Лаура прижала ладонь ко рту, ошарашенная непривычной для мужа яростью. Он никогда раньше не разговаривал с ней в таком тоне, никогда не жаловался на то, что ее карьера мешает семейной жизни. Лаура и вообразить себе не могла, что он настолько несчастлив.

— Мамочка?

Она обернулась — на пороге кухни стояла Эмма. Ее тонкие, очень темные, почти черные волосы спутались, большие синие глаза смотрели удивленно, а на щеке отпечатался след от подушки. Она держала в руках старого плюшевого кролика, которого всегда нежно прижимала к себе во сне. Его место не могли занять никакие новые игрушки. В своей красной байковой пижамке девочка казалась крошечной и хрупкой.

Лаура встала.

— Доброе утро, солнышко. Мы тебя разбудили?

— Что случилось? — Эмма переводила взгляд с матери на отца и обратно.

— Отправляйся обратно в постельку, тыковка. — Голос Рэя звучал ласково.

— Ничего не случилось, — успокоила дочку Лаура. — Мы с папой просто слишком громко разговаривали. Мы не хотели тебя будить. — О смерти дедушки она расскажет позже. Сейчас не время говорить об этом.

Эмма не сводила глаз с Рэя. Он, повернувшись к дочери спиной, мыл кружку в раковине.

— Почему вы не спите? Ведь на улице еще совсем темно, — спросила Эмма.

— Иди ко мне. — Лаура обняла девочку. — Ты права, еще слишком рано. Давай-ка я отведу тебя обратно в кроватку. Нам всем не помешает поспать часа два.

Поднимаясь по лестнице, Эмма держала Лауру за руку, спотыкаясь на ходу. Девочка так до конца и не проснулась. Лаура уложила ее в постель.

— Папочка на меня сердится? — еле слышно пробормотала Эмма.

— Конечно, нет! С чего ты взяла? — Лаура погладила шелковистые волосы дочки. Эмма и в самом деле частенько действовала Рэю на нервы, и он иногда жаловался, что она мешает ему работать над книгой. Порой он даже кричал на нее. — Папа совсем на тебя не сердится, — уверила Лаура малышку. — Он просто немного раздражен. Мы с тобой об этом еще поговорим, если захочешь, когда придет время вставать по-настоящему.

— Хорошо, — сонно ответила Эмма, закрывая глаза. Лаура нагнулась и поцеловала ее. Когда она встала, перед ее глазами оказалась полка с куклами Барби над кроватью Эммы. Даже в темноте Лаура разглядела, что Эмма заставила своих кукол заниматься гимнастикой. Красотки стояли в очень странных, весьма комичных позах. Впервые за последние часы Лаура улыбнулась.

Ей необходимо было побыть одной, прежде чем вернуться на кухню к рассерженному мужу. Лаура прошла по коридору в спальню, открыла шкатулку с драгоценностями и достала из кармана порванную цепочку с кулоном. В шкатулке лежали несколько пар сережек, пара браслетов. У нее никогда не было много драгоценностей. Они не сочетались с ее образом жизни. Путешествия по всему миру, чтение лекций… Лаура поморщилась, вспоминая совершенно для нее неожиданную враждебность Рэя. Откуда это вдруг? Неужели все это время он копил неудовольствие в себе?

Лаура взглянула на цепочку, которую держала в руке. Так странно видеть ее, вот так на ладони. Лаура не снимала ее с того самого дня, когда отец впервые застегнул украшение на ее шее. Лауре тогда исполнилось восемь. Отец говорил, что украшение принадлежало еще его матери, в честь которой назвали Лауру. Золотой брелок причудливой формы, в котором каждый видел что-то свое. Лауре он всегда казался женщиной в старинной широкополой шляпе. Приложив подвеску к груди, она взглянула на свое отражение в зеркале и сразу же увидела седину у корней волос. Ей даже в голову не приходило, что она так бросается в глаза. Широкие белые полосы проступили у висков и надо лбом. Лаура поседела, когда ей еще не было и тридцати, и постоянно подкрашивала волосы, оставаясь верной природному золотисто-каштановому оттенку. Она по-прежнему носила их длинными, ниже плеч. Волосы, густые, сильные, всегда были ее гордостью, ее единственной уступкой тщеславию. Но тщеславия хватало только на то, чтобы закрашивать седину. Лаура никогда не бежала в парикмахерскую, стоило только седине проступить у корней. Она забывала припудрить нос, если он начинал блестеть, или покрасить губы перед тем, как выступать в аудитории. Природа оказалась к ней щедрой, Лаура была привлекательной женщиной, и это ее спасало, потому что в любом случае она предпочитала смотреть в телескоп, а не в зеркало.

