— Я же говорил, что все будет хорошо, — сказал Том, тоже узнав Серену. Но в это же мгновение он заметил высокого крепкого мужчину, который шел так близко, словно обнимал ее. — Посмотри, кто это с ней? — спросил он, схватив Кейт за руку.


Когда они подошли к стоянке, где гости оставили машины, Серена поняла, что надо срочно что-то предпринять. Что угодно. Закричать, позвать на помощь, метнуться в сторону. Но страх, что Димитрий выстрелит, лишал ее смелости. Она внимательно всматривалась в толпу — лица и платья мелькали как в калейдоскопе. И вдруг она увидела знакомую фигуру. Том. Это же Том!

* * *

Кейт сразу поняла, что Серена не сама выбрала себе этого провожатого — вид незнакомца говорил, что он личность не из приятных. К тому же Серена отчаянно искала кого-то глазами. Даже на большом расстоянии Кейт заметила, что сестра очень бледна и едва держится на ногах. Ее лицо было искажено от страха.

— Том, надо выручать ее, — решительно крикнула Кейт и подтолкнула его вперед. — Давай скорее!

Том кинулся сквозь толпу, боясь потерять Серену из виду.

Серена уже увидела его, и к ней вернулась решимость. Она громко закричала, и ее вопль заглушил голоса гостей, потом она с силой отпихнула от себя Димитрия. Он тут же схватил ее и толкнул на землю, но больше уже ничего не успел сделать — Том подскочил и загородил от него Серену. Серена услышала звук выстрела, и все стихло.

50

— Как ты себя чувствуешь? — Венис погладила сестру по руке. Поскольку она попала в сложную ситуацию перед родами, врачи опасались за ее здоровье и посоветовали отвезти ее не в Портленд, а в Королевский госпиталь.

— Серена, он такой красивый, — сказала Венис, не сводя глаз с крошечного младенца с темным пушком на голове и сморщенным красным личиком.

Лицо Серены озарилось улыбкой, выразившей всю гордость и счастье материнства. Сейчас, несмотря на усталость и нервное истощение, она была даже красивее, чем раньше. «Как она непохожа на блестящую кинозвезду, — подумала Венис. — Она такая хрупкая и беззащитная».

Венис была в шоке, когда Кейт позвонила ей и сообщила, что с Сереной едва не случилась катастрофа, что она была похищена вооруженным охранником Уэтхорна и чудом избежала смерти, что ее срочно доставили в больницу, потому что у нее начались схватки. Бросив все, Венис помчалась в госпиталь. Впервые в жизни она осознала, как сильно любит сестру и как боится ее потерять. Всю дорогу она молилась о том, чтобы у Серены все было хорошо.

Венис встала с кресла, заслышав шаги в коридоре. Дверь палаты приоткрылась, и появился Том, нагруженный подарками.

— Я вас оставлю, — с улыбкой предложила Венис и, поцеловав Тома, вышла. Если бы не он, неизвестно, что было бы с Сереной. Он помешал Димитрию застрелить ее, он сопровождал ее в больницу, всячески подбадривая и поддерживая. Но она вряд ли догадывалась, каким одиноким он ощущал себя сейчас — он даже не знал, может ли он называть себя другом Серены.

— Ты проснулась, — ласково произнес он.

Серена разомкнула сухие губы и тихо ответила:

— Знаешь, родить ребенка не просто.

— И как ты сейчас?

— Нормально, нога болит, а так все в порядке.

Том присел на кресло у постели и взглянул на новорожденного.

— Имя еще не дали?

— Я не хочу называть его в честь предков. Что-нибудь попроще. Тоби например.

— Имя не для шоу-бизнеса, — смеясь, заметил Том.

— Да уж, Элмор будет разочарован, — усмехнулась Серена.

Том не мог поверить, что перед ним та самая женщина, с которой он отправился когда-то в круиз по Нилу. Прошел год, но она необратимо изменилась. Она очень похудела, и вместо прежней заносчивости в ней появились сдержанность и вдумчивость. Она уже не ждала от окружающих восторженных взглядов и не требовала поклонения, но именно теперь она казалась Тому по-настоящему привлекательной, женственной и совершенной.

Серена поймала его влюбленный взгляд и спросила:

— Я паршиво выгляжу, да? — В ее голосе прозвучала тревога.

Том взял ее за руку.

— Ты выглядишь потрясающе, — искренне сказал он.

