Лучше бы Кандинского и его соплеменников земля не рождала! Они убили реальную женщину своими знаками, заменив ее «Банками с тунцом» Уорхолла!

А я не хочу быть снулым тунцом в шляпе из дюралюминия! Во мне полно жизни и огня! Всем ясно?

* * *

Я терпеть не могу «Одноклассников», «Мой мир» и прочую дребедень. Зачем виртуальные друзья, если есть реальные? Потому я пошла на умный сайт интеллектуально расти. Надо было, и пошла. Но на умных сайтах тоже существуют форумы. А я люблю бродить в инете. Искать чужие, нестандартные мысли, как ловец жемчуга. Один парень написал мне: «город в профиле есть». Он имел в виду свой профиль на сайте. Ничего особенного. Но вне контекста эта фраза звучала потрясающе! Он мне ее подарил, хотя в любом случае я бы умыкнула эту идею. Вообще люди чаще всего говорят оригинально, если не задумываются над тем, что они говорят. Чем больше думают, тем тупее выражаются. В смысле банальнее. Я не исключение. Потому я люблю коллекционировать чужие, особенно ненадуманные мысли. Я собираю такие мысли и раскладываю их по полкам в моем шкафу, как расписные чашки с вензелем. В них обязательно кроется какая-нибудь тайна, которую автор в нее и не вкладывал. Для меня.

— Что поделываешь? — спросила Люська.

— Ворую чужие мысли, — призналась я.

— Приходи грабить ко мне, — предложила Люська. — Есть потенциальная жертва. Редкий экземпляр.

— Наводчица! — обозвала я Люську и пошла одеваться для грабежа и разбоя.

Это требует максимальной сосредоточенности. Одна наша знакомая ради своих мужчин надевает вечерние платья даже у себя дома, дабы им было приятно. Я не надеваю вечерние платья ради мужчин, я надеваю вечерние платья на выход, в ресторан или ночной клуб. И хватит с вечерних платьев, тем более что они становятся все более и более рудиментарными. Вкратце, вечерние платья — анахронизм двадцать первого века.

Как одеться ради потенциальной жертвы? Надо всего лишь подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки, если они есть. Это знают с пеленок. Я надела блузку с большим вырезом. Слава богу, грудь у меня есть, и она не стремится к пупку. Даже без бюстгальтера. И у меня тонкая, осиная талия. Это два больших плюса. Я — гитара, потому надела шорты в обтяжку, чтобы можно было полюбоваться моими ягодицами без помех. Это еще один плюс к множеству других.

— Дыни самаркандские, — назвал мои ягодицы Червяков, и у него потекли слюнки. Струйно.

— У дынь целлюлит, — отбрила я зарвавшегося Червякова. — У меня целлюлита нет.

Я вдела в уши длинные серьги, чтобы можно было заметить, что у меня красивая, длинная шея. И не стала надевать обувь на каблуке. Не для того чтобы попасть в тон к одежде, а для того, чтобы можно было оценить мои длинные, стройные ноги. Без ухищрений.

Я взглянула на себя в зеркало со стороны. Холодно и расчетливо. Минусов у меня не было. Никаких. Абсолютно! Тогда я распушила кудряшки на голове, подмигнула самой себе и отправилась на охоту.

У Люськи сидел ее слон. Радислав привел своего друга по имени Ваня. Привлекательного, но с радикальной стрижкой. То есть волос не было. Почти. Это могло быть следствием двух причин: либо Ваня реагировал на весну линькой, либо он страдал нарциссизмом. У Вани был идеальный долихоцефалический череп. Как у истинного арийца. Детское, смешное имя Ваня не сочеталось с истинным арийцем, но серьезное, мужское имя Иван… Вполне. При ближайшем рассмотрении.

— Таня, — культурно представил меня Радислав. — Отряд грызущих, подотряд шипящих. У нее растут зубы прямо на языке. В три ряда, как у акулы.

— Зубы у меня растут где положено. В один ряд. Но мне этого вполне хватает. У меня клыки, как у саблезубого тигра, я родилась в год Тигра, — я лучезарно улыбнулась Радиславу.

Радислав открыл рот, Люська пнула его под столом и попала в меня. Мое вино пролилось из бокала. Мои ноги не слоновьи, между прочим! Я пнула ее в ответ и, судя по всему, попала в Радислава. На лице Радислава проявилось благочинное выражение. Он заглянул Люське в глаза и извинился взглядом. Пока все пинались, ругались и извинялись, Ваня вкратце поделился сведениями о себе. Он не только шипел, он еще и кусался тремя головами. Более того, он летал, размахивая перепончатыми крыльями! Его угораздило родиться в год Дракона.

— Так ты Горыныч? — на всякий случай переспросила я. — Или у каждой головы свое отчество?

