— Это понятно. Я хотела спросить, куда она тебя укусила. В какое место?

— А-а… — понимающе протянула Фейт. Она кинула быстрый взгляд на Хейли и снова отвела глаза в сторону, а затем задрала майку — решительно, словно опасаясь передумать. — Здесь.

На маленькой грудке, которая только начинала формироваться, Хейли увидела небольшое покраснение. И только тут она сообразила: отец и дочь были вдвоем — без мамы, и когда девочку ужалила пчела, та просто постеснялась сказать об этом папе, чтобы не показывать, куда именно.

У Хейли защемило сердце. Она вспомнила пору своего собственного взросления и то, как стыдливо и болезненно относилась она к каждому новому изменению в своем теле.

Подойдя к раковине, женщина смочила водой кусочек туалетной бумаги и заговорила, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более беззаботно:

— Интересно, как этой пчеле удалось туда залететь?

— Я потянулась, чтобы потрогать флажок на ограде, а там растут кусты.

— Жимолость.

— Ага, они так здорово пахнут! Ну вот, наверное, она и залетела ко мне в рукав. — Губы девочки снова начали кривиться. — Как вы думаете, папа сильно будет меня ругать? Я, наверное, вела себя не очень…

Прижимая мокрую бумагу к больному месту на груди девочки, Хейли ободряюще улыбнулась и заверила Фейт:

— Наоборот, он, я думаю, будет рад, что дело всего лишь в одном пчелином укусе, тем более что тебе не очень больно. Но ты все равно не показывай ему. Мужчины не понимают, как мы, женщины, к этому относимся. Ты со мной согласна?

Широко распахнув большущие глаза, Фейт изумленно смотрела на красивую тетю, которая, казалось, понимает все на свете.

— Точно, он вообще ничего не понимает. Он до сих пор считает меня маленькой.

— Да что ты, любому видно, что ты уже взрослая. Ведь не могла же ты в самом деле задрать майку при всем честном народе и завопить, что пчела укусила тебя в грудь!

Абсурдность подобного предположения заставила девочку рассмеяться. Хейли попыталась закрепить успех:

— Давай-ка опустим майку, а этот холодный компресс пускай остается на месте. Сейчас мы с тобой поедем на электрокаре в медпункт, твою «смертельную» рану помажут, и она сразу же перестанет зудеть. А после этого попьем кока-колы. Идет? — Фейт настороженно посмотрела на дверь, и Хейли, перехватив этот взгляд, добавила:

— Народ, должно быть, уже разошелся. Я велела охраннику, чтобы он занялся этим. Не можем же мы целый день торчать в туалете, верно?

Фейт засмеялась, опустила майку и скрестила руки на груди, чтобы не свалился компресс, а Хейли краешком мокрого полотенца вытерла ей лицо. Теперь о происшедшем свидетельствовали лишь опухшие глаза и покрасневший носик девчушки.

Хейли обняла рукой ее хрупкие плечи, и они бок о бок вышли на улицу. Как и ожидала женщина, никого из зевак возле входа не осталось. Отец Фейт, словно статуя, стоял неподалеку, не сводя застывшего взгляда с двери, но ожил сразу же, как только увидел дочь, и кинулся в их направлении.

— Фейт, с тобой все в порядке? — взволнованно обратился он к дочери.

— Да, папа, все хорошо, — застенчиво ответила та.

— Так какого… э-э-э… Что же все-таки случилось?

Понимая, что сейчас не время для перекрестного допроса, Хейли вмешалась:

— Я отвезу Фейт в медпункт. С ней, по-моему, все хорошо, но хотелось бы в этом убедиться. — И с этими словами она повела девочку к предусмотрительно доставленному Доусоном электрокару — такому, на которых ездят по полю для игры в гольф.

— Эй, послушайте, мисс…

— Мистер Доусон с удовольствием покажет вам дорогу до медпункта, — холодно прервала говорившего Хейли и, нажав на педаль, ловко объехала группу шумливых подростков. Кинув через плечо последний взгляд на мужчину, она увидела, что отец девочки стоит, уперши руки в бока. Сейчас, наверное, этот посетитель с превеликим удовольствием задушил бы ее — таким уничтожающим взглядом он проводил их.

К тому времени, когда Хейли и Фейт подъехали к медпункту, что располагался на служебной территории, они уже успели стать подругами и, беззаботно болтая, вошли в маленькое кирпичное строение. Поскольку медсестра была занята, пытаясь привести в чувство какого-то перегревшегося на солнце старичка, Хейли отвела девочку в пустой процедурный кабинет.

