– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю ее.

Она стоит рядом со мной и нервно дышит.

– Ничего.

– Райен…

– Тсс! – Она хватает меня за запястья и тянет вниз. Мы оба садимся на корточки, и я замечаю, что из кабинета доносится тихий голос.

– Нет, я слышал, как хлопнула дверь, – говорит один из охранников.

– Это была единственная открытая дверь, – отвечает ему другой. – Посмотри здесь. А я обыщу столовую.

Я слышу сбивчивое дыхание Райен. Мы оба смотрим на щель под дверью – там виднеется свет фонарика. Черт.

Поворачиваюсь к Райен, опускаю глаза и замираю. Ее руки чем-то перепачканы.

Поднимаю на нее глаза и снова опускаю, потом беру ее руку и переворачиваю.

Синяя краска.

Синяя краска… из баллончика.

Я рассматриваю пятна у нее на пальцах и ладони, и вдруг до меня доходит.

Твою мать.

Снова поднимаю взгляд и пристально смотрю ей в глаза. Так-так…

– Ты только что стала интересовать меня гораздо больше.

В ее глазах мелькает страх, она выдергивает руку и дышит так, будто сейчас заплачет.

Я усмехаюсь, кошусь на дверь и снова возвращаюсь к ней.

– Пожалуйста, не говори никому, – шепотом умоляет она.

Почему я должен кому-то говорить? Забавно. Райен Треверроу, идеальная девочка, королева школы, вламывается в нее по ночам, нарушая явно не один закон, и пешет анонимные послания, выставляя напоказ грязные секреты учеников прямо под носом у администрации.

Великолепно.

Пиликает рация охранника, и из нее снова раздается неразборчивая болтовня. Я продолжаю слушать. Он что-то отвечает, его голос перемещается в сторону двери.

Беру сумку и делаю шаг в ту же сторону, прислушиваясь.

Теперь его голос отдаляется, я чуть-чуть приоткрываю дверь и заглядываю в класс. Если мы останемся здесь, нас поймают. Я не раз убегал от копов и знаю, что нельзя прятаться в укрытии с одним-единственным выходом.

– Что ты делаешь? – спрашивает Райен.

Я выглядываю и вижу луч фонаря в коридоре. Охранник вышел и разговаривает по рации. Оглядев класс, замечаю за учительским столом дверь в соседний кабинет. Схватив Райен за руку, быстро тащу ее в другой конец комнаты, слышу, как она делает глубокий вдох, и мы на цыпочках перебегаем в соседнее помещение.

Втянув ее в дверной проем, бегло осматриваю кучу шкафов и толкаю ее в темный угол, присаживаясь рядом на корточки.

Мы слышим, как охранник возвращается в соседний класс. Сначала дверь скрипит, открываясь, а потом он ее захлопывает, бормочет: «Вот же пакостник» – и снова принимается переговариваться по рации с напарником.

Я смотрю на Райен.

Панк – это она.

О боже. Она делала это прямо под носом у всех и умудрялась держать свою ночную жизнь в тайне. А по утрам наблюдала за реакцией: как все снуют туда-сюда в попытках выяснить, кто это, и подозревают кого угодно, только не ее.

Да и с чего бы им ее подозревать? Никому и в голову не придет, что у нее не только ветер в голове.

Идеальное прикрытие.

Как долго она этим занимается?

– Прекрати на меня смотреть, – шепчет Райен, и в ее голосе снова появляются воинственные нотки.

– Я собираюсь вниз, – говорит второй охранник.

– А я тогда закончу здесь. Встретимся внизу, – отвечает первый.

Я не двигаюсь и смотрю на нее сверху вниз. Мы сидим так близко друг к другу.

– Зачем ты это делаешь?

Она поднимает на меня глаза. Ее рот слегка приоткрыт. Она чуть отклоняется назад.

– Ты не можешь никому рассказать. Никто не поймет.

– Да кому какая разница? – возражаю я. – Твои друзья – уроды.

– Как и твои.

– Мне, по крайней мере, не нужно никого из себя строить перед ними, – продолжаю сквозь зубы. Но потом вдруг понимаю, какую глупость сморозил. Парни, с которыми я общаюсь в школе, даже моего настоящего имени не знают…

Но я продолжаю напирать.

– Райен, почему в тебе уживаются два разных человека?

– А тебе какое дело? Ты меня не знаешь.

– Эй, кто там? – кричит охранник.

Черт! Я хватаю Райен за руку, и мы убегаем через класс в коридор.

– Эй! – кричит он нам вслед.

Райен тоже что-то кричит, стараясь не отставать. Мы влетаем в холл и поворачиваем направо.

