— Ага. Опять и на свидание.

— Ты когда мне его покажешь? Интересно же!

— Дай подумать… М-м-м… Никогда!

— Ну, не будь заразой, — проныла Женька. — Ну, мне же надо знать, за кого ты замуж выйдешь!

— Кто тебе сказал, что я выйду замуж? — я завязала волосы в хвост на затылке и критически посмотрела в зеркало. Красотка или нет, а по-моему, нормально.

— Ты меня троллишь, — огорчилась сестра и ушла к себе.

А я пожала плечами и, схватив сумку, вышла из квартиры. Нет, ну не могу же я ей сказать, что это просто секс для здоровья! Я старшая, я должна давать положительный пример. Так что пусть думает, что я её троллю.

До площади Пролетарской Диктатуры я добралась относительно быстро — всего за полчаса, учитывая вечерние пробки. Где искать Кузю, интересно? Припарковавшись на свободное место, взяла телефон и набрала смску: «Я на площади. Ты где?» Через пять секунд в окошко стукнули, и я разблокировала дверцы. Кузя ввалился в машину на переднее сиденье и критически огляделся:

— Слушай, Глинская, ты не могла купить тачку побольше?

— Кузя, не нервируй меня, — буркнула, снимая Матиз с ручника. — Куда едем? А, да. Привет.

Вместо ответа он наклонился и запечатлел на моих губах долгий поцелуй, пахнущий мятной жвачкой. Я запаниковала:

— Кузя, у меня задний ход горит!

— Пусть себе горит, — беспечно ответил он, но я резво пресекла всякие попытки обнять меня и нервно повторила:

— Куда едем?

— Какая ты сегодня строгая, — восхитился Кузя. — Давай через Неву, а там сразу направо после моста, а потом покажу.

Прикинув в уме карту города, я озадачилась:

— Куда ты меня везёшь?

— На месте увидишь, — загадочно ответил этот засранец.

Через мост и направо, а потом Кузя сказал:

— Сворачивай. Давай под мост.

— Кузьмин, что за план?

— Глинская, не трепись за рулём!

Ишь…

Под мост так под мост, ладно. А потом?

— Кузя, куда?

— Щас, момент… Направо… Эй, не туда! Надо было вон там направо, дальше!

— Блин, я тебя убью! Я же теперь не могу вернуться! Надо опять на мост, бли-и-ин…

— Упс, — только и сказал Кузя. — Прости.

— Бог простит, — проворчала я, сворачивая после моста на развязку. — Буду брать с тебя за бензин.

— Коза ты, Юлька!

— Не мы такие, жизнь такая…

— Ладно, теперь не ошибёшься.

— Да уж не ошибусь.

Я не ошиблась. Свернула туда, куда надо было, доехала почти до петли, и Кузя вякнул:

— Сюда!

Куда сюда? Машинально я воткнула Матиз в маленький тупичок носом к опоре моста и глянула на Кузю:

— И что?

— И ничего, — рассмеялся он. — Профит.

— Только не говори мне, что мы будем делать это в машине!

— Глинская, ты никогда не делала этого в машине? — крутя ручку радиостанций спросил Кузя. После долгих поисков зазвучала Ностальжи.

— Никогда, — хмыкнула я. — Машина дана человеку, чтобы на ней ездить.

— Глупости. Ты много потеряла, но сегодня мы исправим этот пробел! Давай, на заднее сиденье!

— Ого, — сказала я и открыла дверь. Внутри всё сжалось так сладко, что я даже испугалась. Да я же извращенка! Мне это всё дико нравится! Вот сейчас сяду на заднее сиденье и…

Кузя плюхнулся рядом, захлопнув дверцу, и потянулся ко мне.

— Увидят же!

— Кто увидит, Юльк? С трассы не видно, а тут никто не ездит по вечерам…

Его рука накрыла мою грудь, а меня накрыло такое возбуждение, что стало жарко. Я сама потянулась к его губам, поцеловала, скользнув языком между зубов. Мятный вкус… Мягкие губы, нежные, но такие уверенные… Таю…

Уверенными были не только губы, но и руки, которые привлекли меня и заставили оседлать спутника. Я послушно подчинилась, наверное, из любопытства — как мы сделаем это в моём крохотном Матизе, где даже ноги некуда деть! Впрочем, у кого-то было много опыта, полагаю. Прямо в поцелуе Кузя начал задирать мою юбку, поглаживая колени, бёдра, талию. А потом оторвался от моих губ и с каким-то детским восхищением обличил:

— Глинская-а-а! Ты трусы дома забыла!

— Не забыла, а намеренно… не надела… — задыхаясь от возбуждения, ответила я. — А ты?

