Меня раздосадовано пихают в плечо, и я, не сдержавшись, охаю сквозь зубы. В висках простреливает так, что чернеет в глазах. Даже дышать на несколько секунд становится больно. Ого. Вот так приход.

— В чём дело? — напрягается Мальвина.

— Ничего. Просто неудачно попала.

— Куда? Сюда? — снова охаю, потому что меня пихают повторно. На этот раз специально. Непонимание перерастает в обеспокоенность. — Раздевайся!

— Я мечтал услышать это от тебя, но давай не сегодня. У меня что-то голова болит.

— Снимай свитер, говорю, паяц! — Праша не дожидается, и сама активно стаскивает с меня одежду. Кожанку, толстовку. Клянусь, мне это снилось. И не один раз. Однако сейчас реально ну прям охренеть какой неподходящий момент. Прекрасно догадываюсь, что она увидит… Хм, уже увидела. — О-фи-геть… — застывает она в изумлении с открытым ртом. — Это, блин, что такое?

— Это синяки.

Спина отзывается ноющей болью даже на её слабые касания. Через зеркальных дверца шкафа вижу, как она очерчивает контуры расползающихся гематом. От плеча до лопатки особенно большая, прям тёмно-лиловая. Ниже, на боку поменьше и посветлее. Ну и плюс по мелочи: на локте, рёбрах. Как катился кубарем по асфальту, туда и прилетало. Это ещё шлему спасибо, хоть физиономию сохранил в целостности.

— Вижу, что синяки! Откуда они? — вот же… не думал, что мне будет настолько приятна её обеспокоенность. Я ей небезразличен. Это факт. Это неоспоримо. Это лучше любого туза в рукаве.

— Неудачно упал с мотика.

— Это на какой скорости надо было так упасть?

— На большой.

— Ты был в травм пункте?

— Нет. Зачем?

— Что значит, зачем? А если что-то серьёзное?

— Да ерунда. Просто ушибы. Как будто в первый раз.

— То есть что, ты так часто летаешь с мотоцикла? Если у тебя с ним контры, может лучше пересесть на четырёхколесного друга?

— Не. На четырёхколесном в заезды не примут.

— Заезды? — до Покровской доходит. — Так ты гоняешь.

— Иногда. У тебя свои хобби, у меня свои.

— На деньги?

— Разумеется.

Новость ей нравится. Это очевидно.

— Гонки. Пари. С таким азартом поражена, что ты не до сих пор продался казино. Или уже продался?

— Обижаешь. В местный покерный клуб меня не пускают после того раза, когда я разнёс им игральный стол, — усмехаюсь, замечая её высоко взметнувшиеся брови. — Да там карты шли неудачные. А я перебрал и начал буянить. Дело давнее, не забивай голову.

— Не забивай голову… — эхом удручённо вторит Мальвина и я успеваю жалеть, что вообще поднял эту тему. Очков она мне точно не прибавит. Праша о чём-то недолго думает, после чего решительно вскакивает на ноги, жестом веля мне делать тоже самое. — Ладно. Одевайся. Поехали.

— Куда?

— В травм пункт.

— Прямо сейчас? А он работает?

— Понятия не имею, но должен же быть там дежурный врач. Тебя надо осмотреть. А если скрытые переломы или отёк?

Она такая милая в своей заботе, а я ей не избалован. Могу ведь и привыкнуть.

— Мда. Не так я представлял наше следующее свидание, — хмыкаю я.

— Следующее? А было предыдущее?

— Вчера. Ты уже забыла?

— Да какой там. Его захочешь, не забудешь… — замолкает. Точно хотела сказать что-то ещё, но передумала. — Всё, хорош болтать. Поехали. Надеюсь, тебя всего в гипс закатают. Будешь как в мультиках: ни пошевелиться, ни нагнуться.

— Эй, давай-ка я завтра с утра сам скатаюсь. А то ты там щас надоговоришься, — Покровская стоит напротив со скрещёнными на груди руками и… смотрит на меня. Вернее, на голую часть меня. Опять же, всего лишь смотрит, а меня уже от одного этого колбасит. Возможно, панцирь из гипса не худший вариант. На какое-то время сможет её обезопасить. От меня. — Так ты согласна? — возвращаю её в реальность. Не хочу портить момент, но я опять возбуждаюсь, а с учётом того, что почти со стопроцентной уверенностью мне грозит на эту ночь очередное динамо, это просто жестоко.

Мальвина с задержкой моргает. Ожила.

— На что?

— На свидание.

Молчание затягивается.

— Глеб, тебе пора.

