Но не будем торопиться. Игра только началось.

Мы выслушаем каждого и, возможно тот, чье раскаяние тронет наши сердца, выйдет из борьбы за главный приз.

Если в процессе дознания косвенный виновник грехопадения истца почувствует муки раскаяния, ему не возбраняется попросить слова.

Далее следует апгрейд. Мы перейдем на следующий уровень.

После разбора каждого дела, виновным предоставляется последнее слово. Но в отличие от гражданского процесса, мы поставим два обязательных условия. Возможность раскаяния и обязательная жертва.


— Я не вижу смысла в выдвинутых условиях, когда нас в любом случае ожидает печальный итог! — подал робкий голос Гаспар.

— Ну, я бы не спешил с выводами, господин Рибо. Как знать, возможно, именно Ваша жертва и прощение удивят креативностью. И Вы уже завтра окажитесь в восьмом округе Парижа, в милой квартирке с мезонинном

— А почему мы? Неужели не нашлось отъявленных негодяев? Да я сама могу назвать не менее дюжины, — страх вернул Сибилле способность задираться.

Софии с интересом подняла глаза на Гая.

Она права! Под некоторыми грешниками земля горит.

Старик снисходительно скосил на нее глаза.

Софи, детка…сама подумай!

— Грех — категория, не подлежащая качественному и количественному измерению. Единожды переступив, навсегда нарушил закон. — прозвучал его спокойный ответ.

— А как же убийцы, воры, насильники, почему вы их не судите? — не успокаивалась Сибилла.

— Деяния, отвернувшихся от спасения, находятся в людской юрисдикции. Мы лечим не последствия, а предпосылки. Ваши души инфицированы. Невидимыми, невинными пороками, куда более опасными, чем откровенное одержание злом. Растлевающие божественное сознание, корпускулы хаоса скоро сдвинут чашу весов, нарушая равновесие, стражами которого мы являемся.

Говоря врачебным языком — мы в данный момент проводим превентивные мероприятия по выявлению будущих насильников, воров, тиранов, и самоубийц.


— Что за чушь… Я не способна ни на кого поднять руку! — запротестовала мадемуазель Коппельмауэр.

Нищий, стоящий рядом с Малышом Бо, рассмеялся

— Охотно верим, девочка. Поднять ты не способна, а запустить в чужой карман легко?

Сибилла вздрогнула, и, стушевавшись, спряталась за широкой спиной Гаспара.

Несколько мгновений в зале царило молчание.

София обратилась к Гаю

— Чем я отличаюсь от них? Я не менее порочна и не реже потакала соблазнам.

Кто дал мне право судить несчастных?

— Судить — наше дело. Твое — защищать. Разница — почему, ты сейчас сидишь рядом со мной, а не дрожишь в толпе, до смешного мала — но существенна.

Ни один из твоих грехов не набрал критической массы, они уравновесили друг друга. Таких как София Томилина в мире пока большинство, поэтому ему и позволено существовать. А нам дано право восстанавливать утраченный баланс, пресекать возможные возмущения в лице невинных с виду агнцев. Посмотрите на них, испуганы, возмущены, некоторые роняют слезы ложного раскаяния, не подозревая, что смертельно опасны.

Если вопросов больше нет, то…


Гай встал на ноги, властным жестом прервав крики.

Пронзительные синие глаза внимательно ощупали зал, просканировали каждого замершего в тревожном ожидании человека, скользнули по сосредоточенным лицам стражей, стоящим плотным кольцом вокруг.

Остановив взгляд на Гаспаре Рибо, покрывшемся от волнения багровыми пятнами, Гай произнес.


— Аватария, тебе слово!

Малыш Бо, стерев с дырявых щек улыбку, повзрослел на глазах. Глазки щелочки, злобно сверкнули черными угольками. Подтянув подгузник, страж вышел из толпы, толкая впереди себя недоумевающего француза.


— Я здесь, чтобы обвинить господина Рибо Гаспара Этьена в смертельном пороке Чревоугодия и настаиваю на избрании против него высшей меры наказания.

Толстые колени бедняги Рибо дрогнули, и он невольно усел, озираясь в поиске опоры и сочувствия.

Судья подал Малышу знак, тот схватил француза словно мешок с мукой и встряхнул, приводя в вертикальное положение.

— Поведай нам, почтенный Аватария, его историю.

Огромный пупс наморщил выпуклый лоб. Пухлые красные губки трагически изогнулись.