Следовало бы спуститься вниз к Рэю, но вместо этого она присела на край кровати. Рэй всегда страдал от депрессии и плохого настроения, но этот гнев, эта ярость, которым она оказалась свидетельницей, были для нее в новинку. Постоянные отказы, получаемые им из издательств, несомненно, начинали на него действовать. Профессор социологии на пенсии, посвятивший многие годы работе с бездомными, всегда преисполненный сострадания к чужим несчастьям, Рэй много лет работал над книгой о людях, оказавшихся без крыши над головой. Книга получилась волнующей, берущей за душу и очень хорошо написанной. Год назад он начал предлагать ее издателям. С того времени стопка отказов на его столе в кабинете постоянно росла.

Никогда раньше Рэй не упрекал ее за то, что она ставит карьеру выше брака и ребенка. Лаура обычно брала Эмму с собой в поездки, полагая, что Рэй с радостью побудет один и сосредоточит все внимание на книге. Возможно, ему и в самом деле это нравилось, в прошлом. Но несколько месяцев назад, когда они отдыхали в доме на озере, Лаура открыла десятую комету в своей карьере. Почти все ее открытия представляли интерес исключительно для астрономов. Комету обычно можно разглядеть только в мощный телескоп. Например, возможность увидеть невооруженным глазом вот эту последнюю должна была представиться только через полтора года. Но на Лауру посыпались награды, приглашения прочесть лекцию, предложения профинансировать любые ее начинания, ее окружили вниманием средства информации. А тем временем Рэй получал один отказ за другим. Вполне вероятно, ее успех стал для него ножом в спину. Лаура испугалась.

Она услышала медленные неторопливые шаги Рэя на лестнице. И вскоре муж уже сидел рядом с ней, обнимая Лауру за плечи.

— Прости меня, Лаура, я наговорил лишнего.

— Нет, это ты прости меня. Ты прав. Я слишком занята собственной карьерой. Я не уделяла достаточно внимания ни тебе, ни Эмме.

— Что ты, — запротестовал Рэй. — Я ничего подобного не имел в виду. Я только…

— Я думаю, что ты говорил искренне, Рэй. Ты рассердился, и твои истинные чувства вырвались наружу. Я не поеду в Бразилию этим летом.

— Ох, Лори, я не хочу, чтобы ты поступила вопреки своим желаниям.

— А я вовсе не хочу ехать, — настаивала Лаура, и она не притворялась. Рэй много лет во всем уступал ей. Теперь настала ее очередь. — После этого семестра я возьму отпуск. Мы отправимся в дом на озере и проведем все лето втроем. Мы будем только отдыхать. Договорились?

Рэй замялся.

— И ты не станешь искать эту женщину, о которой говорил твой отец? — наконец спросил он.

— Это не займет много времени, — ответила Лаура. — Я только проверю, живет ли она в Мидоувуд-Виллидж, узнаю, все ли в порядке, как просил меня отец.

Рука Рэя упала с ее плеча.

— Прошу тебя, не делай этого. — Его темные глаза с мольбой смотрели на Лауру.

— Рэй, я не позволю ей помешать нашим планам. — Голос Лауры звучал твердо. Но явное отчаяние Рэя заставило ее продолжить: — Я знаю, что отец многого требовал от меня, но он вдохновлял меня, поддерживал, а теперь его больше нет. — Ее голос сорвался. — Я не могу подвести его. Пообещать ему такую малость и не исполнить? Так нельзя. Ты ведь понимаешь меня, правда?

Рэй поднялся с тяжелым вздохом.

— Я спущусь к себе в кабинет, — сказал он, и Лаура поняла, что разговор окончен.

Она посмотрела ему вслед, решила было пойти за ним, но усталость остановила ее. Лучше немного подождать. Возможно, попозже они оба смогут рассуждать более здраво.

Лаура неторопливо разделась и легла в постель. Простыни были холодными, и она ощутила свое одиночество. Ее отец умер. Теперь у нее есть только Рэй и Эмма. И именно теперь тот Рэй, которого она знала и любила, куда-то исчез.

ГЛАВА 3

Эмма сидела на полу в своей комнате, поглощенная новой головоломкой, изображающей тропическую рыбу. Это был подарок Шелли, девочки-подростка, которая оставалась с ней в отсутствие родителей. Лаура опустилась на ковер рядом с дочкой. После Рождества прошло уже две недели, но Эмма впервые занялась этой головоломкой. Девочке понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя после смерти дедушки.

— Я уйду ненадолго, — сказала Лаура, убирая Эмме прядь волос за ухо. — Папа работает внизу в своем кабинете.

Просто замечательно, что Эмма так занята новой игрушкой. Она не станет приставать к Рэю.

