Что за хрень я творю прямо сейчас? Что за хрень творил ранее?
И почему именно — из всех возможных мест — здесь?
Тяжело дыша, я сделал шаг назад, мне не нужно думать, необходимо развернуться и уйти, прежде чем вина и позор захлестнут меня.
Поппи повернулась, юбка всё ещё скомкана на талии, а её глаза сверкали.
— Не смей, — сказала она. — Даже не смей отступать от меня.
— Прости, — ответил я. — Я… Я не могу.
— Ты можешь, — возразила она, делая шаг вперёд. Она прижала ладонь к моей эрекции, и я посмотрел вниз, чтобы увидеть, как она расстегивает мой ремень.
— Не могу, — повторил я, наблюдая за тем, как она выпускает мой член на волю. В тот момент, когда её пальцы коснулись моей голой кожи, я готов был умереть, потому что мои фантазии были ничем по сравнению с этими настоящими прикосновениями.
— Ты хороший пастор, Отец Белл, — сказала она, её рука продвинулась вниз, исследуя и трогая меня. — Но ты ещё и хороший мужчина. И не каждый ли хороший человек заслуживает немного послабления время от времени?
Она схватила меня крепче и начала поглаживать сильней. Я как под гипнозом наблюдал, как её рука двигалась по моему стволу то вверх, то вниз.
— Мы не будем заниматься сексом, — пообещала Поппи. — Никакого секса, и это ведь не нарушение каких-либо правил, правильно?
— Ты сейчас говоришь двусмысленно, — отвечаю я нервно, закрывая глаза от удовольствия.
— Тогда как насчёт другого признания, — сказала она, проводя своими ногтями от моего таза до пупка и заставляя напрячься мой пресс. — После того первого разговора с тобой я пришла домой и тут же посмотрела тебя на сайте. И после этого не могла перестать думать о твоём голосе, он преследовал меня повсюду. И потом я посмотрела твоё фото на сайте, и ты выглядел… Ну, ты знаешь, как выглядишь. С того самого момента я начала бредить тобой.
— Ты прикасалась к себе, думая обо мне? — последний оставшейся клочок моего самоконтроля рухнул.
— Больше одного раза, — призналась она, скользя своими пальцами под мою рубашку. — Потому что увидела твоё тело в первый раз, когда мы встретились на пробежке… А затем твоё лицо, когда мы говорили. Боже, твоё лицо было таким чертовски порочным, словно ты хотел сожрать меня прямо там… Я кончила три раза перед тем, как смогла сосредоточиться на чём-нибудь другом.
Все те три года самодисциплины рухнули, и я превратился в мужчину — не в Тайлера, не в Отца Белла — в нечто более первобытное, более требовательное.
— Покажи мне, — приказал я.
— Что?
— Ложись на пол, разведи свои ноги в стороны и покажи, как ты ублажаешь себя, думая обо мне.
Её рот приоткрылся, а щёки покраснели, но затем она послушно опустилась на ковёр, положив свою руку на киску. Я стоял возле неё, водя рукой по своему члену, забыв обо всём, забыв обо всех, пока она наблюдала за тем, как я пытался достичь кульминации.
— Почему ты не надела сегодня нижнее бельё? — спросил я, смотря на то, как она выводит круги на своём клиторе.
— В последний раз, когда мы с тобой говорили, было так горячо. И я подумала, если сегодня снова такое случится, будет намного легче, не будь на мне трусиков. Я… позаботилась об этом. И знаешь, было намного легче.
Я опустился на колени меж её ног и взял тонкое запястье рукой. Приблизился к ней, прижав запястья над её головой обеими руками, мой член задел её киску, цепляясь за поднятую юбку.
— Ответь мне на один вопрос, — попросил я. — Ты мастурбировала в исповедальне сегодня, находясь по ту сторону от меня?
Поппи испуганно кивнула:
— Ты сделал меня такой влажной, — ответила она. — Я не смогла сдержаться.
Я взял от неё всё, что можно было, кроме одного, проникновения моего члена в её тугую киску. Каждый раз, когда я толкался своими бёдрами, мой член скользил по её складкам, и они были такими тёплыми. Такими влажными.
Я опустил голову, зарывшись лицом в её шею. Её кожа пахла свежестью вперемешку с духами с запахом лаванды — чем-то, что стоило больших денег, возможно, даже больше, чем я зарабатывал за весь месяц. По некоторым причинам этот избыточный возможный упадок подпитывал мою нужду разорвать её на части. Я кусал её шею, ключицы, плечи, сжимал грудь, пока мой член тёрся о клитор, доводя Поппи до грани, словно я наказывал её удовольствием. Наказывал за появление здесь и за осколки моей тщательно выстроенной — как карточный домик — жизни.
