Нырнув мне между ног, он только лишь коснулся языком клитора, как я улетела в небеса полные дождя, улетела далеко, кайфуя и сожалея, что так быстро. Но язык не отпускал, муча и терзая бедную пуговку, которая уже отыграла партию, и я попыталась запротестовать, отодвинуться. Кузя не дал. Он надёжно зафиксировал мои ноги руками, фыркнул:

— Терпи, Глинская, тебе же лучше будет!

И я сдалась. Хлебнув шампанского, не заботясь о том, куда оно пролилось, я ощутила себя всего лишь одной сплошной эрогенной зоной, между болью и наслаждением, между стыдом и страстью, между небом и звёздами…

А потом он рывком вошёл в меня, не дав кончить ещё раз, и гудение машин на перекрёстке пронзило моё сознание вместе с членом, пронзавшим моё тело. Мы в большом городе, посреди дороги, в машине, мы занимаемся любовью всем назло, как будто завтра земля умрёт… Как будто это последний раз — отчаянно и бесстыже!

И мы качались на волнах, соединённые в порыве, ноги замком на спине, руки, обнимающие плечи, губы в губы, дыша одним воздухом, живя одной жизнью… Долго, упиваясь друг другом, согревая друг друга и любя.

Шампанское отчего-то быстро закончилось, и Кузя открыл вторую бутылку. Разлив по бокалам, подобрал с пола штаны:

— Юлька… Это надо будет повторить!

— Да?

— Ага.

— Повторим, — усмехнулась я в пузырьки.

Кузя снял трубку ретро-телефона, висевшего в салоне на стенке, и сказал:

— Толян, код двенадцать.

— Бр-бр-бр.

— Вас понял.

Трубка вернулась на место, а я рассмеялась:

— Что такое код двенадцать?

— Сейчас увидишь, — многозначительно пообещали мне.

И я увидела. Но сначала мне сунули мобильник и велели:

— Записывай видос для рефери!

Лимузин тормознул, Кузя застегнул ремень на штанах, одёрнул пиджак и выскочил в моросящий дождик, в ночь, куда-то на проспект. А я нашла камеру, нашла на полу платье, прикрылась им и принялась говорить в камеру:

— Мирусь, если ты смотришь это видео, знай — меня заставили! Короче, мы тут сидим в лимузине, и в лимузине классно. Широкий диванчик, качает на ходу… Наверное, в поезде лучше, но в поезде мы ещё не пробовали. Ну вот, что ещё сказать не знаю, чокнемся лучше.

Я показала бокал на камеру и отпила глоток.

— Десять секунд есть? Всё, Мирусь, чао!

Дверца машины распахнулась, и на меня упали брызги с букета. Свежие, розовые, нежные лепестки пионов наполнили салон ароматом лета, а я с детским восторгом воскликнула:

— Цветы-ы-ы!

— Это и есть код двенадцать, — фыркнул Кузя, отряхнувшись, как собака. — А у нас ещё есть полчаса. Куда съездим?

— Никуда, — ответила я, притягивая его к себе, сминая глупый букет между нами, целуя в губы. — Давай просто останемся здесь.

— Давай, — согласился он, вновь наполняя бокалы. — За нас.

Глава 15. Исход и волнения

18 августа, воскресенье

Я проснулась утром от благостного чувства покоя и беспричинной радости. Хотелось улыбаться и — о боже! — петь… Как будто я была Золушкой, или кто там с птичками пел в лесу? У меня же под рукой была лишь одна Муха, которая грела подушку. Обняв сонную кошку, я принялась её тискать, несмотря на недовольство и сопротивление. Я была готова осчастливить весь мир, даже насильно.

Наверное, потому что вчера меня осчастливили, не считаясь с моим мнением.

Я хотела валяться в постели и думать о Кузе. Но даже в воскресенье надо было вставать и дать Мухе поесть, убрать её лоток, а потом начать, наконец, заниматься делом.

Убрать квартиру!

Воскресная уборка стала для нас с Женькой традицией. Мы надевали растянутые треники и свободные майки, подвязывали волосы старым чулком — как в советских фильмах — и драили, вытирали, подметали, складывали. Но сегодня ситуация осложнялась сразу двумя вещами. Женьки не было дома, зато были тётка и кузина, которые бессовестно дрыхли. На кухне я сварила себе турку кофе и набрала номер сестры.

Женька не отзывалась.

Я вымыла посуду, вытерла её, сложила в шкаф и снова набрала.

Женька упорно не отзывалась.

Я начала злиться. Ведь времени уже пол-одиннадцатого, тётя Оля просыпается в шесть и зимой, и летом, чтобы кормить скотину, при этом весело гремит вёдрами. Спать, когда она не спит, невозможно. Так чем занимается эта мелкая балда?

