Но Роману можно было доверять в том, что касалось моды, Серена радовалась, что он позаботился о выборе наряда. Длинное шифоновое платье без бретелек было великолепно — воздушное и легкое, с переливами от туманно-серого до угольно-черного. Специально для нее был изготовлен корсет, тонкий и прочный, как металл; он делал ее талию еще тоньше, визуально увеличивая рост. Роман положил немало сил на создание этого шедевра, зная, что, если Серена привлечет внимание, все обязательно поинтересуются, кто сшил для нее это роскошное одеяние. И он наконец сможет соперничать с Каролиной Геррера и Оскаром де ла Рентой, которые одевали американских звезд.

— Расскажи мне о Нью-Йорке, — попросил Роман.

— О, это чудесный город, — проворковала Серена, — я очарована им и его окрестностями. Кстати, у Майкла есть милый домик в Хэмптоне; хочешь туда поехать в следующем месяце?

— Отдых в Хэмптоне? — уточнил Роман. — В духе коренных ньюйоркцев, да? Неужели тебя это привлекает после Лондона?

Серена фыркнула:

— Чепуха! Я удивляюсь, почему раньше не переехала сюда. Чопорные господа в Челси такие старомодные и скучные. А здесь полно замечательных людей, артистов, режиссеров — настоящих режиссеров, а не таких, которые снимают у нас доморощенные фильмы. — Она с грохотом поставила бокал на стол.

Тот факт, что в Нью-Йорке она остро ощущала свое одиночество, Серена пыталась изгнать из своего сознания. Каждый вечер она погружалась в круговерть презентаций, вечеринок, ужинов и праздников, пойти ей всегда было куда, а об остальном она предпочитала не задумываться. Лишь иногда она понимала, что очень скучает по сестрам. Кроме того, Майкл слишком много работал и не мог проводить с ней столько времени, сколько ей хотелось. В Нью-Йорке он владел тремя сотнями отелей, двумя казино и несколькими магазинами. Управление этой империей поглощало все его силы.

Его жизнь была настолько рутинной и однообразной, что Серена приходила в ужас от мысли подчинить свое существование интересам этого человека. Каждый день в семь утра он уезжал по делам и возвращался только к семи вечера. В половине восьмого они вместе ужинали в ресторане одного из его отелей. И только если у него было желание пойти с ней куда-нибудь, он сопровождал ее на вечерний прием или в клуб. И раздражался, если Серена ходила развлекаться без него. И никаких друзей-мужчин. Майкл следил за ее связями и общением. И Серене даже некого было пригласить к себе в гости. Только по выходным летом они отправлялись в Хэмптон, где проводили время на яхте. Но пока что все это она сносила стоически.

— Между прочим, — Серена вытянула ноги и положила на стул, — как ты относишься к тому, чтобы съездить со мной в Лондон?

— Зачем? — удивленно спросил Роман.

— Ну… — протянула Серена, накручивая прядь на палец, — мы несколько недель назад выставили на продажу наш дом; юридически все уже оформлено, осталось только решить вопрос о цене. Знаю, тебя удивляет, что Серена Бэлкон решила расстаться с домом, да? Но ведь я теперь живу здесь, а Том стал деревенским парнем и очень этим доволен.

— Ты считаешь, что это правильное решение? — спросил Роман, потягивая воду. — Так просто обрубить все связи с Лондоном?..

— А что тут такого? — удивилась Серена. — Я теперь живу в Нью-Йорке. Если даже мне приспичит вернуться в Лондон, поселюсь у кого-нибудь из сестер. У Венис большой дом, всегда найдется для меня место. Но вообще-то, — она вздохнула и, надев солнцезащитные очки, посмотрела в небо, — у меня нет ни малейшего желания возвращаться.


Укладка, массаж, маникюр, эпиляция и макияж — все это предстояло пережить Серене в ближайшие часы, чтобы выглядеть Снежной королевой в неподражаемом платье от Романа Лифея. Наконец процедуры были завершены и она ожидала с минуты на минуту появления Майкла. Серена успела надеть белье и туфли и разгуливала по гостиной с бокалом коктейля в руке, пританцовывая под музыку. Апартаменты Майкла были напичканы самыми современными и дорогими предметами — плазменными телевизорами, кофейными столиками от Кристиана Лиагре, мебелью в стиле поп-арт; даже занавески на окнах были изготовлены на заказ и расшиты жемчугом. Все в его доме было шикарно, безупречно и не сопоставимо по цене с обстановкой в ее простеньком доме на Чейн-уолк.

