На кладбище слишком много людей. Только теперь я осознаю до конца на сколько Крейг добрый, отзывчивый и дружелюбный. Точнее говоря, был. Это слово был, совсем не клеится с его именем, но это действительная реальность. Здесь все наши друзья, его коллеги по работе, родственники. Даже пришли с ним проститься девушки, с которыми он, так сказать, приятно проводил время. Почему то я неожиданно вспоминаю об Эни. Интересно здесь ли она? Окидываю взглядом толпу, но ее нет. Да и откуда же ей здесь быть? Мы только и знали имена друг друга, что мы одногруппники, и что она приличная умная девушка, а мы с Крейгом два вечных разгильдяя. Из-за меня он так никогда и не скажет ей, что любит.

Все речи закончены. Опускается крышка гроба, и тело Крейга навсегда застревает в этом тесном деревянном ящике. Гроб опускается в яму. Все, что я смог из себя выдавить: «Пусть земля тебе будет пухом». Сверху на него сыплется земля. Я нахожусь в каком-то дурмане. Как будто я не в этом мире, как будто я на съемке какого-то кино, и я до сих пор до конца не могу поверить, что это случилось. Он был так молод.

Не знаю, как долго продолжалась вся эта процессия, но начинаю замечать, что людей становиться все меньше и меньше, пока я не остаюсь совсем один. Кто-то положил на могилу вместе с цветами его фотографию. Я сажусь на корточки прямо перед ней, снимаю очки и смотрю ему прямо в глаза. Во время церемонии погребения, я не мог вымолвить и слова, но сейчас они полились рекой.

– Друг! Прости! Я не смог тебя защитить. Я не смог спасти тебя. Ты ушел от нас… ты ушел от меня… навечно… Как же мне теперь жить? Ты был единственным лучом надежды в моей темной душе.

Помнишь, нашу с тобой первую встречу? Я был плохим парнем. Сидел на задней парте в первый день учебы в университете, а на лице у меня красовался фиолетово-бордовый свежий синяк, после очередной драки накануне. Все студенты знакомились друг с другом, а я сидел на задней парте и отпугивал всех своим видом. А ты просто подсел ко мне, как ни в чем не бывало, и дружелюбно сказал: « Привет, я Крейг! Кажется, у тебя вчера был неудачный день. Как твое имя?». Я что-то грубо пробурчал в ответ, а ты лишь сказал мне: «Синяки – это ерунда, они пройдут, через несколько дней или может неделю, ну в зависимости от силы удара, а вот то, что в твоей душе твориться, это проходит очень долго, очень болезненно, а иногда остается с тобой навсегда». И ты, как всегда был прав! Как думаешь, каково это, жить с грузом на душе, что я убил лучшего друга? Как думаешь, пройдет это когда-нибудь? Молчишь… Потому что ты знаешь ответ… Как всегда…

С того дня в моей жизни появились светлые дни. Ты учил жить меня, по-другому, по-новому, так, как я до этого не жил. Я завязал с плохой компанией. У нас появились увлечения. Конечно, не все они были законные, но мы не злоупотребляли. Мы начали заниматься спортом. Конечно, не весь спорт был безопасен, например прыжки с парашюта, скалолазание или дайвинг… Но мы ловили кайф. Всему этому научил меня ты.

А сейчас я приехал домой после долгой командировки, где меня ждали лишь боль и отчаяние повсюду, что с карьерой, что с Далилой. Но когда я увидел тебя, на том Рождественском обеде, в моей душе опять появилась надежда на светлое будущее. И так все и было до того момента, пока ты не покинул меня в этой проклятой пещере. Ты ушел… А вместе с собой забрал все светлые дни, которые могли бы быть в моей жизни. Мне так не хватает тебя. Не хватает этих светлых дней… – На этих словах я не выдерживаю, и из моих глаз текут слезы.

Спустя какое-то время, я успокаиваюсь. Но я не могу уйти. Я сижу и сижу напротив портера своего лучшего друга.

– Прости, ты не против, если я попрощаюсь с ним. – Раздается тихий женский голос за моей спиной.

Господи, какие же тупые эти девчонки.

– Думаю, на церемонии было достаточно времени, чтобы сделать это. – Грубо отвечаю ей. Я еще не готов уйти отсюда.

– Да, конечно, извини, приду в другой раз. – С пониманием отвечает голос.

Я оборачиваюсь. Передо мной стоит Эни. Первое, что всплывает в моей голове: «Она пришла».

– Эни, извини. Я не узнал тебя. Думаю, Крейг хотел бы больше всего на свете попрощаться с тобой. – Я встаю и уступаю ей свое место.

– Спасибо, Эдриан. – Надо же, она помнит мое имя.