— Я же говорил, — уточнил Слон.

У Вани пролилась водка из рюмки, и он заглянул под стол.

— Тапка упал, — культурно пояснила Люська.

— Полет тапки под столом приравнивается к пенальти, — пояснила я. — Если не повезет — аут. Совсем не повезет — инвалидность. В смысле пожизненный аут.

— Я же говорил, — однообразно уточнил Слон.

— А-а, — Ваня загрузился в мой вырез по самые пятки.

Его не требовалось перезагрузить, он попался на троянскую программу. Да здравствуют модельеры всех вырезов! Им кланяются в пояс женщины всей земли. Вырезы блузок — это всплывающие окна инета. Раз кликнул, и сиди на крючке. В жизни ни брандмауэр, ни антивирусная программа не работают. Антивирусная программа — это горький опыт в сочетании с почтенным возрастом. Судя по всему очевидному и не очевидному, у Вани не было ни того, ни другого.

У меня есть одна фишка. Я постоянно ее использую. Не помню, чтобы хоть раз она отказала. Если меня целует мужчина, я дышу приблизительно как больной астмой. Специально. Самооценка мужчины резко возрастает, он горд, весел и готов на подвиги. Кстати, думаю, слово «подвиг» произошло от слова «подвинуть». Вот я и подвигаю в нужном направлении. Это легко. Когда работают гормоны, голова не работает вообще. Желательно, чтобы зубы визави были белые, чтобы не тошнило от его запаха, чтобы он не являлся занудой и чтобы оказался привлекательнее последнего привлекательного визави.

Фишка сработала, Ваня приготовился к подвигам.

— У меня угрюмые родители, — предупредила я.

— Я живу без родителей, — поделился очередной порцией жизни подвинутый Ваня.

Я чуть не заплакала. Ваня был сиротой казанской. Но не стоит отчаиваться и в этом случае. Есть еще одна безотказная фишка.

— А кто нас встретит с образами? — строго спросила я.

Ваня задумчиво рассмеялся. Для него это был запрещенный прием. Он смеялся, его уровень тестостерона резко снижался. Поразительно, как мужики нервничают по поводу безобидных шуток! Это атавизм, ведущий к истокам их полигамии. С подсознанием не поспоришь.

Я оставила Ваню наедине с его подсознанием. У них было о чем побеседовать. Без родителей.

* * *

К нам в приемный покой явились два очень серьезных и очень озабоченных мужчины.

— Кто врач?

— Она, — откликнулись Червяков и Серова. Я оказалась в эпицентре внимания.

— Молодая шибко, — недоверчиво сказал один из них. — Не похожа.

У меня отличный парикмахер, стилист. Он подкрасил мне волосы синим оттеночным лаком. Для полноты образа. Я явилась на беседу с родственниками своих больных, и они упали в обморок. Больных лечила пигалица с синими волосами. Синие волосы не подходили к серьезному образу врача, но укладка моего стилиста подходила лично мне. Я решила пожить с синими волосами еще немного. Без родственников больных.

— Что случилось? — строго спросила я.

— Поехали, узнаешь, — загадочно произнес один из них. — Кстати, у тебя есть приборчик для определения опьянения?

— Нет, — сурово ответила я. — Поехали узнавать.

— Бери свои причиндалы.

В машине оказалось, что моего пациента переехал трактор. Ни больше ни меньше! Я обозлилась.

— Маленьким колесом, — успокоил суровый человек.

Если вас переезжает трактор, величина колеса значения не имеет. Имеет значение совсем другое.

— Поворачивай назад! — рявкнула я. — Промедол возьму!

Я с трудом заставила их вернуться назад за промедолом. Они цеплялись клещом за пятый километр, я — за промедол. Трактор хорошо сочетался с промедолом, но объяснить это суровым и невежественным людям было сложно.

Я оказалась права, у пациента имелись следы протектора на грудной клетке и выраженная картина болевого шока: низкое давление, нитевидный пульс, бледность, холодный пот и отрешенность. Торпидная стадия шока[1]. Ее описал еще Пирогов, дай ему бог здоровья в раю. Я вколола промедол пациенту. Пока мы его везли по ухабам назад, он стал стонать. Это было неплохо. Я вкатила ему на всякий случай еще одну ампулу промедола во избежание торпидной фазы.

Пациента срочно отправили в операционную, дабы исключить переломы, повреждение внутренних органов и внутреннее кровотечение. Я отряхнула от него руки и приготовилась к следующим медицинским подвигам.

— Ампулы из-под промедола, — потребовала медсестра.

— Зачем? — удивилась я. — Я их использовала. В целях спасения человеческой жизни.

— Пустые!!!

— Зачем?! — поразилась я.

— Господи! Какой кошмар! — воскликнула медсестра. — Кто к нам идет?