Как ожидаемо. На другое я и не расчитывал. Неторопливо подхожу к ней, не утруждаясь тем, чтобы одеться. Подхожу очень близко. Практически вплотную. Исключительно подразнить. Правда при этом раззадориваю и себя ещё больше, но на что только не пойдешь ради любви. Кого-то ждёт в ближайшее время заваленная льдом ванная.

— Уйду, если пообещаешь подумать, — почти шепчу ей на ушко, с удовлетворением слыша её участившееся сердцебиение.

— Глеб, не начи…

— Просто подумать. Я же не заставляю соглашаться.

— И тогда ты уйдёшь?

— Уйду. Хоть и не хочу.

Мальвина набирает в грудь побольше воздуха. Решается. Ну давай же, девочка.

— Хорошо. Я подумаю.

— Над чем? — каверзно уточняю я.

— Над тем, чтобы согласиться.

— На что?

— На свидание.

— Замечательно, — перестаю напирать и довольно натягиваю толстовку. — На свидание так на свидание. Значит я заеду за тобой завтра. Часов в пять, — мимолётно целую её в губы и, прихватив куртку, сигаю в окно. Отличный лайфхак для того, чтобы не вступать в лишние дискуссии и не слушать брошенные вслед оскорбления.

На этот раз приземляюсь удачно. Хоть и всё равно болезненно. Урок на будущее — не гонять пьяным. По трезваку меня бы так по глупости не занесло на повороте. Впрочем, сегодня исключение, нежели закономерность. Неприятный инцидент с утра, ещё менее приятный разговор с отцом, целенаправленный игнор Мальвины… Одно на одно наложилось и получилось то, что получилось.

Последствия этого теперь ближайшие несколько недель ещё будут о себе напоминать. Не самый идеальный День Рождения, но и не самый худший. Ничего. Дальше будет лучше. Хочет она того или нет, но Покровскую ждёт новое свидание. И с ним я напортачить не должен.

Привычным маршрутом пробираюсь к просевшему участку забора, но до него так и не дохожу. Слева, там, где под яблоней возле теплицы приютилась скамейка, прямо из ночного полумрака огненным глазом загорается тлеющий огонёк, после чего следом разносится негромкий голос Андрея, отца Леры.

— Дышите свежим воздухом перед сном, молодой человек?


Мальвина


Свидание.

Разумеется, я никуда не собираюсь. Хотя бы потому что в его присутствии превращаюсь в кляклую амёбу, которая не способна держать себя в руках. С незапамятных времён не способна. И это писец как пугает. Не привыкла я к такой робости, не привыкла к ватным ногам и нервозным покалываниям в животе в присутствии парня. Не было такого никогда!

Вру. Конечно, было. Приблизительно похожие ощущения были когда-то с моей первой любовью. Первой неразделённой любовью, что уже говорит о многом. О, как я сходила по нему с ума. Настолько, что язык отсыхал и речь каждый раз подводила. На выходе всё, что я делала — это мычала и блеяла. Он этого не оценил. Как и моих чувств. Тогда-то всё и закончилось. Обиженная девочка решила, что больше не будет посмешищем, а потому впоследствии выбирала романы практичные. Те, от которых как бы мурашки по коже, но которые при этом не отключали голову.

Теперь же всё повторяется. Причём реально всё. Что в том, что в этом случае уж больно велик шанс оказаться посмешищем. Тем более когда речь идёт о Воронцове. Хоть ты тресни, не получается у меня утрамбовать в мозгу мысль, что я ему действительно могу нравиться. Это же Воронцов! Во-ро-н-цов, твою мать. Где он, и где само понятие влюблённости? Да он слова-то такого не знал никогда. Не иначе, как ему словарик дядюшки Даля подарили.

Свидание.

Заедет он за мной, понимаешь ли, в пять. Да пускай заезжает, меня всё равно тут не будет. Не придумав ничего лучше, заранее сваливаю из дома и всю субботу прячусь за баррикадами у Аники. Прячусь и игнорирую сердитые сообщения с угрозами прилюдно отхлестать ремнём мою цитирую: "нежную упругую попку до состояния спелой помидорки". Эм… что-то мне уже заранее стрёмненько за понедельник.

Да. Не зря боялась. Потому что прямо с утра меня зажимают в угол в коридоре возле лаборантской. Больше не таясь. Наплевав на свидетелей, толпящихся неподалёку. Шутки явно кончились. Тпр-у-у-у, притормозите сани, моя остановка!

Короткий диалог ни к чему не приводит. Мне вещают про тучки, я про подсолнухи. Он мне: "Я тебя свяжу и поволоку силком на долбанное свидание, если потребуется". Я ему: "Я обещала только подумать. Я подумала. Ответ отрицательный. И вообще, не дышите на меня чесноком, молодой человек. Или это перегар?".