Так я злилась примерно до обеда. В этот прекрасный момент дня мои прекрасные во всех смыслах гостьи наконец продрали глаза и, почёсываясь, позёвывая, вползли в кухню. В мою чистую и отдраенную кухню!

— Ох, как же я выспалась! — лучезарно заявила тётка. — А ты что тут, прибираешься? Не надо было, я ж вчера…

Мысленно шлёпнув себя ладонью по лбу, я распечатала новый рулон бумажных салфеток и со стуком поставила на стол. Прежний рулон послужил для уборки срача, который развела тётка. Хозяйкой она была так себе, да и в деревне меньше уделяют внимания чистоте в углах. Но это не оправдание!

Хоть бы Женька уже нашлась, что ли… Я начала волноваться. Телефона у тёти Оли нет. А соседских номеров я не знаю.

И вот что мне делать? Хоть бросай всё, покупай билет на электричку и тащись в деревню! Если гора не идёт к Магомету…

Я уже почти решилась, как в дверь позвонили. О, неужели Женька вернулась? О том, что у сестры должны быть ключи, я начисто забыла. Вспомнила только когда уже открывала замок. Может, она их потеряла?

Но за дверью стояла не Женька.

— Юляш, что ж вы про меня забыли-то?

— Тётя Оля?

— Я что, та изменилась? Ты меня не узнала?

Тётя прошла коридор и наклонила голову, подозрительно глядя на меня. Потом спросила:

— Ну, а где эта засранка, которая обещала мне помочь с закрутками? Загуляла и не приехала!

— Как не приехала? — мне даже показалось, что я сразу не поняла. Переспросила: — Женька не приехала к вам?

— Нет, дорогая моя! Поэтому я всё закрутила сама и вам привезла. Держи сумки-то!

Я машинально взяла две сумки и охнула, чуть не уронив их.

— Осторожно! Там же банки! — охнула и тётя Оля. — Ой, дай уже сюда, я на кухню отнесу!

Отобрала у меня сумки и потащила к кухне. Я нахмурилась. Где же Женька пропадает, если не у тёти Оли?

— А ты что тут делаешь, скажи на милость?

— Ольга, привет! И я рада тебя видеть!

По голосу я поняла, что обе мои тётушки сейчас подерутся, и поспешила к ним. Но толстая тётя Лена перед щупленькой тётей Олей не имела ни одного шанса. Та наступала боевым петушком:

— Припёрлись? Живёте тут? Сколько они тут уже торчат, Юль?

— Четыре дня… — растерянно ответила я. — Нет, пять уже.

— Мы за общежитие приехали договориться, — защищаясь, тётя Лена схватила с плиты сковородку. — Вот, к девочкам… Больше ж не к кому!

— Договорились? — ядовито осведомилась тётя Оля, и тётя Лена помотала головой.

— Сегодня собирались, — подала голос удивлённая Галка.

— Сегодня воскресенье, детка, и в общежитии никого нету!

— Ну, завтра тогда…

— Вещички собирайте и выметайтесь отсюда! — жёстко велела тётя Оля, подкрепив свои слова выразительным жестом. Я покачала головой. Во-первых, почему она так рычит? Во-вторых, как у неё так получается? Тётка с Галкой совершенно незаметно испарились из кухни, и я услышала шорохи и негромкое переругивание из зала в мою комнату.

Тётя Оля же повернулась ко мне и улыбнулась ласково:

— Кофейку нальёшь?

— У меня только турка осталась, — всё ещё в удивлении ответила я, зажигая газ.

— Самое лучшее кофе!

— Лучший, — пробормотала я, наливая воду в турку. — Вам бы в армии служить…

— Ой, какая ещё армия, Юляш, — отмахнулась тётя Оля. — Ты забыла, кем я работаю?

— Завучем в школе, — фыркнула я. — Согласна, банда неуправляемых детишек — это страшнее, чем солдаты.

— Так, я вам привезла огурчиков, помидорок, немного перчика сладкого, как Женюшка любит… А, тут капустка, поставь в холодильник, она не закручена. Аджика…

Тётя Оля принялась вынимать банки из сумок, перечисляя содержимое, а я снова подумала о сестре. Где шляется эта коза? Я была уверена, что она поехала в деревню, но теперь придётся обзванивать её школьных подружек. Где взять только их номера… Пока кофе закипал, я думала так, что из ушей, наверное, дым пошёл. Тётя Оля рассказывала последние новости из рубрики «Вести деревни», но я слушала вполуха. Вторым ухом ловила шевеления в зале, а потом, поставив перед тётей чашку кофе, вышла в коридор.