Эмма зажала в кулачке фрагмент головоломки.

— А я знаю, что это такое! — торжественно объявила она. — А ты, мама?

— Плавники? — Лаура сделала вид, что не уверена в этом.

— Правильно! И их надо положить вот сюда! — Эмма положила кусочек мозаики на место. — Ты идешь на работу? — спросила она.

— Нет. Сначала я поеду к ювелиру, чтобы починить цепочку. А потом навещу кое-кого. — Лаура встала. — Я недолго.

— А вот это глазик, — пропела Эмма. — Не могу дождаться, когда я закончу картинку. Мы сможем ее склеить и повесить на стенку?

— Конечно, но тогда ты не сможешь с ней больше играть.

— Ну и ладно. — Эмма подняла светло-голубые глаза на Лауру. — Мамочка, не уходи, а?

— Дорогая, мне на самом деле пора.

— Я знаю. Но разве ты не хочешь посмотреть вместе со мной книжку?

— Вечером, когда ты будешь ложиться спать. — Лаура наклонилась и поцеловала ее в макушку. — Не скучай, я скоро вернусь.

— Ладно. — Эмма снова занялась головоломкой.

Она была очень самостоятельным ребенком, куда более независимым, чем знакомые Лауре пятилетки. Люди удивлялись, увидев малышку на похоронах деда, но Лаура хорошо подготовила девочку к тому, что та увидит и услышит. Она не сомневалась, что поступает правильно. После заупокойной службы Эмма поняла, что дедушка больше никогда к ней не вернется. Она не плакала во время похорон. Она даже пыталась утешить Лауру, когда у той сдали нервы.

Лаура заглянула в кабинет мужа. Перед ним лежала его рукопись, но он смотрел в окно. Она обняла его за плечи, ощутила пальцами тепло клетчатой фланелевой рубашки.

— Я скоро вернусь, — пообещала Лаура. Она тоже посмотрела в окно, чтобы увидеть, что так увлекло Рэя, но ничего не заметила, кроме ряда домов на противоположной стороне улицы. Это были братья-близнецы их собственного дома. На всех крышах лежал тонкий слой снега.

— Пожалуйста, не уезжай, — попросил Рэй, не отрывая глаз от окна. И Лаура поняла, что у него снова началась депрессия. Десять лет она знала Рэя, шесть лет была за ним замужем. За это время он неоднократно обращался к специалистам, принимал кучу лекарств, но депрессии возвращались снова и снова.

За те две недели, что прошли после смерти ее отца, Рэй не раз извинялся за свое поведение и уверял Лауру, что ее карьера его радует. Но почему-то слова, произнесенные им в то печальное утро, по-прежнему эхом звучали в ее ушах, и она не верила в его раскаяние. В минуту раздражения, гнева Рэй всего лишь сказал правду. Лаура решила не встречаться с Сарой Толли, но звонок от поверенного ее покойного отца все изменил.

— Кто такая эта Толли? — спросил он. Лаура все ему объяснила, а узнав о распоряжениях отца насчет этой женщины, она больше не сомневалась, что Сара Толли сыграла важную роль в его жизни. Она обязана была с ней встретиться. Когда Лаура рассказала об этом Рэю, он угрюмо замкнулся.

— Я уезжаю, — Лаура прижалась щекой к щеке мужа. — Вернусь через час. Не задержусь ни на секунду. Эмма занята своей новой головоломкой, так что тебе никто не помешает работать.

Рэй промолчал, и Лаура отошла от него. Даже в самые мрачные дни Рэй никогда не обращался с ней так холодно. Лауре показалось, что Рэй во что бы то ни стало решил заставить ее не выполнять последнюю волю отца. Что за ребячество? Глупо и неуместно. Но можно ли оставить с ним Эмму? Впрочем, она же совсем ненадолго.

— Ты и не заметишь, что я уезжала, — весело пообещала она и вышла из комнаты, пока Рэй не успел ее отговорить.

Лаура оставила у ювелира цепочку и поехала через весь город в дом престарелых.

Мидоувуд-Виллидж всегда казался ей очаровательным местом. Просторное трехэтажное светло-голубое здание с белыми ставнями выглядело старинным и по-домашнему уютным, несмотря на свою новизну и размеры. Фасад украшала просторная веранда. Входя в парадную дверь, Лаура подумала о том, что в таком месте страх перед старостью отступает.

Дом престарелых изнутри выглядел таким же обжитым, как и снаружи. Здесь пахло ванилью и корицей. Ковры и обивку мебели украшал изящный рисунок, выдержанный в сиренево-розовых и аквамариновых тонах. Лаура остановилась у столика дежурной. Женщина подняла голову от бумаг.