Из медвежьего капкана загнанную зайчиху с поджатым хвостиком, то есть меня, спасает Аника. Со словами: "Убедительная просьба, экспонаты руками не трогать" меня, как морковку из грядки вырывают из его цепкой хватки и уводят в аудиторию. Помогло, но ненадолго. Чего-чего, а упёртости Глебу не занимать. И непонятно, он сам такой по натуре, или это я его научила. Типа на Лерке попрактиковался, а на мне решил закрепить результат. Капец. Что я наделала?! Был же такой спокойный мальчик. Сидел себе тихо в уголке, в свободное время нет-нет, да почпокивал однокурсниц. Так нет же, вручила гранату мартышке.

Короче весь понедельник спасаюсь от Воронцова короткими шпионскими перебежками. Спасибо Анике и Боре, прикрывают. Смешно, когда на выходе возле женского туалета топчется поправляющий мелированную чёлку парень, намеревающийся сопроводить тебя до следующего этажа, но что делать. Не мы такие — жизнь такая. Просто мне реально нельзя оставаться с Глебом наедине. Я уже слышу, как трескается моя броня. Ещё всего одно попадание, даже скользящее, и она окончательно рассыпется. А я этого не хочу. Я по-прежнему ему не верю.

В детские нелепые прятки мы играем следующие три дня. На самом деле это несложно. Основные правила: передвигаться в опасных местах в сопровождении и наглухо закрывать дома окна. От греха подальше. Для надёжности до упора задёрнув рулонную штору. Днём же вообще просто, так как после пар я сразу уматываю на репетиции.

Погода не разочаровывает. Себя. Всё, как завещал великий классик: "люблю грозу в начале мая". С выходных не прекращаются дожди, а ночью всё сверкает и полыхает молниями. Почва раскисла, по откосам меланхолично стучит капель, а дороги превратились в озёра, по которым малявки с радостным ухом прыгают в резиновых сапожках, пуская кораблики.

Ясное дело, скейт-площадка в таком режиме нас подводит. Не очень приятно скакать по лужам, особенно если речь о верхнем брейке. Да и заболеть недолго: малейший ветерок на вспотевшее тело и здравствуй, красный нос, сопли, предсмертные конвульсии и грустно сложенные на груди ладошки. "Где листок и ручка? Мне срочно нужно написать завещание, ведь с температурой 37,2 не живут. И не убеждайте в обратном, я же чувствую, что умираю". Это коротко о том, как в последний раз болел Валёк. Ох, как он нас тогда достал. Капец мужики пошли нежные.

В общем, на подобную непогоду у нас давно имеется запасной вариант. С прошлой зимы Вольт периодически арендовывает просторный зал в студии у знакомых. Там мы и зависаем все эти дни, отрабатывая новый номер. Все… и я с ними. И, само собой, над новым треком тоже работаю я. Осталось придумать кого сажать за пульты, но на этот счёт у меня уже есть один вариантик.

Понятия не имею, зачем снова ввязываюсь в эту катавасию. Наверное, потому что подсознательно всегда этого хотела. Боялась, но хотела. Быть частью чего-то, с головой уходить в то, что нравится… Страшно ли мне? Да. Но то, что тогда было в ресторане, тот безумный зашкаливающий адреналин, феерия эмоций… я хочу снова его испытать. Это как наркотик. Ребята давно на него подсели, а я вот только-только распробовала его вкус.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Давно у меня не было такого плотного графика, когда вечером плюхаешься в кровать вымотанным трупиком. Занятия, закрытие сессии, подготовка к экзаменам, репетиции с постоянной физической нагрузкой. И это никто не отменял домашних рутинных дел: стирка, пылесос, ужин, дополнительные брата. Забить нельзя, иначе мамик опять всю плешь проест. Я без претензий, честно. Её тоже можно понять, в одиночку она всё просто не осилит.

Пока я по уши в заботах, Воронцов бесится. Прям конкретно бесится. Заваливает меня сообщениями и звонками, на которые я, кстати, отвечаю. На расстоянии проще абстрагироваться и держать оборону стойким оловянным солдатиком. А вот когда он наступает мне на пятки в универе…

За каких-то несколько дней уже все успели в прямом смысле слова встать на уши. Его внезапно вспыхнувший ко мне интерес, как и следовало ожидать, не прошёл мимо. В том числе и мимо Леры. И у-у-у-уф… Где моя шапка-невидимка, я хочу спрятаться, пока меня не испепелили презрением! Сводная сестрёнка и раньше-то меня ненавидела, теперь же официально объявила вендетту.