— Я очень правильный, можно даже сказать пуританский мальчик, — обиделся Кузя и полез куда-то между моих ног, по пути обстоятельно обследовав уже влажные губы лона. Скат в моём животе ударил хвостом, а меня пронзил разряд желания, которое требовало немедленной сатисфакции! И пусть в машине, всё равно, пусть даже видят… Хочу сразу, сейчас, без прелюдий! Хотя нет, хочу с поцелуем, хочу-хочу-хочу… Боже, Кузя, что ты сделал с правильной, можно даже сказать, пуританской девочкой Юлей?

— Достань из заднего кармана презерватив, — выдохнул Кузя, явно зажав член кулаком, чтобы не прорваться во влагалище раньше времени. Я вытащила квадратик плотной фольги двумя пальцами, как заправский карманник, ёрзая по головке клитором и едва сдерживаясь. Кузя зубами открыл две первые заклёпки маечки и зарылся носом между грудей. А я зубами открыла упаковку и, вытащив кондом, принялась натягивать его наощупь. Кузя даже застонал, надеюсь, от удовольствия, принялся судорожно освобождать зубами же мою грудь от майки. Ему это удалось примерно в то же время, что и мне — закончить нелёгкую миссию. Губы сомкнулись вокруг соска, и я со стоном наслаждения села на член, который вошёл сразу на всю длину. Задержавшись, я откинула голову, зажмурилась, впитывая в себя прекрасное ощущение наполненности и сладости бытия… Нет, не буду двигаться… Так и останусь навсегда.

— Юлька… — выдохнул Кузя в мою грудь, и я приподнялась чуть-чуть, чтобы секунду спустя повторить трюк с поглощением члена. Мои руки опирались на спинку, но мне захотелось запустить пальцы в Кузины волосы, что я и сделала, обняв его за шею. Плавно задвигалась вверх-вниз, чувствуя, как плавится в животе от нарастающего возбуждения. Музыка вызывала во всём теле чистый восторг, как будто невесомость овладела мной… А вокруг нас, за запотевшими стёклами машины, жил светящийся фонарями и огнями машин город… Мы здесь, в самом центре, почти на виду, занимаемся сексом, головокружительно и страстно!

— Кузя…

— Тебе хорошо?

— Да-а-а…

— Сейчас будет ещё лучше!

Рывком он подбросил меня на несколько сантиметров вверх и, упершись ладонями в сиденье, задвигался быстро и сильно, будто не снизу был, а сверху. А я не удержалась от крика — настолько это оказалось классно! Зажмурилась, прижалась к Кузе, чтобы не упустить случайно это ощущение сладкой, невыносимой муки, застонала громко — и пофиг, что могут услышать. А он продолжал долбить меня, как дятел, ритмично и быстро, дыша тяжело и часто, отчего я возбудилась ещё сильнее, руками в потолок упёрлась…

И не смогла удержаться!

Хрипло вскрикнула, когда оргазм настиг меня, пульсируя в лоне, и тут же Кузя замедлился, будто подбирался к добыче, а потом замер в самой глубине моего тела, застыл, дышать перестал, а я всё не могла насладиться прибоем, не могла отпустить его…

— Глинская… — на выдохе сказал Кузя. — За двадцать дней… мы умрём от оргазма…

— Зато в один день, — тихонечко засмеялась я, приподнимаясь, но он удержал меня:

— Сиди! Подожди немного…

— Ты чего?

— Дай отдохнуть, — он показал язык, и я схватила его губами, втянула в рот, на что Кузя обиженно вякнул: — Э! Это не по правилам!

— В пень правила, — рассмеялась я, укладывая голову ему на плечо. — Видос снимай для арбитра!

— О-о-о, кто придумал видосы снимать? — застонал Кузя и полез за телефоном. — И вообще, обойдётся.

— Снимай, а то вдруг я выиграю, а ты платить отпуск откажешься!

Глава 5. Как я люблю свою семью, когда она далеко!

13 августа, вторник

Меня разбудил не будильник, как обычно, а звонок в дверь. Правда, спросонья я этого не поняла и принялась искать мобильник, чтобы отключить назойливый звук. Нашла, глянула на экран, узрела время. Пять восемнадцать утра… До будильника еще почти час. Прислушалась. Тишина. Приснилось, что ли?

Возможно… Мы вчера с Кузей после секса в «консервной банке», как он изящно изволил выразиться о моей машинке, поехали в «Чебурум» и наелись чебуреков, запивая их пивом, кто тёмным, кто безалкогольным. А потом я отвезла друга домой и поехала к себе.

Взбив подушку, я снова улеглась — досыпать. Но тут же вскинулась, потому что в дверь снова позвонили. И вот кто это может быть в такую рань? Кого принесло, может, мы топим соседей?

Со вздохом я поднялась, накинула халатик и поплелась к двери. Глянула в глазок. Удивилась. На лестничной клетке стояли две женщины — постарше и помладше — нагруженные баулами. Щёлкнув замком, я открыла дверь и спросила сонно:

— Вы кого-то ищете?