Не хочу мешать им. Пусть это и не та встреча, о которой мечтал Крейг, и не в том месте, думаю, что лучше их оставить двоих. Иду ко входу на кладбище. Решаю дождаться, пока уйдет Эни, и снова вернусь к своему другу. Трясущимися руками достаю сигарету и нервно закуриваю.

Спустя какое-то время, слышу опять ее голос.

– Ты все еще здесь? – Спрашивает она меня.

Оборачиваюсь. Она стоит тихая и слега застенчивая, впрочем, как и всегда. На глазах одеты темные солнечные очки, поэтому я не могу прочитать по ним, что же она сейчас думает.

– Не хочешь выпить? – Все также тихо спрашивает она меня.

– А почему бы и нет. – Наконец, отвечаю.

Эни берет меня под руку, и мы с ней идем. Я полностью погрузился в себя, поэтому не понимаю, где мы идем и куда. Просто идем. Очнулся я только, когда мы очутились на пороге ее дома.

– Я думал, мы собирались выпить. – Отвечаю ей, готовый уже попрощаться и вернуться домой.

– Так и есть. У меня дома есть отличный ирландский виски.

Ну надо же, это любимый напиток Крейга. Какое совпадение. – Пронеслось в моей голове. И не раздумывая, я захожу внутрь. Мы проходим на кухню. Эни достает два рокса и бутылку Bushmills. Как только она разливает, я хватаю свой стакан и заливаю виски в свое горло. Я зажмуриваюсь. Внутри от виски все дерет, и лишь удваивает мою душевную боль. Когда открываю глаза, стакан Эни также пуст, а она морщится от виски.

– Еще! – Уверенно произношу я.

Эни беспрекословно выполняет, и мы повторяем наши действия снова. Наливая третий бокал, Эни, похоже набравшись храбрости, спрашивает меня:

– Расскажи, каким он был?

– Крейг был лучшим другом на свете. – Это первое, что приходит на ум.

– И это все? – Она улыбается.

– Нет, конечно, нет. – Незамедлительно отвечаю я. – О нем можно рассказывать часами. Он был позитивным и очень веселым, всегда любил превратить все в шутку. – Я замолкаю, предавшись воспоминаниям, и впервые за это время улыбаюсь.

– Я слышала твой некролог у могилы. – Воспользовавшись паузой говорит Эни. От услышанного я напрягаюсь, а она продолжает. – Как это случилось? Как он погиб?

На глаза опять наворачиваются слезы. Слезы моей вины. Но я больше не могу молчать, и меня прорывает. Я рассказываю ей все в мельчайших подробностях:

– Понимаешь, у него села батарея в фонаре. Всего лишь гребанная батарея… Я плыл впереди и ничего не понял, что случилось. Он быстро потерял меня из виду. Вода была очень мутная. И в ней было очень темно. Пытаясь быстрее доплыть до меня, он выпустил из рук стальной трос, ведущий к выходу. Но до меня он так и не доплыл. Он заблудился в подводном лабиринте. А потом у него просто кончился кислород…

Пауза повисла между нами.

– Я никогда не прощу себя за то, что уговорил его на эту авантюру… А ты знаешь, в Рождественской хлопушке, ему попалось послание, что он отправиться в путешествие с билетом в один конец. Так и случилось… Он не хотел ехать, как будто чувствуя, что что-то случиться, но я его уговорил. А знаешь, какие его были последними слова, перед тем, как он нырнул в воду: «Если я не вернусь, скажи Эни, что я ее люблю». – Я рассказываю Эни обо всех его чувствах к ней, о его планах по возвращении из Закрытого Ходжа.

А потом опять повисает молчание. Мы просто тупо сидим, каждый в своих мыслях, и пьем. Бутылка уже почти пуста. Неожиданно, Эни встает, шатаясь, подходит ко мне, берет мое лицо своими маленькими холодными ладошками и заставляет посмотреть прямо ей в глаза.

– Ты не должен винить себя. Ты не виноват в том, что случилось. Ты сделал все, чтобы спасти его. Ты должен научиться жить без него. Ты должен научиться жить только светлыми днями. Сегодня на прощание, я пообещала, что всегда буду заботиться о тебе. Я не знала о его чувствах, зато, он теперь знает о моих. И я уверенна, он хотел бы пожелать тебе только счастья, потому что я уже очень давно люблю тебя.

Я смотрю ей в глаза. Она застала меня врасплох. Не знаю, что на это ответить. И в эту самую секунду случается то, что я даже и представить себе не мог. Эни наклоняется и целует меня. Она целует меня жадно и страстно, явно намереваясь закончить этот поцелуй чем-то большим. Пару секунд я нахожусь в полном замешательстве и не отстраняюсь от нее. Но когда понимаю, что я творю, немедленно прекращаю ее действия и отхожу в сторону. Я не могу, не могу предать Крейга. Он мой лучший друг и он так любил ее.