– Остановитесь! – раздается голос охранника, и он светит на нас фонариком.

Его рация начинает трещать, я слышу, как он отвечает, но мы успеваем скрыться за углом. Пробегая мимо одного из выходов, замечаю, что он не закрыт цепью, и толкаю дверь, чтобы сработала сигнализация. Но мы не покидаем школу. Я тащу Райен в противоположную сторону, и мы поднимаемся по лестнице.

– Мейсен, – она тяжело дышит.

Думаю, сейчас мы легко могли бы выбежать из здания, но мой пикап припаркован прямо напротив школы, и я понятия не имею, где стоит джип Райен. Едва ли нам удалось бы уйти незамеченными и неузнанными. Хотя надеюсь, раз сработала сигнализация, они решат, что мы сбежали.

Я веду Райен в библиотеку и тихонько прикрываю за нами дверь. После чего бросаюсь по лестнице на второй этаж, слыша за спиной ее дыхание. Мы спешим спрятаться в самых дальних рядах, за высокими стеллажами с книгами, рядом с диванами и креслами. В библиотеке темно, ее освещает только слабый лунный свет, льющийся через окна прямо под потолком. Благодаря ковровому покрытию на полу наши шаги неслышны. Я тяну ее за стеллаж и веду как можно дальше от входных дверей.

Мы здесь одни.

Сигнализация все еще визжит, но уже не так громко.

Райен поворачивается ко мне.

– Мейсен…

Что за черт?

Какого лешего?

Меня охватывает беспокойство. Я беру в руки ее лицо, а она продолжает ловить ртом воздух. Ее глаза закрыты. Она выглядит так, будто мучается от боли.

– У меня в сумке… – с трудом выдыхает она.

Что? И тут мои глаза расширяются, потому что я вспоминаю… Да, точно. У нее же астма. Все верно.

Я бросаюсь к ее рюкзаку, что валяется рядом на полу, залезаю во внешний карман и достаю красный ингалятор.

Потом снова встаю, обнимая ее и не давая упасть.

– Вот, держи.

Она прислоняется ко мне, кладет голову на грудь, делает впрыск, на секунду замирает и делает еще один.

Ее грудь быстро поднимается и опускается. Я прижимаю ее к себе.

Она так ослабла, что как будто тонет во мне, но ее дыхание постепенно замедляется, и она начинает дышать глубже.

Проклятье. Она пыталась предупредить меня, пока мы бежали по коридорам, но я не слушал.

Что бы я делал, если бы она где-нибудь забыла или выронила сумку и лекарство было бы не достать?

Я крепко ее обнимаю и впервые чувствую, какая она маленькая в моих руках. Мне всегда казалось, она высокая. Может, потому, что она никогда не отступает, а самомнение у нее выше Эйфелевой башни.

Я прижимаю ее голову к груди и зарываюсь носом в волосы.

– Все хорошо, – говорю нежно. – Я тебя держу.

– Мое сердце не перестанет биться, – отвечает она. Ее голос все еще слаб, но видно, что она понемногу приходит в себя.

– Знаю, – улыбаюсь я. – Я это чувствую.

Я правда чувствую грудью, как бьется ее сердце, тело наполняется силами, а дыхание успокаивается.

Ну и что мне теперь делать с этой девушкой? Только я подумал, что пора бы ее отпустить, как она еще сильнее прижалась ко мне.

И так всегда. Как только понимаю, что не могу больше выносить ее, собираюсь уйти в закат и никогда не оборачиваться, приходится обернуться, чтобы проверить, все ли с ней в порядке.

Ее руки, прижатые к телу в моих объятиях, вздрагивают, и она отстраняется.

А потом поднимает глаза. Немного сконфуженная, молча опускается на колени и берет рюкзак.

Встает, сжимает губы и осматривается.

Сигнализация замолкает, но у меня нет ни малейшего представления, что происходит за пределами библиотеки. Может, они подумали, что мы сбежали из школы, а может, и нет. В любом случае сейчас Райен нельзя отсюда выбираться.

– Ты никому не расскажешь о том, что случилось сегодня вечером. Тогда я буду молчать о том, что ты был здесь, – говорит она. – Понятно?

Она отворачивается и уже собирается уходить, но я ловлю ее за руку.

– Думаю, людям понравится эта версия тебя.

– Друзья меня возненавидят.

– Они и так тебя ненавидят. И не они одни.

На долю секунды ее лицо становится сердитым, но это тут же проходит. Она смотрит на меня, вызывающе приподняв светло-русую бровь.

– Зачем им притворяться?

Я продолжаю напирать.

– А зачем люди соревнуются друг с другом и играют в игры?

Она делает шаг в сторону, пытаясь уйти, но я не даю ей этого сделать.

