Тсс.

Войдя в кабинет, тут же осматриваю шкафы и начинаю открывать ящики в поисках чего-нибудь, хоть отдаленно напоминающего то, что ищу.

И нахожу что угодно, только не это: личные дела учеников, сметы, чеки, планы уроков, записи о выговорах…

– Что ты пытаешься найти?

Я открываю ящики один за другим и вожу пальцем по файлам, которые просматриваю. Она должна быть здесь. Энни как-то мне сказала, что отправила ее сюда по почте.

– Чувак, нам нужно убраться отсюда, – увещевает Дейн нервным голосом.

И потом я вижу ее: толстую коричневую папку с надписью «Личное», перетянутую резинкой.

Я хватаю ее, быстро открываю и заглядываю внутрь. Она полна розовых конвертов. А еще там лежит маленький фотоальбом. В груди начинает колоть, я проглатываю ком в горле.

Энни.

Я закрываю папку и надеваю на место резинку, потом задвигаю ящики и выхожу из кабинета. В здании еще есть люди, и я не хочу, чтобы нас поймали.

Дейн внимательно следит, как я разворачиваюсь и нажимаю на кнопку, блокируя только что закрывшуюся за нами дверь.

Увы, двойные двери, через которые мы вошли, запираются ключом, так что там замести следы не получится. Надеюсь, работники школы решат, что просто забыли закрыть их сегодня вечером.

Дейн косо смотрит на папку у меня в руках.

– И как же это связано с дневником?

Он все еще держит тетрадку Райен.

– Никак. – Забрав у него дневник, я иду по коридору в сторону раздевалок в дальнем конце школы. – Совершенно никак не связано.

Я приехал в Фэлконс Уэлл не из-за Райен, но знал, что наткнусь на нее здесь. Этого-то я и боялся.

Она не заслуживает моего внимания. Единственное, что имеет значение, – Энни. Но после нескольких месяцев добровольного заточения: без общения с семьей, друзьями, без музыки – знать, что Райен поблизости… Это отвлекает. В каком-то смысле это даже приятно.

Хотя, опять же, это все неважно. Папка у меня, и как только я заберу то, за чем еще приехал, я покину это место. Я сдал достаточно предметов, чтобы окончить школу, еще в январе, так что домой возвращаться не стану. Оставлю себе вымышленное имя, фальшивое удостоверение личности и попытаюсь все забыть.

Забыть, что в ту последнюю ночь я делал селфи с Райен, игнорируя инстинкты и ответственность, пока моя сестра умирала в одиночестве на холодной темной дороге.

Мы идем в раздевалку, зная, что через нее можно пройти в бассейн. Шагая мимо дверей и шкафчиков, я замечаю что-то краем глаза и мельком вижу в душе две фигуры.

Выйдя в коридор, останавливаюсь. Что я только что увидел?..

Рывком головы показываю Дейну: иди дальше.

– Так ты выйдешь к бассейну. Дай мне минутку.

Он лениво кивает и выходит из раздевалки. Я разворачиваюсь и, стараясь держаться как можно ближе к стене, заглядываю за угол.

Уголки моих губ моментально начинают ползти вверх. Вот потеха! Кажется, не все чирлидерши и игроки в лакросс разошлись по домам.