Оказывается, пустые ампулы из-под наркотиков хранят как зеницу ока для каких-то комиссий и учитывают, как деяния претендентов на канонизацию. А я ампулы выбросила. Откуда я знала?

Лучше было уйти, что я и сделала.

— Пойду отдохну от суровых будней, — объявила я и ушла, оставив медсестру в глубоком трансе.

Я распахнула дверь и застала в ординаторской Червякова и Серову после «этого самого». Они отдыхали от суровых будней по-своему.

— Скуза ми, — культурно сказала я. — Червяков, планируешь поменять фамилию на Серов?

— Иди на…! — Червяков ненормативно выразился.

Вот тебе на! Эклектичный Червяков на поверку оказался пейзаном.

— Адреса не знаю, — разочаровала я Червякова. — Сходи узнай, потом сообщи. Тогда рассмотрю все предложения.

В дверь робко постучали. И робко сказали из-за той же двери:

— Вячеслав Юрьевич, вас в приемный покой.

Червяков снова выругался. По-пейзански. Я уселась в кресло и закинула ногу на ногу.

— Может, выйдешь или у тебя вуайеризм? — еле сдерживаясь, спросил Червяков.

— У меня чувство прекрасного, — не согласилась я. — Стриптиз в твоем исполнении — мечта любого эстета.

— Когда тебя от нас унесет? — распалился гневом Червяков. — Ты мне надоела!

— Никогда, — утешила я Червякова. — Мне здесь нравится. Я хочу, чтобы меня похоронили с воинскими почестями в корпоративном склепе этой больницы. Хотя бы в звании майора. А лейтенанту запаса до майора запаса еще жить и жить.

Безутешный Червяков нецензурно выбранился, мелькнул голой задницей и удалился врачевать.

— Ты! Прыщ на заднице! — раздражилась донельзя Серова. — Ты всем надоела! Всем без исключения! Хуже горькой редьки!

— Это тебе редька Червякова навеяла?

Серова ненормативно выразилась, неэротично оделась и отправилась врачевать. Я удалила с дивана греховные простыни и начала отдыхать от суровых будней. Чем я их обидела? Они уже совершили грехопадение. На что им жаловаться? Пора работать!

Серова была из серии женщин, которым туго живется. Я делю женщин на две категории. Тех, которые могут позволить себе выбирать мужчин, и тех, кто не может. Серова принадлежала ко второй категории, потому всегда брала то, что плохо лежит. Эклектичный Червяков лежал плохо. Настолько скверно, что не требовалась даже водка. Червякову следовало отбелить зубы. Про подмышки я вообще молчу!

Женщины типа Серовой живут в окружении, точнее, в плотном кольце привлекательных конкуренток. Конкурентки встречаются, влюбляются, женятся, то бишь выходят замуж, а Серовы подбирают коричневые зубы. Причем в молодости. Потому Серовым приходится наверстывать упущенное, пока есть легкий намек на товарный вид. В старости все без исключения наверстывают комплексы и болезни, включая Червяковых. Женщины типа Серовой тем более.

Глава 2

Меня пригласила на свой корпоратив Мокрицкая. У нее никогда не было пары, потому ее парой всегда являлась я. Наверное, она боялась ходить одна в общественные места. Даже туда, где обитали ее коллеги. Мокрицкая — моя одноклассница и троечница Отличница — другая моя одноклассница с девичьей фамилией Тарнакова. Танька Тарнакова за время обучения в институте умудрилась дважды выйти замуж, дважды развестись и останавливаться на этом не собиралась.

— Зачем узаконивать, если все равно потом обеззаконивать? — из любопытства спросила я.

— Я коллекционирую бумажки о заключении и распоряжении брака, — пояснила Тарнакова. — Хобби у меня такое.

— От-кутюр! — восхитилась я и почувствовала укол черной зависти.

Сейчас Тарнакова живет в городе у моря с очередным гражданским мужем. Его ожидает либо гражданский свадебный обряд, либо гражданская панихида. Он не знает Тарнакову так, как знаю ее я. Но кто я такая, чтобы ее судить? Зато я могу завидовать. Хотя Тарнакова не коллекционирует чужие мысли. Ей нет дела до вертикальных мыслей, ей есть дело до горизонтальных мужей. Странно, что не разрешают многомужество. Даже помыслить не смеют. У женщин отпала бы проблема выбора, а Тарнакова наконец отдохнула бы и начала коллекционировать мужей, размещая пронумерованные экспонаты по спальням. Резюме — чего хочет женщина, того хочет бог. Это не я сказала, а мужчина. Еще до нашей эры. Не в прямом смысле. Для эрудитов. Просто есть идеи, витающие в воздухе, надо успеть накинуть на них сачок.