— Если будет больно, скажи, — предупредила она, осторожно накладывая вязкую мазь на больное место на груди Фейт. Не успела Хейли закончить, как грохнула входная дверь и в приемной послышались торопливые, решительные шаги.

— Это папа, — несчастным голосом проговорила Фейт. — Он меня убьет.

— Я сама с ним поговорю, — успокоила девочку Хейли. — А теперь — хочешь коку?

— Ага. А можно я ее здесь попью? Хейли улыбнулась. Ей была понятна боязнь девочки видеться с отцом.

— Можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.

Закрыв за собой дверь, женщина лицом к лицу столкнулась с отцом Фейт, который нетерпеливо вышагивал взад-вперед перед столом дежурной медсестры.

— Где она? — рявкнул он, только завидев Хейли.

Никогда еще ей не доводилось видеть большего грубияна, чем этот тип.

— В процедурной, — ответила Хейли и направилась к стоявшему в противоположном углу холодильнику. — Я обещала принести ей коку.

— Коку! — взорвался он. — После всего этого ее еще и кокой поить?

Хейли не произнесла ни слова. Открыв банку, она прошла мимо него, как мимо пустого места, и вновь скрылась в процедурной. Фейт сидела на кушетке для обследований, смотрела на плакат, призывавший к борьбе с курением, и болтала своими худенькими ножками.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила она, когда Хейли вручила ей банку с шипучим напитком.

Внимательно посмотрев на девочку, женщина спросила:

— А где твоя мама, Фейт? Та опустила голову на грудь и едва слышно ответила:

— Умерла. Несколько месяцев назад. Так Хейли и думала!

— Наверное, мне стоит рассказать твоему папе про пчелиный укус, как ты считаешь?

Фейт обреченно кивнула. Женщина ободряюще похлопала ее по коленке, выскользнула из процедурной и плотно закрыла за собой дверь.

Отец Фейт сидел на краешке обтянутой дерматином кушетки, но, увидев Хейли, тут же вскочил на ноги.

— Можете не торопиться, — охладила она его пыл, — мне еще нужно составить акт о случившемся. — Женщина уселась за письменный стол и взяла стандартный бланк, который необходимо было заполнить, чтобы отчитаться о происшествии. Она делала вид, будто не замечает, что мужчина уже чуть ли не дымится. — Итак, что…

— К черту ваши дурацкие акты, мисс Эштон! Я хочу знать, что случилось с моей дочерью! Отвечайте немедленно!

Его голос уже не громыхал, как прежде, однако теперь в нем звучали зловещие нотки. Он стоял в двух шагах от Хейли, широко расставив руки и опершись ими о поверхность стола. И тут, подняв глаза, Хейли впервые взглянула на него как на мужчину, а не просто на очередного скандалиста, превратившего обычный размеренный день в бедлам.

Холодные серые глаза, нос прямой и тонкий, с красиво очерченными ноздрями, губы сжаты в узкую полоску. В иной ситуации они, очевидно, могли быть нежными и чувственными. Тяжелый подбородок и крепко сжатые челюсти свидетельствовали об упрямстве и указывали на недюжинную силу воли, не сулившую ничего хорошего тому, кто решился бы ее испытать. Посеребренные на висках волосы мужчины были по-прежнему взлохмачены, однако даже в этом можно было найти некую прелесть.

Синяя рубашка-поло туго обтягивала широкую грудь и мощные бицепсы, слаксы, по цвету чуть темнее рубашки, как влитые сидели на узких бедрах и стройных ногах, в треугольнике расстегнутого воротничка виднелись темные волосы, которые, судя по всему, покрывали всю его крепкую грудь.

Сейчас, нависнув над Хейли, он выглядел совсем иначе, нежели там, в окружении толпы зевак. Он излучал внутреннюю силу, противостоять которой осмелился бы разве что круглый дурак. Этот, по всему видно, решительный человек словно бросал миру вызов. Хейли сглотнула комок в горле и, надеясь на то, что профессиональные навыки не подведут ее, стала объяснять:

— Фейт ужалила пчела. Я наложила на укус обезболивающую мазь. Сейчас девочка отдыхает.

Мужчина облегченно вздохнул, выпрямился и утер вспотевший лоб тыльной стороной руки. Однако, сообразив, что его дочери ничего не угрожает, вновь набросился на Хейли:

— Так за каким же чертом был весь этот шум? Почему она просто не сказала мне о том, что произошло, вместо того чтобы убегать и куда-то прятаться?

— Пчела залетела ей под майку и ужалила девочку в грудь. — Хейли многозначительно посмотрела на собеседника, однако его лицо ничего не выражало. — Ваша дочь постепенно превращается в маленькую женщину, мистер…

— Скотт.