Она извивалась подо мной, тяжело дыша и всхлипывая, её руки снова и снова скользили по полу, пока я не схватил и не зафиксировал их одной рукой. Она была ужасно мокрой, и я, стоило мне изменить угол движения, с лёгкостью скользнул бы внутрь.
Я хотел этого. Я жаждал этого, жаждал, жаждал. Я жаждал трахнуть эту женщину больше, чем когда-либо что-нибудь хотел в своей жизни. Это извращённо, но факт, что я не мог, что это было неправильно на каждом уровне — нравственном, профессиональном, личном, — делал происходящее ещё горячее. Я был словно одержим, пока сосал её, тёрся об неё, кусал её, как если бы мог выжечь эти потребности, пожирая каждый дюйм тела Поппи.
— Ох, Боже, — шептала она. — Я собираюсь… Ох, Боже…
Я буду заниматься самоистязанием каждый день до конца своей жизни, если окажусь внутри неё прямо сейчас, если почувствую, как она сжимает мой член, почувствую её дрожь изнутри. Но находиться на ней было так хорошо, потому что я мог ощущать каждый её вздох, каждое движение её бёдер. И когда мой взгляд встретился с её глазами, в них стояла благодарность, словно я подарил ей нечто такое, чего раньше ей не приходилось испытывать.
Но, прежде чем я смог ещё сильней углубиться в этот взгляд, она выгнула спину, тем самым нарушив моё равновесие, перевернула нас и оказалась на мне.
Без колебаний она потянула вверх мою рубашку так, что увидела мой живот, и я не упустил из виду, как вспыхнули её глаза и сжались челюсти. Она начала водить по нему своими руками, впиваясь — сильно — ногтями в плоть, ведь мой пресс был твёрд словно камень, а она будто злилась из-за своего восторга. (И я совру, если не скажу, что мне это чертовски нравилось.)
Поппи сидела на мне, в то время как её гладкая щёлка скользила по нижней части моего члена, но затем она начала поглаживать его так, словно дрочила мне своей киской. Я поднялся на локтях, чтобы наблюдать за тем, как её плоть прижимается к моему члену, а раскрытое влагалище позволяло мне увидеть её набухший клитор. Проклятье, всё было таким влажным: её тело прижималось к моему, киска тёрлась о моего дружка — это было таким реальным и похожим на настоящий секс, возможно, я врал самому себе, убеждая в том, что это не считается и я вовсе не согрешил.
Но, если это и так, святое дерьмо, я не собираюсь останавливаться.
Это было так грязно: её юбка задрана до пояса; мои брюки спущены достаточно, чтобы были видны яйца; старый ковёр, соприкасающийся с моей голой задницей и спиной. То, как она бесстыдно объезжала меня, то, как мой член тёрся обо все её правильные места — это было наше возбуждение; и, Боже, я хотел жениться на этой женщине, сделать её своей, посадить в клетку и никому не показывать. Хотел владеть ею, брать её, наслаждаться ею. Хотел, чтобы мы так и остались лежать на этом старом ковре навсегда: она, сидящая верхом на мне, её затвердевшие соски, жаждущие моих прикосновений, и эта озорная киска, доящая мой член.
— Кончай, — произнесла Поппи хрипло. — Хочу увидеть, как ты кончишь. Мне нужно это.
Моя челюсть была сжата, поэтому я не смог дать ей ответ, и был так близок, чтобы кончить. Я не испытывал такие ощущения несколько лет, когда это чувство возникает где-то в позвоночнике и продолжает свой путь прямо в пах.
— Не сдерживайся, — умоляла она теперь, ещё больше ускоряясь и нажимая на мой член. — Отдай мне всё до последней капли.
Дерьмо, эта женщина была чертовски грязной на язык. И идеальной. Это был чистый инстинкт, который заставил меня схватить её за бёдра и тереться об неё быстрее и сильнее; мой мозг был заполнен образами её бледно-розового клитора, её пухлых половых губок и воспоминаниями о вкусе её сладостного мёда — Поппи прервала мои мысли тихим стоном при виде моего оргазма, бьющего струёй в мой живот. Было так много всего, и часы словно превратились в секунды, пока наши тела искали своё освобождение.
И в этот самый момент — на пике моей высоты и пике её жадной победы — наши взгляды встретились, и мы забыли обо всех наших барьерах, просто став незнакомцем и незнакомкой, Тайлером и Поппи. Мы просто были мужчиной и женщиной, Господь создал нас как Адама и Еву, и мы просто были самими собою. Мы были существами, созданиями божьими, и я заметил, что она ощущала то же самое. Мы были одним целым.