– Не уходи.

– Это все не твое дело! – громким шепотом заявляет Райен, вырывая руку и недовольно глядя на меня. – Ты меня совсем не знаешь.

– А кто знает?

Она отводит глаза. В них блестят слезы. Через секунду она добавляет вполголоса:

– Я не хочу остаться одна, – признается Райен. – Может, они меня и ненавидят, но все-таки. А я не выдержу, если меня перестанут замечать, будут высмеивать или… – она осекается, потом продолжает: – Не знаю, почему. Просто мне никогда не хватало смелости быть одиночкой. Я всегда хотела вписаться в компанию.

Райен, каждый хочет, чтобы общество его принимало. Она что, думает, никто и никогда не сталкивался с этой проблемой?

– Почему ты пишешь на стенах?

Она стоит на месте, смотрит в сторону и как будто подбирает слова.

– Миша… – говорит она и снова осекается.

Я напрягаюсь. Пульс набирает темп.

Но она качает головой и выкидывает эту мысль из головы.

– Неважно. Просто раньше у меня был способ выплеснуть эмоции, возможность сделать так, чтобы меня услышали, а теперь ее нет. Я начала всего пару месяцев назад.

Пару месяцев назад. Вскоре после того, как я перестал писать ей.

Я на мгновение закрываю глаза.

Фальшивые друзья, назойливая мама, тревога из-за того, что общество тебя не принимает, как и у большинства ребят, отчаянные попытки вписаться… Я помогал ей удержаться на ногах.

Но я был так занят своей утратой, так зол, что неустанно думал о том, как больно ей будет потерять меня после семи лет переписки. Нет, я не в ответе за ее поступки, но должен отвечать за свои. Я был ее опорой.

– А что ты здесь делаешь? – спрашивает она, переводя стрелки на меня.

Я смотрю на спортивную сумку у себя в руках. Нет, я не стесняюсь того, что пришел сюда принять душ, но такой ответ вызовет только новые вопросы. Почему я живу в Бухте? Где мои родители?

– Ясно, – злорадствует она, и ее милое лицо озаряет деланая улыбка. – То есть другие должны перед

тобой отчитываться, а как доходит до тебя, ты сразу не при делах, так? – Она поглядывает в сторону лестницы. – Моя мама на расстоянии одного телефонного звонка. Меня крепко схватят за руку и отведут домой. А ты, надеюсь, насладишься долгой и нудной ночью в холодном обезьяннике, – усмехается она и восклицает, обернувшись через плечо: – Эй, охранник! Помогите!

Она разворачивается на месте, я подбегаю, хватаю ее и прижимаю спиной к себе.

– Заткнись! – рычу я, зажимая ей рот рукой.

Но она тут же бьет меня локтем в живот, пытаясь сбежать, а я начинаю заваливаться назад и тяну ее за собой. Земля уходит у нее из-под ног, она падает на меня, и мы оба летим на пол.

Хмыкнув, я вытягиваюсь на ковровом покрытии, не выпуская из рук ее отчаянно сопротивляющегося тела. Она лежит на мне, спиной прямо на груди.

И продолжает извиваться в попытках освободиться, то и дело прижимаясь ягодицами к моему паху. Я напрягаюсь. Меня накрывает волной тепла.

Блин.

Стиснув зубы она убирает одну мою руку.

– Отпусти меня.

– Тогда перестань дергаться.

– Не тебе меня судить, – продолжает Райен, поворачивая ко мне лицо. Я чувствую на щеке ее дыхание. – Не тебе меня допрашивать и выдвигать требования. Какое тебе, вообще, до меня дело?

Ее тело напрягается под моей рукой, она снова пытается высвободиться и трется о меня, вызывая сдавленный стон.

Но затем я что-то слышу.

Поэтому зажимаю ей рот так, чтобы она не могла двигаться, и шепчу на ухо:

– Тсс.

Она резко замирает. Мы оба задерживаем дыхание. В библиотеку входит охрана.

Через полки с книгами я вижу свет фонаря и слышу звон ключей. Они разговаривают, но я не могу разобрать слов.

Райен тревожно переводит глаза на меня, я отвечаю тем же.

– И что ты собираешься делать? – шепчу я едва слышно, чтобы никто, кроме нас, не услышал, и ищу взглядом ее глаза. – Попробуешь меня сдать?

Она лежит на месте, дышит, но не шевелится. Я крепче прижимаю ее рукой и не могу удержаться, чтобы не провести большим пальцем по ее подбородку.

Ее небесно-голубые глаза способны выражать множество чувств разом. Она может говорить какие угодно гадости, но если я увижу в ее глазах страх или разочарование, с меня хватит.