— Мне идет быть матерью? Да… — Серена вздохнула. — Не верь тому, что обо мне писали в журналах. Я, может быть, и пережила много неприятностей, но прошедший год дал мне столько, сколько не давало целое пятилетие успеха. Через год я попробую вернуться к работе, что бы обо мне ни говорили.

— Но ты ведь не оставишь ребенка? — возразил Том, почувствовав слабую дрожь в ее руке.

Серена посмотрела на него и нахмурилась. Ей не хотелось, чтобы он считал ее беспомощной женщиной, которая намерена превратиться в домоседку.

— Я смогу успевать все, — ответила она. — Многие женщины занимаются и детьми, и карьерой. Кэтрин Зета Джонс или Джулия Робертс, например.

Том улыбнулся.

— Странно слышать такое от тебя, — признался он. — А знаешь, когда мы с тобой расстались, я занялся сценарием. Дики Браунинг взял его, представляешь? Я думаю, там есть для тебя подходящая роль.

Серена приподнялась на подушках.

— Том, прошу тебя, не нужно помогать мне из жалости.

— А я предлагаю тебе это не из жалости, а от восхищения, — ответил он.

Серена опять почувствовала боль и откинулась на подушки.

Боль, связанную не только с послеродовым состоянием, а глубинную, душевную боль. Она жалела о своей ошибке. Том, такой красивый, мужественный, преданный, сидел рядом с ней, потому что искренне любил ее, а она легкомысленно пренебрегла им ради глупой прихоти. Том был лучшим из всех мужчин, каких она знала. Она только теперь поняла, что он именно тот человек, который будет настоящим отцом ее ребенку. Любящим отцом, отцом, которому можно доверять.

— Он очень милый, — заметил Том, глянув на малыша.

— Да, — кивнула Серена и сжала его руку.

Понимал ли он, что она хочет сказать ему этим молчаливым жестом? Готов ли он ответить ей согласием?

— Я больше никогда не отпущу тебя, — прошептал Том, наклонившись и поцеловав ее, а затем ребенка, — не отпущу вас обоих.


Кейт уже несколько часов давала показания. Она даже не могла повидать новорожденного племянника. Наконец приехала Камилла и потребовала, чтобы ее отпустили — по закону ее не должны были удерживать столько времени. Полицейские согласились, и Камилла отвезла ее к Серене. Теперь она сидела за столиком больничного кафе и пила черный кофе, стараясь не заснуть прямо на месте.

Последние сутки она так и не сомкнула глаз. К тому же она не успела переодеться. Впрочем, это было не важно. Такой ужасной ночи она еще не переживала. Страх, смятение, погоня, выстрел, паника и появление полиции. Димитрий пытался удрать на машине Филиппа, но его задержали. При нем нашли оружие.

Филипп и Николас все отрицали, но Серена нашла в себе силы пересказать историю своего пленения и похищения. Тем не менее Кейт, будучи человеком рассудочным, понимала, что из-за отсутствия свидетелей доказать вину Уэтхорна и Чарлзуорта будет очень сложно. Филипп даже в тот момент, когда Серена пряталась под столом, не признался в убийстве. Он сказал, что это был несчастный случай. И такие влиятельные люди, как он и Николас, обязательно используют все свои связи и деньги, чтобы выкрутиться.

Кейт вспоминала прошедший год. Да, она была обижена на отца за то, что он чуть не погубил ее начинания. Но в день его смерти она испытала острое чувство вины, полагая, что это она и сестра спровоцировали несчастье, отдалившись от отца, постоянно конфликтуя с ним. Однако последняя ночь унесла горечь переживаний об отце. Она теперь на все смотрела другими глазами. Да, ее отец был сложным человеком, он едва не превратил ее жизнь в ад. Но он был ее отцом, и она не должна больше судить его. Слава Богу, они все были живы и здоровы и могли гордиться новым Бэлконом — наследником рода. Ничто не смогло разрушить их взаимопонимание и любовь друг к другу. Этого было вполне достаточно. Кейт допила кофе, встала и направилась к выходу — пора ехать домой и отсыпаться.


Джек Кидман ожидал Венис около палаты Серены, разглядывая рисунок линолеума на полу. Он приехал к ней прошлой ночью, и они проговорили до утра, прижавшись друг к другу. Она плакала и объясняла ему, почему она снова так долго не хотела его видеть, а он не обижался и сказал, что будет рядом всегда, когда она этого захочет, готов уехать с ней куда угодно и помогать ей во всем.

Когда она вышла из палаты, он спросил:

— Тебя отвезти домой?