— Начало тому было положено чрезмерно заботливой мамочкой, Франсуазой Рибо, воспитывавшей сына без отца. Свою любовь к малышу глупая мещанка измеряла поцелуями и количеством съеденных ложек. Изменив внутреннее восприятие ребенком правильности мира, как сытого, а значит правильного, она не нашла ничего лучшего как забрать Гаспара из школы, где тот подвергался издевательствам и насмешкам со стороны обычных детей. Она наняла ему личных учителей, продолжающих нежно дуть в уши.

Выложив зыбкий фундамент, матушка Франсуаза безвременно почила, оставив наивного толстяка одного в жестоком мире, кишащего акулами, помешанных на здоровом образе жизни и подсчете калорий. И выбор жизненной стези был сделан незамедлительно. Утраченный покой достигался привычным путем, пожиранием пищи. Чем дальше, тем все в больших количествах.

Но если бы страдало одно тело, ставшее безобразным. Внутренний мир претерпел качественный сдвиг, ценность любой вещи, поступка оценивалась господином Рибо лишь с точки зрения кулинарного качества, рассматривалась через призму аромата, раздражающего вкусовые рецепторы. Дальше — хуже. Несчастный стал заложником собственного чрева и языка, рецепторы которого заменили ему уши, глаза, руки. Быстро достижимое удовольствие проникло в мозг, превратив подсудимого в неизлечимого наркомана.

Второй порочный шаг, к которому его толкнуло Чревоугодие, был куда страшнее. Душка Гаспар бессовестно оболгал своего коллегу, обвинив в недобросовестности, заполучил его место, чем заложил первый кирпичик в карьере известного на весь мир кулинарного эксперта.

Третий и роковой шаг. Вследствие его некорректной экспертной оценки и нелестного отзыва в журнале в недавнем прошлом был лишен поста генеральный менеджер этого отеля, руководивший им не менее десяти лет, месье Бове.

Беда в том, что увольнение имело для последнего самые трагические последствия. Господин Бове скончался от сердечного приступа три месяца назад.

Хочу уточнить — причиной понижения оценки и негативного отчета в экспертную коллегию послужил недостаточно быстро поданный нашему подсудимому десерт.

По делу у меня все. — мрачно констатировал Малыш Бо и отступил в сторону, оставив бледного как полотно Гаспара посреди зала в полном одиночестве.

Толстяк, схватившись за сердце, тяжело дышал. Весть о кончине бывшего директора отеля застала его врасплох.


— У меня есть, что добавить по делу. — послышался голос красавца Адониса.

Вежливо отодвинув в сторону Кирилла, он прошел вперед

— Хотел бы также уличить выше упомянутого Гаспара Этьена в откровенном мужеложстве. Не говоря уже о полном пренебрежении к эстетике собственного тела. Он поддавался пороку столь часто, сколь тому способствовали обстоятельства, без стыда и ограничений. У меня все.

— Протестую, — подала голос Софии — это частное дело. Мы не обсуждаем сексуальную ориентацию господина Рибо!

— Протест принят, — подтвердил Гай

— Все так все так, господа. Если бы похоть истца не сыграла в угоду его Чревоугодию. Идея написать злобный пасквиль созрела в душе подсудимого, когда симпатичный мальчик официант не только задержал вожделенный десерт, но и не ответил на недвусмысленный намеки заглянуть после ужина в его номер. Увы…

Софии тяжело вздохнула. Как мерзко получилось… Толстяк произвел на нее такое благостное впечатление.

На Гаспара нельзя было смотреть без сожаления. Его била дрожь, заставляющая дряблое тело трястись подобно огромному желе. На позеленевшем лице с мгновенно отвисшими щеками ярким красным пятном выделялись нервно кусаемые губы. Обезумевшие глаза вылезли из орбит.

— Я не знал, не знал. Что он… из-за меня. О Господи! Мне нет прощения.

Его слова застыли на фоне всеобщего молчания.

— Софи, сейчас твоя очередь! — послышался в голове голос Гая, — постарайся оправдать ненасытного глупца. Это не сложно.

Женщина закрыла глаза, чтобы не видеть перекошенного лица Гаспара.

Его защитить не сложно, надо лишь понять.


" Негодяи куда несчастней. Попытайся это понять! Увидишь, как изменится мир."


Скажи мне, толстячок, кто виноват? — задала она самой себе вопрос, поднимаясь с кресла.

