Пенелопа Дуглас - Панк 57

Господи. Что же он творит? Ходит на занятия как ему заблагорассудится!

У него снова с собой ни книг, ни ручки, и выглядит он так, будто пришел потому, что больше заняться нечем. Его совсем не тревожит, что он такими темпами ничего не сдаст?

– Итак, возьмите задание и уберите с парт все лишнее, – дает указания вошедший в класс мистер Фостер, раздавая бумажки. – И не забудьте оставить ручку. Когда я вас распределю, можете объединяться в пары, отправляться в библиотеку и начинать работать.

А, точно. Сегодня день самостоятельной работы.

Иногда Фостер отправляет нас в библиотеку, чтобы мы учились заниматься самостоятельно. Он делит нас на тройки и пары, раздает листочки с информацией, которую надо найти, и дальше мы на какое-то время предоставлены сами себе. Отличный повод не сидеть в душном кабинете. Меня все устраивает.

– Лейн, Родни и Купер, – зачитывает Фостер свой список.

Все трое встают, забирают вещи и выходят из класса.

– Джесс, Кармен и Рилли, – продолжает он. Группа за группой ученики собирают вещи и уходят. Класс постепенно пустеет. Я нервничаю: здесь уже осталось не так много людей, в том числе я и Мейсен.

Пожалуйста, только не с ним.

Фостер называет следующую группу.

– Райен, Джей Ди и Трей.

Я вздыхаю с облегчением.

– О да, – довольно восклицает Джей Ди, и я вижу, как сидящий рядом Трей дает ему пять. Я встаю и начинаю собирать вещи.

– И последняя пара… – объявляет Фостер. – Лайла и Мейсен.

Я на секунду замираю в нерешительности, а потом закидываю сумку на плечо и спешу выйти из класса.

Лайла и Мейсен. Отлично. Она точно не станет держать себя в руках.

Я выхожу в коридор, и мое лицо принимает озабоченное выражение. Почему меня это, вообще, волнует? Он мне не нравится. Мне до лампочки, если она будет с ним флиртовать. А это неизбежно, поэтому пусть так и будет. Ладно.

В любом случае это проблема Джей Ди.

А мне нет до этого дела. Мое сердце уже принадлежит одному человеку, и это не Мейсен Лоран. Ему никогда не заменить мне Мишу.

– Моих родителей пару недель не будет в городе. – Ко мне подбегает Трей и на ходу приобнимает за талию. – Я устраиваю вечеринку и хочу, чтобы ты пришла.

– Ага, вода в бассейне уже теплая, – добавляет идущий следом Джей Ди.

Оглянувшись, я вижу, что Лайла и Мейсен идут за нами и Мейсен не сводит с меня глаз.

– Да, кому об этом знать, как не мне, – говорит Джей Ди. – Я там уже был. Помнишь?

– Замечательно, – снова вклинивается Трей. – Так что возьми купальник. Или не бери. Выбор за тобой.

Спина начинает гореть, я понимаю, что меня зажали в угол. На секунду оглянувшись, вижу, что Лайла о чем-то болтает с Мейсеном, а он смотрит в сторону и явно не слушает. Наши глаза снова встречаются.

Трей замечает, куда я смотрю, и понимает, что мое внимание приковано не к нему. До того, как я успеваю осознать свою ошибку, он оборачивается, хватает Мейсена за воротник и прижимает к шкафчикам.

– Эй, – говорит он максимально дружелюбным голосом, – думаю, мы еще не встречались. Я Трей Берроуз. А тебя зовут Мейсен Лоран.

Джей Ди, Лайла и я останавливаемся и наблюдаем за происходящим. Мейсен никак не реагирует, только пристально смотрит на Трея.

– Теперь, когда мы это исправили, – продолжает Трей, подходя все ближе к Мейсену и заглядывая ему в глаза, – нам нужно кое-что прояснить.

– Что вы творите? – я подхожу чуть ближе.

– Да, Трей, хватит, – одергивает его Джей Ди. – Он нормальный парень.

Но Трей и не думает опускать руки.

– Расслабьтесь. Мы просто поговорим. Обещаю.

Опустив глаза, я вижу, что Мейсен сжал руки в кулаки, но не предпринимает никаких попыток изменить положение дел. Они с Треем стоят лицом к лицу.

– Ты уже поразвлекся с моей девочкой на уроке, а еще я слышал, что вчера ты донимал ее на стоянке, – перечисляет Трей. – Что бы там ни было, прекращай. Оставь ее в покое.