— Ну наконец-то! — сказала та, что постарше. — ЗвОним и звОним, уж думали, вы уехали куда-нибудь в Турцию отдыхать!

— Не уехали, — на всякий случай я решила всё отрицать.

— Ну и хорошо! А то ж ведь некуда нам больше в Питере идти-то!

Женщина подхватила чемодан и кивнула на дверь:

— Ну, что ж в дом не приглашаешь? На пороге держать будешь?

— А вы кто? — наконец проснулась я. Чё я, дура, что ли, чтоб пускать в дом непонятно кого… Особенно в пять утра.

— Здрасьте! Не признала! — женщин обернулась к своей спутнице. — Ну ты глянь, Галь! Родню не признала!

— Из Любани мы, — передвинув жвачку из-за одной щеки за другую, ответила младшая.

— Точно. Я бати твоего сестра, значит, тебе тётя Лена, а она вот дочка моя, Галя.

— Тётя Лена… — растерянно пробормотала я. Да, что-то такое припоминаю… — Знаете, я вас не видела лет двадцать!

— Ну так щас видишь, — тётка нетерпеливо отодвинула меня с пути и протиснулась в коридор. — У нас поезд ночной, в четыре прибыли, спали чёрти-как, в общем, кофейку нам завари, будь ласка, и где помыться с дороги?

Я зависла на несколько секунд, перезагружая мозги, а потом пожала плечами. Не иначе как не проснулась ещё. Потом закрыла дверь и перелезла через баулы, сказала:

— Кофе сейчас сделаю. Ванная здесь.

И попёрлась к Женьке. Та посапывала, свернувшись в клубочек, а на голове у неё спала Муха. Могнав кошку, я потрясла сестру за плечо:

— Жень! Женька! У тебя есть папин телефон?

Она приоткрыла один глаз, который сразу не сфокусировался, потом разлепила второй, посмотрела на меня и снова закрыла, проваливаясь в сон. Да блин!

— Евгения! Я серьёзно спрашиваю!

Сестра повернулась на бок, потянулась и спросила, словно вату жевала:

— Сколько времени?

— Пять утра. Телефон есть?

— Зачем тебе папин телефон в пять утра?

— Позвонить, балда, зачем же ещё!

— В это время он тебя пошлёт лесом! Или полем…

— Да, точно… Слушай, ты помнишь тётю Лену?

— Господи, Юль, тебе что, кошмар приснился? — застонала Женька, пытаясь спрятаться под одеялом, но я решительно сдёрнула его:

— Это не кошмар, а реальность. На кухне сидит тётка с дочкой и говорит, что приехала из Любани. Давай, пошли.

— А я вам там зачем? — отбирая одеяло, удивилась Женька. — Я спать хочу!

— И я хочу, но блин!

Женька застонала, как будто я гнала её на эшафот, и поднялась, похожая на сомнамбулу. Потрясла головой, отгоняя ластящуюся кошку, и потянулась за халатом:

— Ладно, пошли смотреть на тётю Лену.

Но, когда мы подошли к дверям на кухню, застыли в них двумя каменными изваяниями. Тётка хозяйничала вовсю — поставила чайник на плиту и рылась в верхнем шкафчике. Её дочка сидела, втыкая в телефон, за столом и зевала так душераздирающе, что меня опять потянуло спать. Женька поджала губы и протянула:

— О, приехали. Сто лет в обед не видели вас, а тут сразу обе.

— Женюха, племяшка! — обрадовалась тётка. — Как выросла-то! Больше моей кобылы!

— Мам! — обиженно вякнула Галя, а Женька фыркнула:

— У меня размер сорок два, между прочим!

— Ой, всё. Так, где у вас кофе-то, найти не могу!

С каким удовольствием я выставила бы её обратно на площадку, но… Ноблесс оближ, точнее, семья оближ. Всё же папина сестра… Хоть мы с папой и не виделись давно, так не делается. Я шагнула на кухню и мягко потеснила тётку к диванчику:

— Я сделаю. А что к папе не поехали?

Ой, грубовато… Но в пять утра ожидать куртуазности глупо. Поэтому я постаралась сделать невыразительное лицо и включила кофеварку. А тётка словно не заметила и охотно ответила:

— Так у него пятеро в двух комнатах! Братики ваши, между прочим, ты же знала, Юлька, что у папки вашего трое пацанов?

Женька скривилась, а я внутренне вскипела, как тот чайник. Между прочим, папка наш нас бросил в две тыщи седьмом году. Мне было пятнадцать, Женьке — пять. Сестру он иногда забирал на выходные, ей было радостно, а я сразу отказалась ходить к нему. Мне было неприятно, что он снял квартиру вместе с другой женщиной, и эту другую женщину видеть мне не хотелось.