Даю подсказки. Поздний ребенок. Мать- одиночка. Голодное послевоенное детство. Импровизируй! Тебе не привыкать сочинять истории.


София начала говорить, полагаясь на мысли, приходящие к ней извне.


— Решение Гаспара оклеветать невинного непростительно и требует наказания, которым сейчас стали муки его совести. Он раскаивается в произошедшем — это очевидно.

Оправдать этот поступок я не в силах, но возможно я смогу пояснить причины, приведшие к нему.

Вот этот господин — София кивнула в сторону Малыша Бо, сложившего пухлые ручки на пузе и внимательно слушающего ее. — назвал главной предпосылкой к рождению Чревоугодия покойную мать. И он прав. Женщина, родившаяся в послевоенное время в бедном пригороде Парижа, вечно голодная, в обносках с чужого плеча, мечтавшая сытно поесть и не думать о завтрашнем дне, передала любимому позднему ребенку собственное миропонимание. Счастье — в сытости. Если мы виним Франсуазу, то не забудем тогда уж обвинить нацистов, развязавших последнюю войну. Мать стала маленькому Гаспару всем, она заменила ему мир, а возможно и самого Господа Бога. Он не виновен, что обрел единственную радость в жизни за полной тарелкой. Несчастного необходимо лечить от булимии. Пусть моя первая речь в защиту прозвучит наивно, но она идет от чистого сердца. Поверьте, Гаспар Рибо не плохой человек. Добродушный, отзывчивый. Я прошу стражей, и господина судью, смилостивиться над несчастным, позволить ему раскаяться.


Тишина, прерываемая тяжелым сопением Гаспара, стала ей ответом.


Потом все услышали голос старика.

— Софи — да ты святая простота! Но, должен признаться, вариант ущербной мамочки имеет право на существование. Откуда ты узнала, что Франсуаза Бове действительно полжизни голодала и донашивала одежду за ненавистной старшей сестрой? Сорока на хвосте принесла? Гаспар Этьен, Вы проходите на следующий уровень.

Мрачный словно грозовая туча француз, возмущенно пробурчал себе под нос.

Малыш Бо, потрепав его по голове, поцеловал в макушку, словно покойная мамочка.

— Буду держать за тебя пальцы, сынок — и сунул, причмокивая, пухлый большой пальчик в рот, словно воображаемую соску.


Старик протянул руку к скучавшему в сторонке нищему.

— Гула! Твой выход.

Страж, встрепенувшись, крепко схватив за локоть взвизгнувшую Сибиллу, и не медля ни минуты, потащил ее в центр зала.

— Дай пять! — напутствовал приятеля Малыш.

Хлопнув ладонями стражи рассмеялись, нищий, мгновенно ставший серьезным, обернулся к собравшимся и провозгласил:

— Я обвиняю Сибиллу Коппельмауер в златолюбии, в алчности и стяжательстве.


У Софии помутилось перед глазами. Если бы не стоны и всхлипывания Катрин, стоящей в углу ресторана под пристальным надзором платиновой красотки, то происходящее в зале можно спутать с пошлой буффонадой, балаганом из подворотни, разыгрываемым доморощенными шутами.

Кривясь от боли и унижения, гордячка так не прикоснулась к грязному пиджаку.

Он лежал у ее ног рядом со снятыми Гаем ботинками.

Неисправима или находится в шоковом состоянии и не осознает, что перед глазами разворачивается настоящая трагедия.

София тяжело вздохнула, размышляя над аргументами для ее защиты. В голову пока не пришло ни одного.


Она вновь перенесла свое внимание в центр на главных действующих лиц.

Опустив глаза в пол, Сибилла, стоя в безразмерных отельных тапочках, нерешительно переминалась с ноги на ногу. Руки нервно теребили ворот махрового халата.

Страж в облике нищего отступил от нее на шаг, показательно разглядывая

— Уважаемые судьи, перед вами интересный образчик. Привлекательная физическая оболочка успешно маскирует вопиющую пустотелость, абсолютную бездуховность. В кудрявой головке гуляет легкомысленный ветерок. Моя подопечная беззаботно парит по жизни подобно райской птичке, не задумываясь о завтрашнем дне, ни о людях, которые ее окружают.

За прекрасным фасадом не видно сердца, изъеденного алчными червями. Душа красотки, прогнившая насквозь, стала придатком сотворенного из стопки кредитных карточек идола. Стоило лишиться их, как девушка потеряла опору под ногами.