– Он любил тебя. А ты… А я… Прости. Мне пора. – Это единственное, что вырывается из моих уст, и я покидаю ее дом.


ГЛАВА 3

ЛИЗА

7 января 2017 года

– Сегодня с Артемом мы снова поругались из-за его отчаянной ревности. Как же меня это уже бесит. Все началось с того страшного дня суда… – Прежде, чем продолжить свой монолог, я делаю огромный глоток крепкого коктейля лонг айленд. Этот коктейль как раз придуман для таких ситуаций – водка, джин, текила, ром и капля колы. Сочувственно сама себе вздыхаю и продолжаю.

– Выступали то Шипилова, то Ремес, то я, то Макс. Лариса с тем мерзким редактором, конечно, подготовились. Они обложились со всех сторон адвокатами, сфабрикованными фактами, даже нашли какого-то подставного свидетеля из их офиса. Они обвиняли нас с Максом в плагиате. Они утверждали, что Макс, будучи помощником главного редактора, превысил свои полномочия, и украл сюжет книги, который якобы принадлежал Ларисе Шипиловой. Они утверждали, что я его любовница, и что мы аферисты решили разбогатеть на ее творчестве, поменяв лишь имена героев, и написав на обложке имя другого автора, то есть меня. По их мнению, мы лишь алчные, не имеющие никакого чувства стыда и совести, бездушные твари, мешающие ее творчеству: ведь я стала известным автором зарубежом, чего ей никогда и не светило, а Макс открыл свою редакцию. Логика ясна до предела: я угроза ее карьере, издательство Макса – прямой конкурент для издательства «Женский роман».

Когда мы шли на заседание суда, мы думали, что это будет легкая победа. Мы распечатали почтовую переписку, а также письма, отправленные с моего почтового ящика в разные издательства, приложили твои показания, подтверждающие, что ты помогал мне с редакцией книги. По настроению судьи, казалось, что он уже почти на нашей стороне, пока… Пока не наступил коронный выход моей горячо любимой подруги. Я бы, наверное, даже попросила выступить ее на бис, если бы это было возможно, а потом бы взяла еще и автограф. Это было ее шоу, и она на нем блеснула, как могла. Это был просто страшный сон. Я слушала все, что она говорила, и не верила своим ушам. Такого предательства в моей жизни еще не было. Как ты понял, я говорю о Марго. Она выступила, что надо! (Ухмыляюсь) Интересно, что ей там наобещали эти гадкие люди? В общем, на вопрос судьи о наших с Максом любовных связях, она непоколебимо ответила: «Да, это правда», – и стала вдаваться в подробности того дня, где она застала наш с ним поцелуй, на их дне рождении. Ты же знаешь, какая она красноречивая… Она без труда завладела вниманием всей аудитории. Люди слушали, открыв рты. Со всех сторон раздавались ахи и вздохи. Но больше всего, меня задело лицо Артема. Он поник на глазах. Он не поднимал на меня взгляд. А после заседания просто встал и ушел. Скандал был уже дома. У меня не было ни малейшего шанса оправдаться, он не желал ничего слушать, а на следующий день улетел в командировку.

– Если судья не глупец, то эти любовные сплетни еще ничего не доказывают. – Возмущенно перебивает меня Роберт. У него снова каникулы. Он снова в России. Мы снова сидим в нашем баре и пьем, а мой брат слушает мои словестные излияния.

– Ты прав. Но она подтвердила, все, что утверждали Шипилова и Ремес. Все, до последнего словечка. – Вздыхаю. – Как понимаешь, суд вынес решение в их пользу. А мне досталось лишь общественное телевизионное унижение, ведь она привлекла целую стаю этих вечно голодных на новости, волков – журналистов, мои книги изымают с полок магазина, а Максу достался штраф в размере проданного тиража плюс моральный ущерб.

– Как она может смотреть в глаза тебе после этого? – Срывается с его губ.

– О, она мне даже посвятила целую после судебную тираду. После заседания, я подошла к ней, приставала с расспросами, в стиле: «Марго, как ты могла? Почему так жестоко?» А в ответ: «А как же ты могла так со мной поступить? Да, пусть я и не собиралась за Макса замуж, но ты своего смотрю не упустила. Что одного мужика мало? В тот же злосчастный вечер я затаила на тебя обиду. Я знала, что отомщу, но пока еще не знала как. А тут такой удобный случай подвернулся». Я пыталась ее остановить, пыталась объяснить всю ситуацию с Максом, что он мне не нужен, что инициатива исходила с его стороны, что настаивала, чтобы он не вел с ней двойную игру. А в ответ снова грубость: «Так вот почему он меня кинул. Больше ничего не желаю слушать» – на этих словах она тогда развернулась и просто ушла. Какого хрена? Неплохо, да? – Поворачиваюсь я к Роберту.