Серена подошла к музыкальному центру и поменяла диск. Джаз больше подходил ей по настроению, чем романтические песни. Выпив полбокала ледяного коктейля, она ощутила прилив бодрости и развеселилась, двигаясь в такт. Дверь в гостиной громко хлопнула. Вернулся Майкл. Бросив на столик журнал, он принялся развязывать галстук.

— Можно, я попрошу тебя остановиться? — улыбнувшись, сказал он, окинув взглядом ее стройное загорелое тело.

— Тогда не жалуйся, что я тебя не провоцирую, — ответила Серена, поцеловав его в шею.

Майкл обнял ее, но она шутливо оттолкнула его и побежала в гардеробную:

— Сейчас не время, мне надо еще одеться, скоро ехать.

Майкл бросился за ней.

— Может, примем душ вместе? — предложил он.

— Нет, нет, нет, — запротестовала Серена. — Сейчас оденусь, и ты увидишь мое платье. Оно потрясающее. Жди!

Майкл пожал плечами и прошел в ванную комнату, сочтя за благо не мешать Серене наряжаться.

Она осторожно натягивала платье, стараясь не повредить тщательно уложенные в пучок волосы. Орландо Пита для большего эффекта украсил их сзади заколкой в виде черной орхидеи. Наконец Серена была готова и, подойдя к зеркалу, придирчиво оглядела себя со всех сторон.

— Николь Кидман умрет от зависти, — с улыбкой прошептала она, прохаживаясь по комнате.

В спальню вошел Майкл с белым махровым полотенцем вокруг бедер; на его лице и плечах поблескивали капельки воды. Но при взгляде на Серену улыбка исчезла с его губ. Она не сомневалась, что это ее ослепительный туалет произвел на него неотразимое впечатление.

— Господи, Серена! — простонал он.

Она несколько раз повернулась перед ним.

— Потрясающе, правда? Это мне Роман подарил!

— Оно ужасно! — совершенно убитым голосом отозвался Майкл.

Сирена мгновенно перестала улыбаться и застыла в недоумении.

— Оно очень красивое! — возразила она.

— Серена, оно просто ужасно! — упрямо повторил Майкл, уронив на пол полотенце. — Ты выглядишь в нем так, точно собралась на похороны! Это же веселый праздник, сними его немедленно!

Холодный и требовательный тон, которым он говорил с ней, подействовал на Серену угнетающе. Никто еще так бесцеремонно не критиковал ее. Даже отец, называвший Кэт толстушкой, а Венис сушеной воблой, не позволял себе подобных высказываний в ее адрес. В семье к ней относились как к Елене Прекрасной в Трое — осуждали легкомыслие, но всегда восхищались ее красотой.

— Ты хочешь сказать, что тебе оно не нравится? Ее губы задрожали от обиды.

Майкл покачал головой.

— Сними его немедленно!

Он поднял полотенце и, завернувшись в него, пошел к зеркалу сушить волосы.

— Пойди надень то красное от «Валентино», которое я тебе купил, — сказал он, не обращая внимания на ее помрачневшее лицо. — И сними эту похоронную заколку, если не хочешь, чтобы все смеялись над тобой.

— Черт тебя подери! — воскликнула Серена, бросившись в ванную.

Она так резко захлопнула за собой дверь, что защемила подол платья и оно порвалось. В полном расстройстве она села на мраморный пол. У нее еще никогда не было повода усомниться в своем совершенстве. Она верила, что сделала все, чтобы покорить публику в этот вечер, что она будет самой красивой женщиной в платье Романа Лифея. Ведь именно так были одеты женщины, чьи фотографии постоянно печатались в «Вэнити фэр».

Она знала, что выглядит превосходно и что не должна слушать Майкла. Ей следовало прийти в себя, перебороть внезапную слабость и отправиться на праздник как есть, ничего не меняя. Но что-то сломалось у нее внутри, словно подсознательное долго подавляемое ощущение одиночества и отверженности вдруг прорвалось наружу и подкосило ее уверенность в себе. Когда она решила завести роман с Майклом, ее веселил и возбуждал привкус опасности, который исходил от него; он хотел, чтобы она подчинялась ему во всем, и она расценивала это как своего рода игру. Ей льстили его комплименты, нравились драгоценности и наряды, которые он ей дарил, восхищали его ревность и стремление контролировать ее жизнь, потому что ей казалось, что это только подтверждает ее власть над ним. А тут внезапно обнаружилось, что все обстояло иначе. Чем больше она сближалась с ним, тем менее свободной становилась. Когда-то она поклялась себе, что никогда не сделается послушным придатком к какому-нибудь мужчине, как то произошло с Венис. Но вот и сама она столкнулась с деспотической стороной мужского характера и была полностью обескуражена. Как же она не замечала этого прежде? И зачем она вообще стала жить с Майклом Саркисом? Если абстрагироваться от той роскоши, которой он окружил ее, и от развлечений, в которые она уходила с головой, так ли уж она счастлива с ним?