Мейсен переводит глаза на меня, и мне вдруг сдавливает грудь. Сначала взгляд у него был злой и резкий, но потом выражение глаз изменилось. Теперь в них читается разочарование вперемежку с чем-то еще. Может, грустью?

Что происходит у него в голове? Почему он так на меня смотрит?

– И перестань на нее пялиться, – орет Трей прямо Мейсену в лицо. – Что такое? Говорить разучился?

– Что здесь происходит?

Мы все оборачиваемся на голос директора Берроуз. Она стоит посреди коридора в идеально отутюженном черном костюме и бордовой блузке.

Трей выпрямляется и отпускает Мейсена.

– Ничего особенного, Джиллиан, – с издевкой отвечает он приемной матери и поворачивается к Мейсену. – Никто не ссорится. Верно?

Глаза Мейсена опущены в пол, и он ничего не говорит.

– Где вы должны быть сейчас? – спрашивает Берроуз у Трея.

Но я отвечаю вместо него.

– Фостер отправил нас в библиотеку, заниматься самостоятельной работой.

– Тогда идите.

Я киваю, и мы быстрым шагом уходим в дальний конец коридора.

– И вы тоже, – слышу я ее голос за спиной. Скорее всего, она разговаривает с Мейсеном.

Почему он ничего не сделал? Не то чтобы Трей настолько хилый, чтоб он с ним без проблем справился, но у меня сложилось впечатление, что у Мейсена раньше никогда не было таких разборок. Он всегда действовал импульсивно и производил впечатление человека, которого несложно вывести из себя, так почему он ничего не сделал?

Мы взбегаем вверх по лестнице и входим в библиотеку. Все наши одноклассники уже там: шепчутся, ходят туда-сюда, собирают нужные материалы. Одни сидят за компьютерами, другие – за стопками книг. Библиотека двухэтажная, и с балкона второго этажа открывается прекрасный вид. Я бросаю сумку на стол за спиной и вижу, как Лайла и Мейсен занимают места на два стола впереди.

Джей Ди и Трей плюхаются за наш стол. Трей закидывает на него ноги.

Ну уж нет.

– Вы двое идите к компьютерам и ищите «Аннотированные биографии», – говорю им. – Распечатайте несколько примеров, а я пойду поищу в других источниках. Я не собираюсь выполнять все задание сама.

Трей тяжело вздыхает, а Джей Ди смеется себе под нос. Но оба поднимают задницы со стульев.

Я поворачиваюсь и направляюсь к стеллажам с научной и документальной литературой.

Некоторые полки расположены слишком высоко для меня, так что я осматриваюсь в поисках раздвижной лестницы. Повернув налево, скрываюсь в дальней части книжного зала, подальше от учеников за столами и их приглушенного шепота.

Протянув руку, веду пальцами по корешкам книг, мимо которых прохожу. Маме наверняка будет интересно, почему я до сих пор не начала «451 градус по Фаренгейту». Не то чтобы мне за это влетит, но она наверняка спросит, что меня отвлекло.

– Знаешь, тот парень… – Я слышу чей-то голос и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на говорящего.

Ко мне подходит Мейсен, и сердце начинает биться быстрее.

– …тот, что пишет на стенах по ночам, – продолжает он. – У нас определенно есть что-то общее. Я тоже люблю писать на не предназначенных для этого поверхностях. – Он останавливается прямо передо мной и берет меня за руку. – Но ты ведь и так об этом знаешь, да? – Там, где он ко мне прикасается, кожа начинает гореть. Я пытаюсь выдернуть руку, но он крепко сжимает мою ладонь.

Он тоже любит писать на не предназначенных для этого поверхностях? Что? И тут мне вспоминается стена в Бухте, потом доска у меня в комнате, мой шкафчик в первый день…

Я изо всех сил стараюсь вырваться.

– Что? Трей показался тебе таким большим и страшным, что теперь ты решил испортить со мной отношения?

С дежурной улыбкой на лице он перехватывает мою руку, а другой достает из кармана маркер.

– Отпусти.

Засунув маркер в рот, он зубами снимает колпачок и водит им в воздухе передо мной, а потом закрывает.

– Но я думал, ты хотела мой номер. Мы собирались в кино, не забыла?

Он смотрит на меня сверху вниз с таким невинным видом. А я не понимаю, что он делает, но не могу не признать, что побаиваюсь снова ввязываться в перепалку. То, что он бросил меня в воду, не так оскорбительно, потому что рядом никого не было. Но я сильно сомневаюсь, что, если он снова захочет поставить меня на место, его остановит то, что мы в библиотеке, полной людей. Не нужен мне его гребаный номер.

Он берет меня за левую руку и пишет что-то на внутренней стороне указательного пальца, а мне остается лишь наблюдать за этим стиснув зубы.