Венис кивнула.

— В Кенсингтон или в Уэстборн-Гроув?

Она остановилась в нерешительности.

— Ты теперь там живешь?

— Я думал, что ты скажешь — «мы», — поправил он ее.

Венис затрепетала от волнения.

— Мы?

Она взяла Джека под руку, не зная, что ответить.

— Да, я буду ждать столько, сколько ты захочешь, — сказал он. — Я знаю, тебе сейчас нелегко, ты потеряла мужа и отца, не говоря уже о сложностях с твоим бизнесом. Но может быть, когда все успокоится, ты решишь…

— Что решу, Джек? — Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Дом в Севилье отремонтирован; может быть, ты поедешь туда со мной? — Он пытался угадать ответ по выражению ее лица.

— Я не собираюсь жить там круглый год, — пояснил он, — по крайней мере в ближайшие годы точно. Но там можно проводить лето. Джейд, моя старшая дочь, приедет на каникулы, мы могли бы пожить там все вместе. Может, тебе понравится…

Она в волнении закусила губу, стараясь скрыть подступавшие рыдания. Почему все так несправедливо устроено? Она много работала, она сумела организовать свою собственную компанию, добилась признания, но любви в ее жизни не было, не было собственной семьи и детей. И вот сейчас судьба предлагала ей все это как неожиданный подарок. Этот мужчина смотрел на нее с невыразимой нежностью, он хотел быть с ней, и она стремилась к нему всем сердцем. Однако у него были дети, жена. Пусть они и развелись, но они общаются. Может, эта прекрасная, воображаемая жизнь в Севилье всего лишь иллюзия, и со временем она опять разочаруется? Иллюзия заманчивая, чарующая, с чудесным климатом, домашним уютом, с садом, где растут апельсиновые деревья и где играют дети…

— Так ты согласна? — осторожно спросил он.

Она поцеловала его со всей страстью и нежностью, которая переполняла ее в эту минуту.

— Определенно — да!


Камилла остановила машину у развилки, в том самом месте, которого избегала уже много лет. Небо было покрыто тяжелыми серыми облаками. Иногда ветер ненадолго разгонял их, обнажая безмятежную голубизну и позволяя солнечным лучам коснуться остывшей земли. Через четверть часа она должна была встретиться с инспектором Кэнбруком. Пока она ехала, ей не раз приходила в голову мысль повернуть назад, забыть обо всем. Но тогда всю оставшуюся жизнь она вынуждена будет провести в страхе перед разоблачением.

Камилла всегда считала, что ее амбиции важнее любых моральных доводов. Чувство вины, раскаяния и осознание тяжести совершенного были хорошо знакомы ей, но она всегда думала, что сумеет подавить их. Теперь она решилась рассказать инспектору правду о несчастном случае одиннадцатилетней давности, понимая, что признание поставит крест на ее политической карьере. Освальд и Леонард Грэкхем были мертвы, тайна могла бы умереть вместе с ними — ни свидетелей, ни улик, кроме письма Грэкхема, которое прочитали только Кейт и Ник. Они бы никогда не выдали ее, но как она будет жить дальше, помня о том, что сделала?

Камилла вздохнула. Ее дела в последнее время шли так хорошо, что она воображала себя неуязвимой. У нее было все: карьера, любовник, деньги. И вот теперь все может рухнуть. Неизвестно, какое наказание ожидает ее по закону. При мысли о тюрьме она приходила в отчаяние. Еще было не поздно вернуться, не поздно все остановить. Нет, нельзя! Она припарковала машину у полицейского участка, прошла в приемную и взглянула на молодого светловолосого офицера, сидевшего за столом. Тот сразу сориентировался и снял трубку.

— Инспектор Кэнбрук, приехала женщина, которая договаривалась с вами о встрече.

Камилла кивнула и молча пошла по коридору. В руке она держала письмо Грэкхема. Что бы ее ни ожидало, она знала, что поступает правильно.


Кейт не могла заснуть. Ничто ее не успокаивало: ни тишина и одиночество, ни мягкий теплый плед. Беспокойство не оставляло ее ни на минуту. Последние пять дней она жила на пределе своих возможностей. Приподнявшись на постели, она посмотрела на будильник — десять минут девятого. Возможно, ей стоило поесть, она ведь выпила только чашку кофе за весь день. Она вскочила с кровати и пошла на кухню. Наткнувшись в гостиной на елку, увешанную золотистыми и серебряными шариками, она вспомнила, что даже как следует не встретила Новый год.