— Серена, возьми себя в руки! — прошептала она, разглядывая свое лицо в зеркале. — Ты не должна так опускаться. Если ты не пойдешь на праздник, это расстроит Майкла. И потом, не забывай: ты в Америке, здесь все по-другому. После такой выходки никто не станет принимать тебя всерьез. А платье — не столь уж существенный вопрос, чтобы придавать ему такое значение.

Она вздохнула и сняла платье, бросив его на пол и подумав, как ужасно будет расстроен Роман, когда выяснится, что она пренебрегла его подарком. Но сожаление длилось всего лишь мгновение. Она вытащила из прически орхидею и направилась в спальню, не обращая внимания на наблюдавшего за ней Майкла. Там она надела длинное шелковое алое платье и массивное бриллиантовое колье, которое ей подарил Саркис. Как ни странно, но она тут же почувствовала себя в этом наряде более сексуальной и искушенной женщиной. Единственное, что ее удручало, — это факт, что она вынуждена была подчиниться воле Майкла.

— Вот так гораздо лучше, — сказал Майкл, увидев ее на пороге спальни. — А теперь надо торопиться, в восемь начинается ужин.


Пятая авеню была заполонена автомобилями, но настоящее столпотворение было у фасада Метрополитен-музея на Восемьдесят второй улице. Черные «лимузины» перегораживали все подступы к зданию, каждый из гостей норовил подъехать поближе, чтобы из салона машины сразу же ступить на красную дорожку, которая вела ко входу. Вокруг суетились журналисты, фотографы, телекорреспонденты и сотрудники модных изданий, которых тщетно пытались оттеснить охранники. За минуту до того как выйти из машины, Серена увидела шествующую по дорожке Дженифер Лопес в длинном белом платье. Ее охватила дрожь волнения, когда она услышала, как репортеры выкрикивали имя актрисы и просили ее улыбнуться, в то время как та грациозно поднималась по огромной лестнице в Большой холл, освещенный тысячами горящих свечей.

Как только Серена оказалась внутри здания, тут же взяла с подноса официанта стакан апельсинового сока. Хорошо, что она все-таки уступила требованию Майкла и переоделась: черное платье и правда могло оказаться не совсем уместным в такой атмосфере. Американская супермодель Эмбер Томпсон, известная во всем мире как самая эффектная платиновая блондинка, явилась на праздник в напудренном сиреневом парике и длинном платье с корсетом, который почти обнажал ее покрытую бронзовым загаром грудь, колыхавшуюся при каждом шаге. «Скорее Мэрилин Мэнсон, чем Мэрилин Монро», — насмешливо отметила про себя Серена. Нет, определенно, экстравагантное черное платье не для этого вечера.

— Ты отлично выглядишь, — подбодрил ее Майкл, похлопав по ягодицам.

Серена примирительно улыбнулась ему в ответ. Теперь в блестящем окружении богемной элиты, в этой роскошной обстановке она почти забыла об их недавней ссоре. Все вокруг говорили друг другу комплименты и посылали воздушные поцелуи. Серена взяла Майкла под руку, гордо шествуя в толпе миллиардеров, режиссеров, продюсеров и звезд. Это было странное сборище. Никакого критерия подбора гостей за исключением двух обязательных факторов — денег и славы. Приглашены были не только актеры и бизнесмены, но и редакторы самых влиятельных глянцевых изданий.

Усевшись за стол, Серена продолжала с любопытством разглядывать присутствующих. Некоторые были довольно колоритны — например, звезда хип-хопа Тайлер Сэнг, пришедший с двадцатипятилетней вороноподобной женой Сахарой. Не меньший интерес вызывали Роман Лифей и его друг Патрик, рядом с которыми сидела несколько экстравагантная модель Петула, притащившая своего друга, рок-звезду Захари. Чуть ближе к Майклу заняли свои места легендарный воротила с Уолл-стрит Уоррен Джонсон и его молодая жена Марриса. Роман и Патрик подошли к столу, когда гостям уже раздали меню. На лице Романа при виде Серены не отразилось никаких эмоций — ни обиды, ни недовольства, но эта спокойная холодность говорила о многом. Он ни разу не улыбнулся при взгляде на Серену.