Мой оргазм утих, но я едва мог дышать, едва мог понять, что сейчас произошло, в то время как Поппи провела рукой по моему животу, окуная пальцы в сперму, и поднесла их к своему рту. Мой член снова начал твердеть, когда я наблюдал, как Поппи посасывает свои пальцы.
Я откинул голову на пол, осознавая, что уже больше никогда не смогу вычеркнуть эту женщину из своей головы. Она была одной из тех женщин, которые будут делать тебя твёрдым снова и снова, именно той женщиной, с которой можно трахаться всю неделю, но так и не перестать хотеть большего, и это плохие новости для моего самоконтроля. Реальность начала накрывать меня, а вместе с ней пришли стыд и совесть.
— Это просто сводит тебя с ума, — спросила она через какое-то время, — знание того, что я прикасалась к себе каждый раз, сидя в той исповедальне недалеко от тебя?
Я прорычал. Блядь, конечно, это сводило с ума.
— Поппи, — позвал её я, но затем запнулся.
Что я должен сказать ей после всего произошедшего? Сознаться в том, что чертовски сожалею и что не хотел её обидеть, а затем вдобавок рассказать о том, как глубоко она под моей кожей?
— Я поняла, — прошептала она. — Мне тоже жаль.
Она поднялась и принялась поправлять свою одежду, в то время как я вытер живот своей рубашкой и принял сидячее положение. Происходило ли это всего минуту назад, когда целая вселенная сузилась до меня и неё, до наших вздохов и пота, нашего траха без реального секса? А теперь это место казалось таким огромным и пустым, и только кондиционер нарушал наше молчание.
Церковь была пуста. Горожане не стояли у прохода, чтобы забросать меня камнями и вынести приговор. Мне это просто сошло с рук.
И всё же почему-то мне было паршиво.
Поппи и я даже не попрощались. Вместо этого мы просто смотрели друг на друга, уставшие и потные, пропахшие сексом, а затем она просто ушла без слов.
Я медленно плёлся к своему дому, грязный, снова твёрдый и ненавидящий себя.
ГЛАВА 7.
Моя входная дверь скрипнула, и я подскочил со своего кухонного стула, ожидая увидеть Поппи, или орду разъярённых прихожан, или епископа, который отлучил бы меня от службы навсегда, но это была Милли, а в её руках контейнеры с замороженной едой.
Она прошла мимо меня в кухню, вечерний свет сиял сквозь её жёсткий кирпично-красный парик, когда Милли начала выгружать свою ношу.
— Ты слишком чистый, — сказала она вместо приветствия, хмурясь при виде идеальной столешницы. — Мальчики твоего возраста должны быть неряшливыми.
— Я вряд ли мальчик, Милли, — ответил я, подходя к ней, чтобы помочь загрузить еду в морозильник.
— В моём возрасте все моложе шестидесяти — мальчики, — пренебрежительно ответила она, прогоняя меня со своего пути, чтобы поставить одно из блюд в духовку.
Милли можно было дать приблизительно сто тридцать лет, однако она была не только самой активной из моих прихожан, но и самой сообразительной в финансовых вопросах нашей церкви. Она была единственной, кто настаивал на том, чтобы мы перешли на iPad и Squares (прим.: терминал как замена традиционного кассового аппарата, представляет из себя подставку, оснащённую приёмником пластиковых карт, на которой закреплён iPad) для продажи нашей выпечки и для пятничных дней жареной рыбы, а также была инициатором проведения высокоскоростного интернета, в то время как нигде в городе его ещё не было.
Она также приняла меня как своего рода проект, когда я только сюда переехал, незнакомый с городом и с домами в любом другом месте, кроме модных квартир Мидтауна с Chipotle (прим.: сеть ресторанов в США, Великобритании, Канаде Германии и Франции, специализирующаяся на приготовлении буррито и тако. Название компании происходит от мексиканской приправы чипотле) в нескольких минутах ходьбы. Она сразу же обратила внимание на мой возраст и внешний вид (даже дала мне прозвище «Отец Что-За-Неряха») и взяла за привычку появляться один раз в неделю с готовой едой (хотя я и протестовал тысячу раз подряд, что смог бы и сам готовить себе [в основном рамен (прим.: имеется в виду лапша быстрого приготовления), но всё же]). А после того, как Милли встретила мою мать, и они провели час за разговорами о лучшей температуре воды для приготовления теста для пирога, всё было кончено. Милли понравилась моя мама, а также и мои братья, которые получали пакеты с печеньем, посылаемые каждую неделю в их прилизанные офисы в центре Канзас-Сити.
"Пастор" отзывы
Отзывы читателей о книге "Пастор". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Пастор" друзьям в соцсетях.