— Мистер Скотт. И она не может не замечать тех изменении, которые происходят с ее телом. Все дело в том, куда именно ее ужалила пчела. Девочке было стыдно сказать вам об этом, она застеснялась. А боль от укуса скорее всего ни при чем.

— Но это же чушь! Мне прекрасно известно, как выглядит женская грудь.

По некой причине, о которой Хейли не хотелось даже думать, у нее вдруг выступила испарина и перехватило дыхание. Ей стало стыдно за то, что она ведет себя так же по-детски, как Фейт.

— Возможно, это чушь для вас, мистер Скотт, но не для впечатлительной, эмоциональной девочки одиннадцати лет. Для нее просто немыслимо… показать вам грудь.

— Но я же ее отец! — выпалил он, не в силах постичь хитросплетений женской логики.

— И тем не менее, мистер Скотт. Я знаю, вам нелегко это понять, но все же постарайтесь. Фейт очень огорчена. Она боится, что ей попадет.

Скотт вполголоса выругался и тяжело опустился на кушетку. Рассеянно потер свой упрямый подбородок — мужчина, пытающийся понять нечто для него недоступное. Однако, когда он вновь поднял взгляд на Хейли, она увидела, что в его серо-стальных глазах что-то смягчилось.

— Да, наверное, я повел себя слишком… бурно.

Впервые в разговоре с этим человеком Хейли улыбнулась от чистого сердца.

— Это можно понять. Извините меня, но я спросила у Фейт о ее матери. Она сказала мне, что вы недавно потеряли свою жену.

— Она не была мне женой. — Увидев, как побледнело и вытянулось лицо Хейли, Скотт пояснил:

— Мы были женаты до рождения Фейт, но вскоре после этого развелись. Фейт все время жила с матерью, но несколько месяцев назад Моника погибла — это был несчастный случай, и теперь дочь живет со мной. — Большой рот мужчины скривился в растерянной улыбке. — Как видите, я до сих пор постигаю родительскую науку, — развел он беспомощно руками.

Хейли посмотрела на свои руки, а затем вновь перевела взгляд на собеседника.

— Растить ребенка одному — тяжелая задача для любого. Наверное, вам с Фейт еще придется долго притираться друг к Другу.

Почему она так раскованно разговаривает с этим человеком на столь щекотливую тему? Да к тому же сама начала этот разговор! Стоит ли ей сказать ему еще одну вещь, дать еще один совет, о котором ее никто не просит?

— Запомните, пожалуйста: нет существа более чуткого, ранимого и требующего терпения, нежели взрослеющая девочка.

— А вот и есть. — Густые брови Скотта сошлись над глазами, в которых вдруг заплясали озорные огоньки. — Взрослый мальчик, который хочет ухлестнуть за взрослой девочкой.

Зеленые глаза Хейли моментально прикрылись ресницами, а еще недавно бледные щеки залил густой румянец. Чтобы не встречаться с испытующим взглядом Скотта, она повернулась к пишущей машинке и как только могла строго сказала:

— Мне пора возвращаться в офис, но сначала я должна составить акт. — Выставив на машинке поля нужной ширины, она сухо спросила:

— Ваше полное имя?

— Скотт. Тайлер Скотт.

Пальцы Хейли словно примерзли к клавишам, сердце подпрыгнуло к самому горлу, а тело стала бить мелкая дрожь. Боковым зрением она увидела, как Тайлер Скотт встал с кушетки, обошел письменный стол и остановился прямо напротив нее. Хейли смотрела перед собой и видела искусно сделанную пряжку ремня на его талии, мощный торс и крепкую широкую грудь.

Наконец их глаза встретились. Скотт смотрел на нее удовлетворенным взглядом победителя.

— Совершенно верно, мисс Эштон, — спокойно проговорил он, — я — владелец этого парка.

Глава 2

Лист был выдернут из каретки даже без помощи рычажка, освобождающего бумагу, скомкан в шарик и — через всю комнату — отправлен по воздуху в самый центр мусорной корзины с точностью, которой мог бы позавидовать Уилт Чамберлен.

— Думаю, на сей раз мы сможем обойтись без обычной бумажной волокиты, мисс Эштон. Как вы считаете? — холодно спросил он. — Тем более что через некоторое время этот акт окажется на моем письменном столе, а я и без того знаю, что случилось. Не думаю, что парк «Серендипити» должен нести ответственность за действия пчелы-одиночки, которая к тому же делала то, что ей положено делать. Тем не менее, я велю опрыскать кусты жимолости репеллеитом, чтобы подобное не случалось впредь.