Тётка Лена с Галкой уже одевались. Баулы стояли у двери. Тётка распрямилась, бросила на меня взгляд обиженной примадонны и произнесла елейным голоском:

— Я-то думала, Юлечка, мы семья… А ты вон как с нами! Ведь Бог всё видит, всё слышит. Тебя ж карма настигнет…

— Двигай, Елена!

Твёрдый голос тёти Оли не дал мне даже слова сказать в своё оправдание. Обе гостьи синхронно фыркнули, синхронно подхватили баулы и вышли. Хлопнула входная дверь. Я вздрогнула. Тётя Оля поджала губы:

— Вот ведь сука, прости господи!

— За что вы с ней так? — я решилась-таки задать вопрос, и тётя ответила:

— За дело. Как у неё просили помощи, ничем не помогла: ни деньгами на похороны, ни поддержкой. Даже поминки готовить не приехала. Женьку, племянницу родную, принять в гости не захотела. А у меня заняла ещё на свадьбе ваших родителей двести рублей старыми, вот уже сколько лет не отдаёт! А ведь это триста долларов сейчас!

— Ну… — я не знала, что сказать, потому что никогда не слышала об этих семейных тёрках. — Как-то неудобно было не помочь…

— Мягкотелая ты, Юлька. Сели бы тебе на шею и пользовались бы благами цивилизации! За общагу платить надо, а тебе по-семейному то зачем? Ещё б и регистрацию сделала этой клуше Гальке, а потом её не выселить отсюда! Нет, надо резать опухоль по живому!

Нельзя не согласиться… Да, я мягкая и непробивная. Всё переживаю, как люди поймут, как отреагируют, если откажу. А тётя Оля права: надо за себя переживать побольше. Ну да старую собаку новым трюкам не научить. Со вздохом я села за кухонный стол, уставленный банками, и взяла в руки телефон. Надо Женьку искать, что-то сердце не на месте.

За неимением номеров подружек сестры я вошла в соцсеть и начала писать всем сообщения. Привет, это Женина сестра, ты когда с ней общалась в последний раз?

Ответы варьировались от «со школы» до «неделю назад». В эти пять дней Женьку никто не видел и не принимал на ПМЖ. Куда она могла свалить, эта девчонка? В полицию, что ли, идти? Или попробовать — не дай бог — обзвонить больницы?

После полудня, не выдержав напряжения, которое даже присутствие тёти Оли не смогло сгладить, я решительно набрала номер бюро регистрации несчастных случаев, как было написано на информационном сайте города. После ожидания мне ответил женский голос, которому я продиктовала всё, что знала. Имя, фамилию, возраст, цвет волос и глаз. Номер мобильного… Вот с остальным возникли сложности, потому что я могла лишь предположить, в какое время Женька ушла из квартиры и куда направилась. Но женщина лишь задала несколько уточняющих вопросов — по поводу одежды и наличия машины, а потом взяла мой номер телефона и пообещала позвонить, если найдётся похожая на Женьку девушка в сводках о задержанных или пострадавших в ДТП.

Часа два я сидела и фиксировала мобильник, то и дело заваривая новый кофе. Он у меня чуть носом не пошёл… Но вместо долгожданного звонка от бюро получила смску от Кузи.

«Солнце одевайся теплее, рандеву в 20.00 у Техноложки»

Чего?

Нет, сегодня никак. Вот никак и всё тут. Какой марафон, у меня Женька пропала!

Быстро, чтобы не занимать линию, настучала ответ: «Сегодня не могу, пропала сестра, прости»

Я надеялась, что Кузя мне перезвонит, хотя и не собиралась принимать звонок. Но Кузя не перезвонил. Зато в кухню вошла тётя Оля и плюхнулась на табуретку:

— Всё, я убралась. Простыни поменяла, машинку запустила.

— А где Муха? — вдруг испугалась я, но тётя меня успокоила:

— Не в стиралке! Я учёная, всё проверила. Ну что там, есть что новое?

— Нет…

— Значит, будет. Не беспокойся, Женька найдётся обязательно. Давай-ка покушаем что-нибудь!

Я вяло покачала головой. Есть не хотелось. Да и неизвестно, что там осталось съедобного в холодильнике. В магазин я не ходила уже пять дней.

Но тётя Оля не сдалась. Она решительно открыла дверцу белого храма еды и принялась вытаскивать продукты. Со вздохом я вернулась к мобильнику. Господи, пожалуйста! Пусть Женьку найдут! Пусть с ней ничего не случится…

Глава 16. Не вовремя, но…

18 августа, воскресенье

Тётя Оля успела намешать тесто на блинчики и даже испечь половину, как в дверь позвонили. Мы переглянулись, и я бросилась в коридор.