– Знаешь, я многое запомнил из того, что было в дневнике, – как бы невзначай замечает он, пока выводит символ за символом. – И могу рассказать всем, если захочу. Мне не нужны доказательства. Они и так всему поверят. – Он вздергивает подбородок, указывая, что все спокойно сидят за столами или где-то там, вне зоны нашей видимости.

Я снова пытаюсь вытянуть руку, но он только сжимает ее еще крепче.

– Не бойся. – Глядя на мой исписанный палец, он улыбается. Бархатистый кончик маркера щекочет кожу. – Мне нет никакого смысла тебя мучить. По крайней мере, таким примитивным способом. Просто у меня есть один вопрос. – Он перестает писать, поднимает глаза и пристально смотрит на меня. – Кто такая Далила?

Я замираю и гляжу на него, забыв, что он держит меня за руку. Мороз идет по коже.

– Что?

– У тебя полтетради исписано ее именем, – отвечает он. – Кто она такая? Твоя тайная подруга? Или секретная позорная страница в твоей жизни? – Он снова опускает взгляд и продолжает писать. – А может, невосполнимая потеря?

– Ты читал мой дневник. Так что должен и сам знать.

– Я читал не все, – отвечает он.

Я смотрю на него. Он его не прочитал? Но…

– Я пролистал страницы и увидел ее имя на внутренней стороне обложки, – объясняет Мейсен. – Думаешь, мне есть дело до того, что творится у тебя в голове? У меня и без того полно дел.

Но если у тебя и вправду много дел, тогда зачем спрашиваешь?

Я отдергиваю руку, беззвучно крича.

– Какой же ты козел!

Хоть поблизости никого нет, я стараюсь говорить тихо. Предосторожность не будет лишней.

Но, прежде чем я успеваю уйти, он упирается руками в книжные полки, перекрывая проход.

– Знаешь, я мог вырубить и его самого, и его друга одним легким движением руки. Это заняло бы не больше минуты. Чего я ждал? – Он смотрит мне в глаза с таким видом, будто хочет что-то в них прочитать. – Может, того же, чего ждал тот мальчишка по фамилии Кортес, когда твой парень над ним издевался. – Негромко продолжает он, наклоняясь все ближе ко мне. – Может, мы ждали, что кто-то с задорным коротким хвостиком, – он дотрагивается пальцем до моих волос, – в до неприличия открытых шортиках наконец отрастит яйца и попробует остановить этого придурка.

Я шлепаю его по руке. От злости туман перед глазами. Но он по-прежнему не дает мне пройти и зажимает в угол.

– Может, и Далила ждала того же? – Он продолжает давить. – Ждала тебя, но ты так и не появилась.

Он хватает меня за руку и разворачивает так, чтобы мне было видно, что он написал на пальце.

Я опускаю глаза и вижу жирные черные буквы на внутренней стороне пальца.

Стыд.

– Не волнуйся, – говорит он. – Я никому ничего не скажу. Это твои секреты, они принадлежат одной тебе. И только тебе придется с ними жить.

Затем он поднимает мой палец к своим губам, как делают, когда просят помолчать.

Я снова отдергиваю руку и бью его в грудь, чтобы оттолкнуть.

– В следующий раз, если он опять попробует поднять на меня руку, я его прикончу, – предупреждает он, и его губы искривляются в улыбке. – А потом заберу себе его партнершу на выпускной бал.

– Я уже начала страдать от одиночества, – томным голосом заявляет Лайла, облокачиваясь на спинку стула, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу. – Тебя так долго не было.

От одиночества? Сильно сомневаюсь, что она имеет хотя бы отдаленное представление о том, что значит это слово. Не то чтобы я относился предвзято к девушке, которая водит за нос своего парня – если, конечно, этот парень не я, – но она мне не нравится по ряду других причин. Она похожа на извращенную версию Райен.

По крайней мере, в Райен еще видны некоторые черты моей Райен. Я заметил, как ей было неуютно, когда издевались над бедным Кортесом. Сегодня утром я видел, что она дала уборщику жидкость для снятия лака, чтобы помочь оттереть граффити.

А ее комната – просто воплощение моей Райен. Коллажи, стихи, тексты песен, что я присылал ей и просил сказать, что она думает, цитаты повсюду, яркие цвета… Это та Райен, которую я знал раньше.

Но лет через десять она могла бы стать Лайлой, эгоистичной, лживой, сметающей все на своем пути только ради того, чтобы забыть, как сильно себя ненавидит.

И все ее черты, которые я всегда считал невероятными, исчезли бы навсегда.